Следующий сеанс – 7 февраля. «Цеппелину» сообщили: «Последняя ваша радиограмма непонятна. О какой сброске идет речь? Если это касается друзей, которых вы имели в виду направить ко мне, то прошу вначале сообщить, кто они и знаю ли я их лично».
«Цеппелин» в тот же день прислал две шифровки: «Петр и Лида, сердечные приветы. Во всяком случае, мы победим. Может быть, победа ближе, чем мы думаем. Помогайте и не забывайте вашу клятву. Петр»; «Слушайте радиостанцию «Комитета освобождения народов России» на волне 1339 метра в 12.45, 14.00, 10.15, 19.05, 22.15 и 01.45 по моск [овскому] времени. Слушать можете только на радиоприемник, но не на вашу рацию».
Следующий сеанс состоялся 13 февраля: «Благодарим за приветы. Преданности делу не сомневайтесь. Сделаю все, что в моих силах. Петр. Слушать станцию комитета освобождения не могу из-за отсутствия приемника, который был вынужден бросить в пути».
В ответ 15 февраля 1945 года «Цеппелин» сообщил: «Вам непонятная телеграмма содержит условные обозначения, чтобы вас скорее известить в случае сброски груза».
«Цеппелину» нужно было показать, что Таврин постоянно думает о реализации плана покушения на Сталина, не сидит без дела. Для «оживления» игры в «Цеппелин» 27 февраля сообщили шифровку, передачу которой санкционировал заместитель наркома госбезопасности Кобулов: «Познакомился [с] врачом – женщиной, имеет знакомых [в] Кремлевской больнице. Обрабатываю».
Немцы дали Таврину задание: обзавестись связями с женщинами, работающими в Кремле. Интересно, как Таврин на улицах Москвы опознал бы сотрудниц Кремля, Совнаркома, ЦК ВКП (б)? По внешнему виду? Здесь немцы проявили свою некомпетентность, незнание советской действительности, порядков. Все технические сотрудники Кремля и ЦК, машинистки, официантки, судомойки и прачки, насквозь просвечивались органами НКВД, изучались их родственники, круг знакомых, многие из них имели воинские звания.
5 марта 1945 года Таврин вновь вышел в эфир и сообщил, что выходить на связь будут только для передачи особо важных сообщений, так как питание батареи на исходе, а приобрести новые нет возможности. В тот же день из «Цеппелина» пришел ответ: «Сообщите, где вы находитесь и как Лида устроилась. Какое внутриполитическое положение…»
Из-за якобы помех в эфире окончание радиограммы «Цеппелину» получить не удалось, и 9 марта пришла повторная шифровка из «Центра»:
«Сообщите, где вы находитесь и как Лида устроилась. Какое внутриполитическое положение и шансы для проработки ваших планов. Привет от Нины. Краус».
«Цеппелину» радировали: «Для лучшей маскировки телеграмм меняйте ключевые группы. Первая ключевая остается на старом месте, как вторая группа в телеграмме. Вторая образуется путем сложения первой ключевой с последней гру…»
После Победы СМЕРШ активно разыскивал предателей, изменников Родины, а также сотрудников немецких спецслужб. Так, после войны от разоблаченных и захваченных советской контрразведкой агентов «Цет-Норд» стало известно, что у немцев содержание радиограмм, поступавших от «Политова», сомнений не вызывало. Однако некоторые сотрудники германской разведки, такие, как П. П. Делле, считали «Политова» авантюристом и «неоднократно высказывали мнение о том, что он, вероятно, оказался предателем и работает по указке органов МГБ». Задержанный СМЕРШем весной 1945 года агент «Цеппелина-Норд» – Александр Джон – на допросе 15 мая также подтвердил, что германская разведка доверяла сведениям, полученным от «инженера Политова». Со слов Джона, «Политов» сообщил, что он «добился входа в Кремль и даже присутствовал на одном из совещаний правительства, но тот член правительства, которого он должен убить, отсутствовал, и применить радиобомбу ему не пришлось. В то же время действие радиобомбы было рассчитано только до 1 декабря 1944 года, и в конце ноября того же года она оказалась непригодной, поэтому штурмбаннфюрер Краус (который руководил этим делом) дал (по радио) указание уничтожить эту взрывную радиобомбу. Задание убить одного из членов правительства оставалось в силе и после 1 декабря 1944 года, но каким способом должен был осуществить тот акт «Политов» – мне неизвестно. Радисткой у «Политова» работала его жена. Последнее донесение от них было в апреле 1945 года». По имеющимся данным […], проводившаяся […] радиоигра «Туман» у ответственных работников немецкой разведки, ныне предположительно находящихся на службе у американцев и англичан, никаких сомнений не вызывала…»
Что касается радиоигры «Туман», то из-за сильных помех «Центр» пропал в эфире, как оказалось – навсегда. В марте – апреле 1945 радиоточка неоднократно пыталась установить связь, но «Цеппелин» в эфире больше не появлялся… Тем временем оперативные сотрудники НКВД и НКГБ параллельно продолжали следственные мероприятия.
Жена Шило-Политова-Таврина Шилова – настоящая фамилия Адамчик – была активным агентом. Таврин полагал, что она влюбилась в него, стала женой и согласилась сопровождать в опасном задании. На самом деле немцы приставили ее к Таврину, чтобы держать его под постоянным контролем, морально поддерживать, а в случае, если тот проявит нерешительность, откажется от исполнения теракта или же – самое страшное – решит явиться с повинной в органы НКВД, то и ликвидировать [41].
После задержания Таврина и Шиловой следствие по их делу вело НКВД и НКГБ, а радиоигру вел СМЕРШ. В ней проявил себя Григорий Федорович Григоренко. Об этом заслуженном чекисте стоит рассказать подробнее.
Григоренко Григорий Федорович (род. 1918 г.). Генерал-полковник (1982). Член партии с 1944 г. Родился в г. Зенькове Полтавской губернии в крестьянской семье. Окончил семилетнюю школу, рабфак, в 1939 г. – физико-математический факультет Полтавского пединститута, работал учителем в сельских школах, с 1940 г. – красноармеец 442 артиллерийского полка 25 стрелкового корпуса Харьковского военного округа, в том же году был направлен на работу в органы госбезопасности. В 1940–1941 гг. – помощник уполномоченного Особого отдела 151-й стрелковой дивизии. С марта по август 1941 г. – сотрудник Особого отдела 4-й воздушно-десантной бригады. Принимал участие в боях на Юго-Западном фронте, был ранен. В 1941–1942 гг. – в Особом отделе 14-й саперной бригады под Сталинградом. В 1942–1943 гг. учился на курсах при Высшей школе НКВД, после окончания был назначен в 1-й (немецкий) отдел 2 управления НКВД СССР. Входил в группу (в 1943–1946 гг. в составе Главного управления контрразведки СМЕРШ НКО СССР) по организации радиоигр с немецким командованием с помощью захваченных агентов.
В 1946–1949 гг. – заместитель начальника и начальник отделения 3 отдела 3 Главного управления (военная контрразведка) МГБ СССР. В 1949–1952 гг. – начальник отделения 5 отдела 1 управления (внешней контрразведки) МГБ. В 1952–1954 гг. – заместитель начальника 3-го, 5 (Восточного) отделов ВГУ (контрразведка по странам Ближнего, Среднего и Дальнего Востока, Юго-Восточной Азии). В 1954–1956 гг. – 1-й зам. представителя КГБ в Венгрии, где близко познакомился с послом СССР Ю. В. Андроповым. Во время антикоммунистического народного восстания 1956 г. тяжело ранен.
В 1956–1959 гг. – заместитель начальника и начальник 6 отдела 2 Главного управления КГБ, занимавшегося пресечением антисоветской деятельности эмигрантских организаций. В 1959–1963 гг. – заместитель начальника отдела «Д» (Службы активных мероприятий) при 1-м Главном управлении, начальник контрразведывательного отдела ПГУ КГБ. В 1962–1963, 1966–1969 гг. – начальник, в 1963–1964 гг. – заместитель начальника Службы № 2 (внешней контрразведки) 1 Главного управления. В 1969–1970 гг. – 1-й зам. начальника, в сентябре 1970 г. – августе 1983 г. – начальник 2 Главного управления КГБ. В 1978–1983 гг. – одновременно заместитель председателя КГБ СССР. В 1983–1989 гг. – зам. министра среднего машиностроения СССР.
Награжден орденами Ленина, Красного Знамени, Октябрьской Революции, Отечественной войны 1-й и 2-й степени, 3 орденами Красной Звезды, орденом Трудового Красного Знамени, медалями. Лауреат Государственной премии СССР (1981).
Радиоигра давала возможность узнать, не бросят ли немцы каких-либо помощников Таврину. Такое было возможно.
Контрразведчики предполагали, что в мирное время на конспиративную квартиру Таврина и Шиловой может выйти кто-либо из оставшихся в живых бывших сотрудников немецкой разведки. Поэтому с ликвидацией семейного дуэта террористов не спешили.
16 августа 1951 года П. И. Шило-Политову-Таврину было предъявлено обвинение в совершенных им преступлениях: «[…] Вопрос: Вам предъявлено обвинение по ст. 58–1 п. «б» и 58–8 УК РСФСР в том, что, являясь военнослужащим Советской Армии, вы изменили Родине и добровольно перешли к немцам, где были завербованы германской разведкой и в ночь на 5 сентября 1944 года переброшены на самолете в тыл Советской Армии со специальным заданием по центральному террору. Содержание обвинения вам понятно?
Ответ: Да, содержание обвинения мне понятно.
Вопрос: Вы признаете себя виновным?
Ответ: Признаю себя виновным только по ст. 58–1 п. «б», т. е. в том, что я, являясь командиром роты 1196 стрелкового полка 359-й стрелковой дивизии 30-й армии Калининского фронта, я 30 мая 1942 года в районе города Ржева добровольно перешел на сторону немцев, чем изменил Родине. По статье 58–8 виновным себя не признаю, так как я никогда не был намерен выполнять задание немцев по центральному террору».
1 февраля 1952 года Военной коллегией Верховного суда СССР Шило-Таврин П. И. и Шилова Л. Я. приговорены к ВМН. 28 марта Шило-Таврин был расстрелян, а 2 апреля того же года в исполнение приведен приговор в отношении Шиловой. В мае 2002 года Главная военная прокуратура отказала в реабилитации «по делу № Н-21098 в отношении Шило (он же Таврин) П. И. и Шиловой (она же Адамчик) Л. Я.». Дело по «центральному террору» и радиоигра «Туман» завершились.