«Какой-нибудь другой народ мог сказать: «Ну вас к черту, вы не оправдали наших надежд, мы поставим другое правительство, которое заключит мир с Германией и обеспечит нам покой». Это могло случиться, имейте в виду! Но русский народ на это не пошел… Вот за это доверие нашему Правительству, которое русский народ нам оказал, спасибо ему великое. За здоровье русского народа!»
«Ах! Сам Сталин выпил сто грамм за русский народ!» Плакали от умиления подданные, замерзали в колымских лагерях непокорные, под гусеницами танков гибли восставшие. Вот такая она была, Великая Победа – одна, но не для всех.
Не буди лихо, покуда спит тихо
25 июня 2015 г. «Военно-промышленный курьер» опубликовал статью К. Сивкова, президента фейковой «Академии геополитических проблем», под названием «Ядерный спецназ». Публикация вызвала огромный интерес читателей: счетчик сайта показывает 87,5 тыс. просмотров, статья почти в полном объеме была перепечатана в крупнейшей российской газете «Комсомольская правда» и 1 апреля (это не шутка) удостоилась обсуждения во вполне респектабельной британской Daily Mail. Интерес не случаен – статья того заслуживает.
Во первых строках г-н Сивков постулирует следующий тезис: «Соперничать в военно-технической сфере с НАТО и его союзниками Россия просто не в состоянии». Нормального советского человека такой вывод повергает в глубокий ступор – как же так, десятилетия упорного труда, встречный план, соцсоревнование, догнать и перегнать… Не унывает только автор: да, догнать мы уже не в состоянии, но кирпичом-то в спину шандарахнуть еще как можем!
Далее следует каскад плодотворных дебютных идей, одна другой краше: «Достаточно относительно небольшого толчка, например удара боеприпаса мегатонного класса, чтобы инициировать извержение Йеллоустонского вулкана. Последствия будут катастрофичными для США – такое государство просто исчезнет… Другой вариант мегаудара – инициирование гигантских цунами… Высота волны достигнет более полутора километров, а зона разрушений превысит 1500 километров от берега… Обратная волна смоет Европу, то есть весь блок НАТО…» Один из подзаголовков статьи звучит так: «Апокалипсис – просто и недорого».
И сама статья г-на Сивкова, и факт ее публикации в серьезном издании ставят перед читателем множество вопросов морального, политического, военного, философского и медицинского характера. Не будучи специалистом ни в одной из перечисленных областей, я ограничусь лишь перечислением некоторых – малоизвестных или, напротив, преждевременно забытых – событий и фактов. Небольшая такая шпаргалка по истории великой ядерной гонки.
«Территория СССР могла превратиться в радиоактивную пустыню…»
Общеизвестная (среди тех, кому хоть что-то известно) версия события такова: американцы создали ядерное оружие первыми, но в 1949 г. Советский Союз испытал свою атомную бомбу (самые эрудированные добавят – скопированную один в один с американской), разрушив тем самым американскую монополию на обладание сверх-оружием, а затем и вовсе обогнал противника, первым создав термоядерную («водородную») бомбу.
Мнение специалистов радикально отличается от этой радужной картинки: «В 1953 году ядерный потенциал США насчитывал 1.169 боезарядов с совокупным мегатоннажем 73 Мт (в среднем по 62 Кт на один боеприпас. – М.С.) и, по существу, не мог определять исход возможного крупномасштабного столкновения между СССР и США. Однако в 1957 году США уже обладали ядерным потенциалом в 5.543 боезаряда с совокупным мегатоннажем 17.500 Мт (в среднем по 3.157 Кт на один боеприпас. – М.С.). Этот потенциал был достаточен для создания на территории СССР сплошной зоны разрушений общей площадью 1,5 млн. кв. километров и сплошной зоны пожаров общей площадью 2 млн. кв. километров; площадь радиоактивного загрязнения с уровнем внешнего облучения более 300 рад спустя сутки после взрыва могла существенно превысить 10 млн. кв. километров, а практически это означало, что территория СССР могла превратиться в радиоактивную пустыню. Ядерный арсенал СССР в это время был на несколько порядков (т. е. в сотни раз. – М.С.) меньше и не представлял реального оружия устрашения для США как по своему объему, так и по возможностям средств доставки».
Весь дальнейший текст – не более, чем ограниченный рамками газетной статьи комментарий к процитированному выше компетентному мнению специалистов ВНИИЭФ (он же «Российский федеральный ядерный центр», он же «Арзамас-16», он же КБ-11, т. е. один из двух основных разработчиков ядерного оружия СССР).
Для начала внесем одно короткое, но важное уточнение – атомной бомбы в 1949 г. у Советского Союза не было. Слово «бомба» в русском языке всегда обозначало что-то подвижное, летающее по воздуху, однако 29 августа 1949 г. на Семипалатинском полигоне был взорван стационарный ядерный заряд. Велика ли сложность засунуть готовый заряд в корпус авиабомбы? Вот и американцы сперва подумали, что невелика – особенно в сравнении с тем гигантским клубком сложнейших научных, инженерных и производственных задач, которые стоят на пути к получению десятков килограмм делящихся материалов и превращению этих килограммов во взрывное устройство.
В октябре 1944 г. в США начались испытания массо-габаритных макетов первой плутониевой бомбы, и вот тут-то выяснилось, что «мелкая техническая проблема» грозит стать непреодолимым препятствием на пути к созданию оружия – бомба категорически не желала устойчиво лететь, изделие мотало на траектории с раскачкой в 20–30 градусов, и все это падало в непредсказуемой точке. Простое и понятное решение – увеличить площадь и/или плечо оперения было недоступно, так как бомба итак еле-еле влезала в бомбоотсек «Суперкрепости» В-29. Пришлось обратиться за помощью к англичанам, накопившим к тому времени опыт проектирования сверхтяжелых авиабомб.
Причина раскачки оказалась весьма нетривиальной. Аэродинамически очень тяжелая (2660 кг на кв. м поперечного сечения) бомба при сбросе с большой высоты разгонялась до околозвуковых скоростей и вокруг ее совершенно «неправильного» с точки зрения сверхзвуковой аэродинамики корпуса (короткий, удлинение всего лишь 2,2) стихийно возникали местные скачки уплотнения; решить проблему удалось установкой на стабилизаторе воздушных тормозов в виде металлических пластин, поставленных поперек потока.
Так вот, фотографий американского «Толстяка» и первой советской атомной бомбы РДС-1 в Интернете полным-полно, и разница в конструкции стабилизаторов отчетливо видна невооруженным глазом: воздушный тормоз есть и там и там, но общая форма стабилизатора отличается разительно. Таковы очевидные факты. Моя зыбкая гипотеза заключается в том, что «полезные идиоты», передавшие советской разведке и исчерпывающую информацию по технологии получения делящихся материалов, и конструкцию взрывного устройства с точностью до миллиметров (не была забыта даже золотая фольга толщиной 0,1 мм, проложенная между двумя половинками плутониевого ядра бомбы), были найдены среди интернациональной (еврейской, если уж говорить честно) команды физиков; стабилизатором же, вероятно, занимались совсем другие люди, из другого ведомства и в другом месте.
В результате, «Арзамас-16» конструкцию американского взрывного устройства скопировал один в один, а вот аэродинамикой бомбы пришлось заниматься самостоятельно. И на это ушло время. Сколько конкретно? Не знаю, но первая в СССР атомная бомба (не заряд на вышке, а падающий из бомболюка самолета предмет) была испытана лишь 18 октября 1951 г., то есть через 2 года и 50 дней после первого ядерного взрыва. Вариант «а мы и не хотели испытывать натурную бомбу, нам вышки хватило» отбрасываем сразу, без дискуссии. Еще как хотели, всегда хотели, и правильно хотели! Испытание ядерного оружия – занятие невероятно дорогое, в нем расходуются драгоценные материалы, наработка которых идет пылинками и граммами, и поэтому все всегда стремятся испытать конструктивно завершенный боеприпас. И первая полноценная двухстадийная РДС-37, и знаменитая «Царь-бомба» чудовищной мощности в 50 Мт испытывались не на вышке, а именно в процессе сброса реального боеприпаса с типового носителя.
Второе, гораздо более значимое замечание относится к тому, что «ликвидация монополии на ядерное оружие» в принципе не могла произойти одномоментно, по щелчку, в триггерном режиме: вчера была, сегодня закончилась. Это не событие, а процесс. Единичное испытание единственного взрывного устройства если и переводит страну в ранг «ядерной державы», то лишь в политико-пропагандистском смысле. И первую «бомбу» в кавычках (29 августа 1949 г.) и первую реальную бомбу (18 октября 1951 г.) Сталин мог сбросить лишь на собственную голову – единственный тип советского бомбардировщика, способный поднять эти тонны в воздух (поршневой 4-моторный Ту-4, скопированный один в один с американского В-29) не мог дотянуться до США даже в самоубийственном полете «в один конец».
К проблеме средств доставки мы еще вернемся, пока же отметим, что недостаточную для решения стратегических задач мощность первых атомных бомб[33] можно было возместить лишь большим их количеством, что, в свою очередь, требовало развертывания крупномасштабного производства делящихся материалов (плутония-239 и урана-235). Американцы на основании собственного, тяжелого практического опыта знали – чего это стоит, так что именно их напугать испытанием единичного изделия было труднее всего.
А с серийным производством ядерных зарядов в СССР возникли большие (и неизбежные, принимая во внимание колоссальную сложность задачи) проблемы. Заведомо нереальное плановое задание – довести к концу 1947 г. наработку делящихся материалов до 200 грамм в сутки – было ожидаемо сорвано. Технологический реактор («завод № 817») был запущен летом 1948 г., за первые полгода произошло 42 (!) аварийные остановки, после чего в январе 1949 г. реактор вывели на капитальный ремонт. Столь же тяжело налаживалась работа радиохимического завода («Челябинск-40»), где из облученных, то есть смертельно опасных для персонала, реакторных блоков надо было «вытянуть» драгоценный плутоний и очистить его до спектральной чистоты.