— Надеюсь.
Коннор заерзал на сиденье, затем положил руку ей на плечи и заглянул в глаза.
— Нат, ответь мне на один вопрос.
— Ладно. Но только на один.
Он посмотрел на нее, и она почувствовала его взгляд в своем сердце.
— Несколько часов назад я спросил, любишь ли ты меня, и ты ответила «да». Скажи, это правда?
— Да. — Натали тяжело вздохнула. — Должна признаться…
Он наклонился и нежно поцеловал ее.
— Я тоже люблю тебя, — прошептал он.
Натали закрыла глаза, полные слез.
— Знаю. Но одной любви…
Он снова поцеловал ее. И на этот раз она не удержалась, провела рукой по его щеке, а потом бессильно уронила ее на колени.
— Одной любви мало, — договорила она дрожащим голосом.
— Любовь — это все. Остальное не стоит и ломаного гроша, — горячо сказал он.
— Это не так. Есть еще мечта, Коннор.
— Моей мечтой всегда была ты.
— Вначале. Но потом… потом ты захотел другого. Но я не виню тебя. Мужчине нужно оставить свой след в мире, и твои отели — твой след. Ты можешь ими гордиться.
— Так вот что ты думаешь о моих отелях, Нат! Ты считаешь их монументом моему эго?
— Нет, но…
— Я построил их ради нас с тобой. Или ты считаешь, что я должен был лишить себя удовольствия создать для тебя жизнь, которой ты заслуживаешь?
— Я была бы счастлива, если бы мы жили, как прежде.
Коннор ухмыльнулся.
— В тараканьем царстве, ты имеешь в виду?
— В нашем царстве. В нашем доме.
— О да, это тоже был своего рода дом. Ковер мы купили в «секонд-хенд», мебель подобрали на свалке.
— Но, по крайней мере, мы сами выбирали вещи для своего дома, а не какие-то мыльные декораторы делали это за нас.
— Мыльные декораторы? — Коннор удивленно заморгал.
— Может, тебе нравится все это барахло, которым завален дом? Крошечные стулья, на которых невозможно сидеть, диваны, с которых люди сползают. Все эти ужасные зеркала…
Коннор рассмеялся.
— О, малышка, если бы ты знала, как я ненавижу все это барахло. Хотя в зеркалах не вижу ничего дурного. Наоборот, мне приятно видеть свою жену в трех изображениях, когда она выходит из ванны.
— Я терпеть не могу эти зеркала.
— Хорошо. Значит, зеркала — на свалку. Что еще?
— О, Коннор, это бесполезно. Ведь ты не станешь менять мебель во всем доме.
— А как насчет кухни? — спросил он потухающим голосом. — Со всеми ее хитроумными приспособлениями?
— Этими хитроумными приспособлениями пользуется Эльза.
— Эй, малышка, неужели и Эльза тебе не нравится?
— Эльза — замечательная. — Натали с вызовом задрала подбородок. — Но ты думаешь, что я предпочитаю посещать благотворительные тусовки вместо того, чтобы готовить жаркое? Теперь это не важно. Ведь мы… разводимся. Но когда-то я очень любила вести домашнее хозяйство, правда. И мне не нравилось, когда за меня это делала Эльза.
Коннор шумно перевел дыхание.
— Итак, ты ненавидишь наш дом. Тебе не нравится, когда Эльза делает за тебя домашнюю работу. Тебя тошнит от благотворительных обедов. В общем, ты не в экстазе от той жизни, которой я тебя окружил.
— Я не говорила, что…
— Но ты до сих пор молчала. — Он нахмурился. — Итак, что еще ты скрывала от меня, Натали?
— Я?
— А кто же еще. Потому что я скрывал от тебя только две вещи. Первое — что я сам ненавижу барахло, которым забит наш дом. Второе — что я не хочу терять тебя, Нат…
— У меня нет больше секретов.
— Это не правда. Есть. Может быть, только один, но есть. И из-за него ты собираешься уйти, хотя и любишь меня.
Натали уронила голову.
— Слишком поздно, — прошептала она.
— Черт побери! — Коннор взял ее за подбородок и заставил посмотреть ему в глаза. — Скажи, чем ты обижена, и мы попробуем это исправить.
— Это невозможно. — Ее голос дрогнул. — Потому что мы не знаем, как поговорить об этом.
Хотя оба знаем, о чем речь.
— Проклятье, я не знаю!
— Никакие разговоры не помогут нам, Коннор. Поэтому мое сердце ноет. Поэтому мы не можем сохранить наш брак.
Она резко отвернулась от него, распахнула дверцу машины и вышла. Коннор выругался, открыл дверцу со своей стороны и тоже вышел.
— И все же давай поговорим об этом! — прорычал он, схватил ее за плечо и развернул к себе. — Пойми, Нат, я растерян. Скажи, о чем ты мечтаешь? Чего я не смог тебе дать? — Ребенка! — Слова вырвались из ее груди и растаяли в жаркой тишине ночи. — Нашего ребенка, Коннор!
Не веря ушам своим, Коннор уставился на нее.
— Ребенка? — переспросил он в недоумении. — Нашего ребенка?
Натали закрыла лицо руками и расплакалась.
Он видел, как она всхлипывает, содрогаясь всем телом…
Натали хотела ребенка от него. Она собирается уйти от него, потому что он не смог исполнить ее желания. Но разве не об этом мечтал и он?
Ему хотелось взять ее за плечи и хорошенько потрясти. Хотелось заорать на нее и спросить, почему она так долго молчала. Хотелось швырнуть обвинения в небо за месяцы и годы, прошедшие в мучительном неведении. Но больше всего ему хотелось заключить ее в объятия и поцеловать. Сказать, что у них одна мечта и что его сердце разрывается от счастья.
— Нат, — тихо проговорил он. — Нат, ты ошибаешься. Мы можем поговорить об этом. Мы должны поговорить.
Натали подняла голову. Слезы струились по ее щекам. Он вынул из кармана носовой платок и стал утирать ей слезы.
— Не говори ничего, о чем позже будешь жалеть, — низким голосом сказала она. — Не делай ничего ради меня. Поэтому я так долго молчала. Я знала, что, если скажу тебе, как безумно хочу ребенка, ты скажешь: «Ладно, давай заведем ребенка». Но я не хочу, чтобы ты сделал это только ради того, чтобы ублажить меня, как ты сделал это в первый раз.
— Что? Что ты говоришь? — Гнев сковал ему горло. Он схватил ее за руку, забыв о растянутом запястье, и чуть не завыл от резкой боли. — Ты думаешь, что я не хотел ребенка?
— Да. Я знаю, как нелегко тебе было пойти на это. Нам пришлось бы изменить стиль жизни…
— Черт побери, Натали! Откуда тебе в голову пришла такая дурацкая мысль? Да я ходил по воздуху, когда узнал, что у нас будет ребенок. Черт, я был вне себя от счастья! Однажды я вскочил посреди собрания и объявил: «У меня будет ребенок!». А Джонни Миллер не выдержал и отпустил шутку: «А ты сказал об этом своей жене?».
— Он прав. Ты не сказал.
— Я не думал, что это было необходимо.
— Честно говоря, я сама думала, что ты рад ребенку, пока… пока не потеряла его.
Чувство вины поднялось из глубин его сердца.
— Прости, я не был рядом с тобой в тот момент. Я очень долго не мог простить себе этого.
Я не хотел тогда оставлять тебя, но решил, что будет лучше, если я совершу все свои поездки до появления ребенка…
— Это правда?
— Да. Я не хотел быть таким отцом, как Джонас. Я хотел быть настоящим отцом: ходить на школьные спектакли и соревнования, читать ему перед сном сказки. Не знаю, может, это безумие, но я готов был смести все со своего пути, только бы быть рядом со своим ребенком от первой минуты его появления на свет и до…
Натали, милая, не плачь!
— О, Коннор…
— И знаешь, для меня это было хуже смерти, когда я узнал, что ты не хочешь попробовать еще раз.
— Я хотела, Коннор, но думала, что ты не хочешь. Вначале я говорила себе, что я смогу смириться и жить с тобой без ребенка. И, возможно, смирилась бы, если бы… если бы мы не стали отдаляться друг от друга. Ты стал больше ездить…
— Потому что мне больно было от того, что ты держишь меня на расстоянии.
— Постепенно я стала ненавидеть тебя за то, что ты предпочитаешь бизнес семье…
Коннор наклонился к ней и поцеловал.
— Я люблю тебя. Понимаешь?
Она рассмеялась, и слезинки, как звезды, заблестели в ее глазах. Коннор склонил ее голову к своему плечу.
— Помнишь, чем мы обычно занимались здесь?
Она подняла голову и посмотрела на него.
— Ты имеешь в виду пикники? — Ее глаза смеялись.
— Да. И кое-что другое.
— Что-то не припомню, — лукаво сказала она. — Но надеюсь, что ты напомнишь мне.
Коннор снова поцеловал ее. Натали сладко всхлипнула и обвила руками его шею.
— Теперь начинаю вспоминать.
Он нежно провел губами по ее шее, поцеловал в ушко.
— Давай посмотрим, может, ты еще что-то вспомнишь.
Он пристально посмотрел ей в глаза и стал медленно расстегивать блузку. Блузка соскользнула с ее плеч и упала на траву. За блузкой последовала и вся остальная одежда.
Коннор с восхищением смотрел на свою прекрасную обнаженную жену. У него перехватило дыхание.
— Натали, любимая, я ужасно соскучился по тебе.
— Прикоснись ко мне, — прошептала она. — Пожалуйста, Коннор…
Он взял в ладони ее груди, наклонился, нежно поцеловал розовые бутончики сосков и, покрывая мелкими легкими поцелуями ее живот, опустился перед ней на колени. Натали откинула назад голову и восторженно вскрикнула, посылая молчаливым далеким звездам свой экстаз, когда почувствовала прикосновение его губ к влажному цветку своей женственности.
Коннор поднялся на ноги и поцеловал ее в губы.
— Раздень меня, — тихо попросил он.
Натали расстегнула пуговицы на его рубахе, провела ладонями по мускулистой груди. Потом расстегнула ремень и верхнюю пуговицу брюк и вдруг застыла в нерешительности.
— Ты уверен, что хочешь? — шепотом спросила она.
Коннор поймал ее руку и приложил к упругому холму внизу своего живота.
— Скажи мне об этом сама, любимая.
Она судорожно вздохнула и помогла ему избавиться от остальной одежды.
— Если мне не изменяет память, наше старенькое одеяльце должно быть в багажнике, — сказал он, взял ее за руку и поцеловал ладошку.
Когда они вместе расстелили одеяло на траве, залитой лунным светом, Натали посмотрела на мужа и улыбнулась.
— Ох, Коннор Уорнер! — проговорила она. — Похоже, ты намерен втянуть нас обоих в совершенно безумную авантюру.