ура, а меня одолела сонливость, что бывает при солнечном ударе. Вот там, между сном и реальностью, я явственно чувствовала, как чьи-то руки меня натирали какой-то прохладною мазью, что пахла анисом. И когда меня перевернули, прилагая усилие, с живота на спину, я лишь крепче зажмурила глаза, решив не просыпаться, боялась увидеть что-то не то.
В остальном дни потекли своим чередом. Мы много времени проводили с любимым соседом, вместе ели и пили, ездили в магазины. У меня даже стали появляться мысли пригласить его на ночь, но я отчего то смущалась. Наш огород давал всходы, зацветала клубника…
Неожиданно вечером за очередной шахматной партией Златан спросил:
— Ты до сих пор любишь его?
Я сразу поняла, о ком он, но хотела уйти от ответа. Ответ и не нужен был, Златан всё понял по моему лицу.
— Хочешь его вернуть? — пытливо всматривался он.
— Да, наверное, — промямлила я.
— Так да или нет? — отчасти сурово уточнил Златан.
Я посмотрела на него, в его чудесных светло-зелёных глазах мерцали отблески пламени.
— Да, — тихо ответила я.
— Я могу это сделать, — сказал Златан. — Ты мне веришь?
Я верила ему так, что если бы он пообещал мне с неба луну, я б ни секунды не сомневалась, оттого только кивнула, спросив:
— А как?
Он откинулся на спинку стула, скрестил руки и с видом человека, не сомневающегося в своих словах, заявил:
— Твою проблему нетрудно решить. Первым делом надо избавиться от твоей сестры, а затем наложить на него оморочку. Забудет он обо всем, ни на кого, кроме тебя смотреть не будет. Станет послушней и вернее собаки. Хочешь?
— Хочу.
Наш разговор приобретал мистический дух суеверий, но совсем не пугал меня. По необъяснимой причине я была уверена, что Златан не причинит мне вреда, что он на моей стороне. Хотя, вроде я должна испугаться. Видя мою заинтересованность, он продолжил:
— Это будет довольно пугающий для тебя обряд, большую часть из него ты должна сделать сама. Будет одно условие, если откажешься от него по итогу, то согласишься выйти за меня замуж.
Я нахмурилась, странному повороту. Вроде сам предлагал вернуть мне мужчину, которого я любила, и при этом звал замуж. Не скажу, что идея стать женой Златана показалась мне столь уж плохой, но я не думала, что откажусь от Романа.
— Ну, стать твоей женой — неплохой вариант, — посмеялась я, не до конца веря во все заморочки.
В глубине его глаз, я видела, что мои слова про наш брак его всё же обрадовали.
— Для начала, — сказал Златан, — нужно в душу к твоей сестре подселить мертвеца.
08…
Меж тем луна, рассеявшая мглу,
Затмив собой сиявшие светила,
Подобно медно-красному котлу,
В полночный час над нами восходила
09. Кладбище
— Для подселения мертвеца необходима мертвая вода, — сказал Златан. — Собирать мертвую воду нужно в полнолуние на кладбище.
Когда настало полнолуние, мы отправились на старое кладбище, где уже несколько лет не хоронили людей. Златан остался ждать в машине. Я должна была всё сделать одна, но фонарь он мне всё-таки выдал. Я неуверенно взглянула на Златана. Почему-то мне захотелось его поцеловать. Я усмехнулась, чего в голову не придет, лишь бы никуда не ходить.
— Ничего не бойся, мёртвые тебя не тронут, — напутствовал Златан.
Легко сказать — не бойся, а если ты темноты с детства боишься? Удивительно, но, если спросить у взрослых людей: чего они боялись в детстве? Страх темноты назовут самым первым. Мрак затмевает все другие страхи, он их поглощает. По сути, это не страх темноты, а переживания по поводу того, что может скрываться в сгущенной черноте. Воображение с радостью рисует картинки возможностей. Темнота — это одновременно присутствие и отсутствие, потому что темнота является сущностью сама по себе. Она замещает всё собой, отменяя другие предметы. Я сглотнула. Существует один способ борьбы с таким страхом — держать пустой голову, не допускать даже проблеска мысли о чем-то плохом. К слову, замечу, у счастья такие же методы. Собралась с духом и шагнула к входу на кладбище. Освещения здесь не было, да и, собственно, кому оно нужно, разве только таким безумцам, как мы с Златаном. Отчасти всё это действо напоминало очередную нашу забаву, но на этот раз из разряда страшилок. Я включила фонарь и, сделав шаг на территорию кладбища, произнесла, как учил Златан:
— Мёртвые, я пришла, смерть свою принесла. Вам крепко спать и смерть мою сторожить, в гроб положить, на крепкие замки запереть. За это готова платить, — я достала монетку, что дал мне Златан, больше похожую на заготовку без каких-либо оттисков, и кинула в темноту: — Смерть держите и не выпускайте.
Признаюсь, было страшно: темно, могилы вокруг, надгробий полно, которые в темноте на людей похожи, а потом снизошёл странный покой. Стало необъяснимо тихо, ни ветерка, тишина абсолютная. Прошло ощущение, что тут кто-то есть, отпустило чувство, что некто пялится в спину, я даже перестала спешить. Отыскав первую могилу со свежими цветами в ведре, я спокойно вытащила цветы и отлила немного в заготовленный кувшин. Нужно было ещё двенадцать.
Выполнив всё, я вернулась к машине. Златан стоял рядом и улыбался, я улыбнулась в ответ. Было ощущение, что я выиграла раунд в этой игре.
— Выкинь кроссовки, — сказал Златан сурово.
Я с тоской посмотрела на новенькие белые кроссы, но ослушаться не рискнула. По приезде домой он меня отправил ещё и умыться. Когда я вернулась, Златан что-то шептал над кувшином, слов было не разобрать, но поток его шепотка ни на секунду не прерывался, равномерно звуча на выдохе и на вдохе. Затем он закончил, достал из кармана брюк стеклянный флакончик и наполнил его, окуная в кувшин.
— Держи, — сказал он. — Напои водою сестру. Достаточно будет капли.
Той ночью, между явью и сном меня кто-то бережно обнимал, я чувствовала спиной тепло человеческого тела. Утром, когда я собиралась навестить сестру, на душе у меня было неспокойно. Всё-таки это грех — желать зла другому человеку. А потом я стала вспоминать…
Я действительно ненавижу свою сестру. Не то что не люблю или равнодушна, а именно ненавижу.
Всё началось с детства. Я старшая, но авторитетом для сестры никогда не была. Меня она постоянно задирала, отбирала игрушки, мы регулярно дрались, хотя я человек неконфликтный. Сестра харизматична, с хорошо подвешенным языком, общительная. Ласковая, слезливая, в общем, ангел, когда хочет. Я совсем не такая. В поединках побеждала всегда она, и если брала не угрозами, то давила на жалость. Только со мной она становилась агрессивной, орала и оскорбляла, угрожала сломать мои вещи, добиваясь своего. А родители мне никогда не верили, что такой ангелок может быть таким мерзким. Был даже пугающий случай в пылу драки, когда я упала, запнувшись, она ударила меня стулом и сломала мне руку, там была только трещина, но всё же. Сестра сразу разрыдалась, стала просить о прощении. Разумеется, все забыли, нечаянно же, даже шутят на эту тему… Радует, что сейчас даже её мать понимает, что Ольга в семье не подарок. Я решилась.
Спустя час я была на пороге. Жили они в квартире Романа, где когда-то и я проживала, но меня заменили. Я знала, что Ольга будет дома, она не работала.
— О! И зачем приперлась? — сказала сестра вместо приветствий.
— Хочу извиниться, — солгала я.
Ольге это очень понравилось.
— Ну что ж, я послушаю, — сказала сестра, впуская меня.
Пришла я вовремя, она как раз пила кофе после позднего пробуждения.
— Ну, я жду, начинай извиняться, — приказала сестра, усаживаясь за барную стойку на кухне.
Я почувствовала себя заводной куклой, поверни ключик и услышишь слова, которые хочешь. Без сожалений и тени сомнений ложь лилась из меня целым потоком, сестра осталась довольной.
— Кофе будешь? — предложила она. — Я бы разрешила сделать самой, ведь ты знаешь, где что находится, но не буду. Это теперь мой дом.
Она рассмеялась, такова её доброта, и пошла запускать кофеварку. Я достала флакончик и капнула несколько капель в кружку сестры.
Потом я довольно долго сидела за рулем машины под окнами, размышляя о своём поступке.
«Чушь всё это, и не подействует ничего!» — пришла я к такому умозаключению.
Телефон брякнул новым сообщением, я открыла его, написала сестра:
«Я промолчала, не хотела тебя расстраивать, но всё же хочу сказать. Приведи себя в порядок, закомплексованная, неуверенная в себе чмошница, заведи себе мужика, и живи, а не существуй»
И кого я жалела?
Дни текли своим чередом, мы наслаждались летом: ходили на пруд, играли в бадминтон, вкушали клубнику…
Погостили на выходных и мама с отцом. Матушка только заметила, что с Ольгой что-то не то, я сказала, что с ней всё время что-то не то. Матушка прояснила:
— Она плохо выглядит, похудела почти в два раза, стала совсем нелюдимая. Не узнать её стало.
Ещё через неделю мать сообщила, что Ольге поставили диагноз — рак, лейкемия. Болезнь развивалась столь стремительно, что врачи лишь разводили руками. Пытались лечить, но был один результат — она облысела. Я видела её в последние дни. Ольга похудела настолько, что напоминала живой скелет, ноги-руки тонкие, словно палочки, глаза впали, есть перестала. Хоронили её мы по осени, в закрытом гробу…
10. Оморочка
Смерть сестры меня не печалила, наоборот, принесла облегчение. Больше никто не будет мучить меня. Через день после похорон Златан сказал:
— Скоро он будет твоим. Но нам нужно ещё один обряд провести.
Я заинтересованно посмотрела на Златана.
— Понимаешь, этот твой взаправду её любил. Необходимо его любовь извести, — пояснил он.
— Любил? — переспросила я. — А меня, значит, нет?
— Глупышка, — заметил Златан. — Если бы любил, не искал бы подобного. Когда любишь, других просто не замечаешь.
Жестокая правда была неприятна. Люди никому столько не врут, как себе. И это не мои личные домыслы, а научный факт. Всё оттого, что мозг человека по своей природе ленив, защитные механизмы работают очень исправно. Правда не вдохновляет, не то что слова об умном, прекрасном. От правды падает настроение, она его угнетает. Что бы вы сказали, сообщи я вам, что половина друзей не друзья вам вовсе, вы просто купились на слова об умном, прекрасном. С правдой ещё как сложно, не у каждого правда является правдой, не так ли?