— Наверно, мне следовало уже знать это. — Его голос был напряжен.
— Но ты пришел и узнал. Самое главное, что ты здесь.
Он помолчал.
— Главное — что ты здесь. Ты нужна ей.
Мэгги грустно покачала головой:
— Во сне?
— Но она звала тебя по имени.
— Это ничего не значит.
Он выпрямился.
— Ну и сколько ты будешь твердить это? — спросил он. — Почему не хочешь осознать, что ребенок видит в тебе мать, нуждается в тебе как в матери? Черт побери, ты для нее мать и отец. Ты же слышала, как она говорила, что ненавидит меня. Кто может винить ее? Быть дурными родителями — это семейная черта Харрисонов.
Глаза Мэгги наполнились слезами:
— Ты же знаешь, что ее ненависть — всего лишь видимость. Она любит тебя. Ты хороший отец.
— Нет, плохой. И не чувствуй себя виноватой из-за этого. Это моя вина. — Он подошел к двери и, остановившись, повторил: — Моя.
Мэгги спустилась в кабинет Алекса. Дверь была приоткрыта, но она все же тихонько постучала.
— Могу я войти на минуту? — спросила она, заглянув.
Алекс стоял и смотрел в окно.
— Ты собираешься рассказать мне, каким надо быть отцом?
— Нет.
Он повернулся и жестом пригласил ее войти.
— Что-то не верится, но все же входи. Садись.
Она села.
— Я хочу рассказать тебе о том, каким не надо быть отцом. Рассказать о моем отце.
Он присел на краешек стола и внимательно посмотрел на нее:
— Пожалуйста, продолжай.
— Останови меня, если я буду говорить о том, о чем тебе уже доложили, — сказала Мэгги с улыбкой и набрала воздуху в легкие. — Когда я была маленькая, примерно в возрасте Кэт, у моего отца была одна из самых процветающих инвестиционных фирм в Англии. Мы жили в роскошном доме в северной части Лондона, не таком большом, как этот, но похожем. Как у Кэт, у меня было такое множество нянь, что я в конце концов даже не пыталась запомнить их имена. Как и мои родители, называла просто «няня».
Алекс ничего не говорил, но взгляд его явно потеплел.
Мэгги провела по волосам дрожащей рукой.
— Моя мама старалась, но была настолько занята своими обязанностями жены, что едва ли могла уделять мне много времени.
— А отец?
Мэгги вздохнула.
— Отец был слишком занят, чтобы интересоваться собственным ребенком. Кроме тех моментов, когда ему нужен был имидж семейного человека на приемах. Все остальное время его не существовало в моей жизни, а меня — в его. Когда мне исполнилось шесть, он отправил меня в частную закрытую школу на север. После этого я видела своих родителей неделю на Рождество и месяц летом. Вот и все.
— Это кое-что объясняет. В частности, почему тебе так хочется, чтобы мы с Кэт были ближе.
— Я всю жизнь пытаюсь в душе примириться со своим отцом. Нельзя до конца понять чужой боли, не испытав подобной. Можно всю жизнь удивляться тому, что другие воспринимают как нечто естественное, — родительской любви.
— Кэт знает, что я люблю ее.
— Возможно, знает. А должна чувствовать эту любовь.
Алекс встал и вернулся к окну.
— Почему ты стала работать у меня? Твоя семья, очевидно, богата.
— Была, — сказала она. — Была богата.
Он взглянул на нее:
— Могу я спросить, что случилось?
— Когда мне исполнилось восемь, деловой партнер отца привел фирму к разорению и сбежал, захватив с собой всю наличность. У нас не осталось ничего. Нам пришлось продать машины, дом, все остальное и переехать в маленький домишко на севере страны.
— Твой отец пытался восстановить свое дело?
— Пытался. Бог свидетель, он пытался. Мы очень мало видели его следующую пару лет, но все его усилия оказывались напрасными… Простая жизнь была не для него, он все продолжал свои попытки, каждый раз прилагая все больше усилий. Тяжелым трудом он буквально свел себя в могилу раньше времени. Он умер, когда мне было десять.
— Мне очень жаль.
Мэгги пожала плечами.
— Понимаю, звучит бездушно, но я едва знала отца. Это было бы похоже на то, как если бы умер далекий дядюшка, не подействуй его смерть так на мою мать. Она была просто опустошена. — Мэгги вспомнила о тех деньгах, которые она посылала каждую неделю, чтобы поддержать мать. — Ее жизнь так и не вернулась в нормальное русло.
— Печальная история.
— Я не хочу, чтобы моя жизнь была печальной историей, — сказала Мэгги. — Не хочу, чтобы жизнь Кэт была такой. Или твоя.
Он отвернулся от нее.
— Не беспокойся обо мне. Я могу сам о себе позаботиться.
— Каждый человек нуждается в ком-то, — сказала Мэгги. — Хотя бы иногда.
— Если ты нуждаешься в ком-то, то становишься ранимым. В девяноста процентах случаев те, на кого ты полагаешься, тебя подводят.
— Поэтому ты заключаешь контракты, чтобы держать всех на расстоянии.
Он сжал руки.
— Человек должен уметь защищать себя.
— Но какой ценой?
Он не поколебался ни секунды:
— Любой.
Второй день в жизни миссис Алекс Харрисон начался очень неудачно.
Мэгги разбудила в семь часов утра Кэт, которая стояла у ее кровати и дергала за покрывало:
— Мэгги, почему ты в этой комнате?
Мэгги потерла заспанные глаза.
— Что? Что случилось?
— Разве ты и папа не спите в одной комнате? — (Мэгги наконец проснулась.) — У женатых людей одна спальня, — продолжала Кэт.
— Кэт, совсем не обязательно…
— А что это за подарки там внизу?
Мэгги не удивила внезапная смена темы разговора.
— Свадебные подарки.
— Могу я открыть некоторые?
— Конечно.
— А там есть и для меня?
— Ну, они для всех нас.
— А как ты думаешь, там есть игрушки?
Мэгги засмеялась:
— Наверно, нет. В большинстве случаев это бокалы или какие-то серебряные вещицы или что-нибудь вроде этого.
Кэт сморщилась:
— Это неинтересно. Почему они думают, что мне нужны бокалы и всякие серебряные вещицы?
Мэгги вдруг осенило. Она все искала способ, чтобы помочь Алексу и Кэт стать ближе и понятнее друг другу, и вот он нашелся сам собой.
— Но я думаю, там должно быть что-то именно для тебя.
— О, и что же?
— Это сюрприз.
— И когда же можно посмотреть?
— Скоро, — заверила ее Мэгги. — Когда ты собираешься к свой подружке сегодня?
— Миссис Бонд приходит за мной в десять. Сколько еще осталось?
Мэгги взглянула на часы.
— Три часа. Прекрасно.
В два часа дня Мэгги вошла в кабинет Алекса без предупреждения.
— Странно, — сказала она, — ты работаешь даже по воскресеньям. О, прости!
Он взглянул на нее, оторвавшись от телефонного разговора.
Голос с австралийским акцентом монотонно гудел ему в ухо:
— …если вы хотите продолжить это объединение, то должны понимать, что мы относимся к этому очень серьезно. Потребуется много усилий и упорного труда.
Мэгги почти беззвучно выдохнула:
— Мне надо поговорить с тобой.
Алекс попытался отмахнуться от нее, но она не двинулась с места.
— Мистер Харрисон? — послышался металлический голос из трубки.
— У меня важный звонок! — грубо прошептал он.
Далекий голос в трубке отвечал:
— Простите, я не понял, что вы сказали, мистер Харрисон. Мне бы хотелось знать, желаете ли вы в этом участвовать.
Мэгги стояла перед ним, улыбаясь.
— Я жду, — прошептала она.
— Подожди за дверью, — ответил он ей шепотом. — Ну, прекрасно, — сказал он в трубку. — Я сделаю все, что необходимо.
— Мистер Харрисон, сделать все, что необходимо, — этого еще недостаточно. Мы должны знать, что вы готовы пройти весь путь до конца, — сказал нетерпеливый голос.
Мэгги подошла к противоположной стене и принялась рассматривать картины. И вдруг ее фигура стала единственным, на чем Алекс мог сосредоточить свое внимание. На ней было голубое платье, которое облегало тонкую талию и стройные бедра. Когда она отходила, чтобы взглянуть на следующую картину, ее длинные ноги двигались грациозно. Он думал, как близок был к тому, чтобы ласкать эти ноги, чувствовать это тело без мешающей одежды.
Черт побери.
— Я готов пройти весь путь до конца, — сказал он в трубку и поерзал в кресле.
— Вы достаточно ясно понимаете серьезность этого предприятия? Вы действительно хотите работать с нами?
Алекс уставился на Мэгги.
— Да.
— Прекрасно. Давайте поговорим об условиях.
— Джек, — сказал Алекс в трубку. — Ко мне пришли. Я перезвоню тебе позже, чтобы обговорить детали.
Он положил трубку, и Мэгги повернулась к нему.
— Ты не должен был прерывать разговор из-за меня.
— Нет, должен. С чем пришла?
— У меня прекрасная идея.
— Прекрасная идея? И из-за этого ты помешала мне? Я разговаривал с Австралией, был вынужден кричать.
Она кивнула и уселась на диванчик у стены:
— Дело действительно важное. Это касается Кэт.
— Прекрасно. — Он откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди. — Итак?
— Я думаю, мы должны подарить ей свадебный подарок.
— Только-то?
Мэгги кивнула.
— Хорошо. Я поручу Джулии подобрать что-нибудь. А теперь, если ты позволишь, я перезвоню этому парню.
— Нет, — твердо сказала Мэгги. — Это должно быть что-то особенное. Что-то, в чем будет частица тебя, твоего тепла. — Она улыбнулась. — Если можно так сказать.
Алекс вздохнул:
— Я полагаю, ты уже что-то придумала.
— Вообще-то да.
— Хорошо. — Уже легче.
— Все, что тебе остается, — это собрать его.
Зря он понадеялся, что быстро освободится. Когда дело касалось Мэгги, никогда не могло быть легко.
— Что именно?
— Игрушечный домик. — Она кивнула. — Прекрасная вещь.
— Игрушечный домик? — повторил он.
— Да, и большой. Довольно тяжелый… Мне донесли его до машины из магазина. Сама бы я не смогла.
— Для него требуются специальная площадка и электрическое освещение?
— Нет, это просто маленькое деревянное сооружение. Но тем не менее будет интересно установить его. Нам понадобится целый день.