Сегодня вечером на меня смотрели все парни, и я ощутила непонятную власть над ними, но с Люциусом эта власть ускользала, переходила к нему. Он спокойно и уверенно принял ее как должное.
Я облизнула губы. Живот подвело от странной смеси голода, отвращения и страха, такой же, что охватила меня, когда я впервые увидела клыки Люциуса.
Неужели он снова их выпустит? Или нет?
— Антаназия…
Его губы легко коснулись моих, и меня охватило желание, такое же неистовое, как во сне. Я желала его как тот запретный, но такой соблазнительный шоколад. Нет… Я только что поцеловала Джейка… Я не хочу желать Люциуса… В нем воплощено все, чего я не хочу. Черт побери, он считает себя вампиром!
Против собственной воли я прижалась к нему, и моя рука потянулась к его щеке, туда, где белел шрам. У Люциуса было тяжелое детство. Оно сделало его жестоким. Даже опасным.
Мне на талию легла рука, губы снова прижались к моим, жестко, настойчиво. Но я хотела большего.
— Вот так, Антаназия, — прошептал он. — Это… чуть больше чем «мило».
Он соблазнял меня обещанием большего. Перед глазами возникло видение, как он уверенной рукой расстегивает мне платье. Мама просила меня не терять голову…
Люциус обхватил ладонью мой затылок, большим пальцем поглаживая мне шею.
— Антаназия, позволь мне поцеловать тебя… по-настоящему поцеловать тебя… как ты заслуживаете.
— Люциус, прошу…
Это было согласие или протест?
— Ты принадлежишь мне, — тихо сказал он. — Нашему роду. Не спорь. Не сопротивляйся этому. Не сопротивляйся мне.
Нет!
Должно быть, я сказала это вслух, потому что Люциус отпрянул:
— Нет! — В его глазах мелькнуло недоверие и разочарование.
Мои губы зашевелились, но не раздалось ни звука. Да? Или нет?
— Я только что… только что поцеловала Джейка. — запинаясь, проговорила я. — Всего несколько минут назад.
Целоваться с двумя парнями одним и тем же вечером — верх легкомыслия! Что со мной сделаю проклятое платье? И что Люциус говорит о принадлежности к «нашему роду»?
Нет.
Люциус отдернул руку от моей шеи, застонал и уткнулся лицом в колени, запустив длинные пальцы в свои черные волосы.
— Люциус, прости…
— Молчи.
— Прости меня, ну пожалуйста! — Я сама не знала, за что извинялась. За то, что поцеловала Джейка? За то, что почти поцеловала Люциуса? За то, что не поцеловала его?
— Сделай милость, Джессика, иди в дом. — Люциус все еще сидел, согнувшись и обхватив голову руками. — Немедленно.
И тут распахнулась входная дверь.
— Мне показалось, что я услышал голоса, — сказал папа, притворившись, что не замечает нашего напряженного молчания.
— Папа, я только что приехала. Мы с Люциусом болтали.
— Уже поздно. — Папа притянул меня к себе. — Люциус, пора спать. За конфетами больше никто не придет.
— Да-да, конечна. — Люциус медленно поднялся и протянул отцу миску со сладостями. — Счастливого Хеллоуина.
— Спокойной ночи, — сказала я.
Вбежав в дом, я бросилась к себе в спальню, скинула платье и запихнула его в шкаф. Я распустила волосы, и они волной упали мне на плечи. Как всегда. Натянув пижаму, я подошла к окну и посмотрела на гараж. Свет в комнате Люциуса не горел — наш гость или лег спать, или ушел из дома.
В дверь заглянула мама:
— Джессика, у тебя все в порядке?
— Да, мам, — соврала я.
— Хочешь поговорить?
— Нет. — Я продолжала смотреть на окно Люциуса, хотя и сама не знала, чего ждала. — Спать хочу.
— Спокойной ночи, милая.
Шаги мамы по коридору стихли, а я прыгнула в кровать и крепко зажмурилась. Нет, не буду думать о том, что Люциус рыщет где-то в темноте в поисках далеко не «милых» приключений.
Глава 21
Дорогой Василе!
Я в полной растерянности. Не знаю, что делать. Наверное, мне было бы легче и быстрее поделиться своими переживаниями, если бы ты освоил е-мейл. В наше время им пользуются повсеместно, а потому со всей серьезностью прошу тебя подумать о такой возможности.
Что ж, за неимением сверхбыстрой связи придется воспользоваться услугами авиапочты. К сожалению, новости у меня неприятные: пакт вряд ли будет заключен.
Сегодняшний вечер… С чего начать? Как рассказать?
Понятия не имею, что мне остается делать. Если Антаназия не ощутила того же, что почувствовал я, если у нее хватило присутствия духа отпрянуть и крикнуть «нет!» в тот миг, когда я полностью растворился в ней… Я, честно, не знаю, как бить дальше.
Полагаю, ты догадываешься, что произошло — хотя бы в общих чертах. Я не уроню своего достоинства и не оскорблю чести Антаназии, описывая произошедшее в подробностях, вдаваться в которые было бы не только унизительно, но и не по-джентльменски. Я уверен, ты понимаешь.
Неужели мне и вправду предпочли крестьянина? Низкорослого, тупого, никчемного простолюдина.
Надеюсь, с утра ситуация перестанет казаться настолько мрачной.
Пожалуйста, просвети меня на предмет наказания, которое мне предстоит, если я провалю свою миссию? Хочу морально подготовиться, особенно если случится худшее. Я всегда предпочитал встречать судьбу с гордо поднятой головой, как ты меня и учил.
Глава 22
— Милая, у тебя все получится, — уверила мама, прикалывая номер к лацкану моего спортивного жакета.
— Меня тошнит, — сказала я. — И зачем я только записалась?
— Потому что, преодолевая себя, мы развиваемся, — ответила мама.
— Понятно.
Через пару минут моя очередь. Я выведу Красотку на арену, и мы будем прыгать через барьеры.
Все займет максимум три минуты.
И почему только мне так страшно?
«Потому что ты можешь упасть. Красотка может заартачиться. И вообще, ты не спортсмен, а ботаник…» — пронеслось в голове.
— Надо было вырастить теленка, как в прошлом году, — простонала я. — Проведешь его мимо судей — и жди, получишь ли ленту победителя.
— Джессика, ты прекрасная наездница! — Мама заглянула мне в глаза. — Ты и раньше выступала перед публикой.
— Да, на олимпиаде по математике! — возразила я. — Математику я знаю хорошо.
— И на лошади ты великолепно держишься.
Я подумала о Фейт и Люциусе:
— Но не лучше всех.
— Значит, сегодня отличный шанс превзойти саму себя. Подумай о втором или третьем месте.
Я посмотрела на другую сторону поля, где Люциус гарцевал на кобыле, которую он назвал Чертика. Xa-xa-xa, как смешно.
Она давала до себя дотронуться только хозяину, я Люциус утверждал, что ее никто не понимает. По-моему, проблема заключалась во вздорном характере лошади.
Мама вздохнула, проследив направление моего взгляда:
— Вот Люциус на самом деле рискует! Надеюсь, с ним все будет в порядке. — Судя по ее голосу, она имела в виду не только соревнования. — Ему тоже надо приколоть номер, — добавила она, прикрыла глаза от солнца и помахала Люциусу.
Он поднял руку, показывая, что понял, подъехал к нам, спешился и привязал лошадь к столбику забора. Чертовка не из тех, что спокойно ждет без привязи.
Люциус слегка поклонился:
— Здравствуйте, доктор Пэквуд. Привет, Джессика!
Я неуверенно помахала ему рукой:
— Привет, Люциус.
Мама приколола ему номер и обняла, как только что меня. Люциус удивился, но ответил на ее объятия. Интересно, когда они успели подружиться. Наверно, в Хеллоуин… После неловкого происшествия на крыльце мы с Люциусом сторонились друг друга.
— Удачи, — пожелала нам мама, смахнув невидимую пылинку с его безупречно подогнанного пиджака. — Шлем не забудь.
— Разумеется, безопасность превыше всего, — саркастически заметил Люциус. — Что ж, отправлюсь на поиски шлема. — Он равнодушно взглянул на меня: — Удачи тебе, Джессика.
— Тебе тоже.
Люциус отвязал поводья и увел Чертовку. Мама озабоченно посмотрела ему вслед.
— Все будет хорошо, — успокоила я.
— Надеюсь.
— Я выступаю второй, так? — уточнила я.
— Да. После Фейт.
Отлично. Сразу после самого серьезного соперника. Фейт выступала не только на соревнованиях местного уровня, но и в более серьезных.
У меня снова засосало под ложечкой.
— Ты справишься, — повторила мама и еще раз меня обняла.
Объявили начало соревнований.
— Пойдем.
Конечно же Фейт на своем вышколенном скакуне по кличке Танцор выступила без единой ошибки и с уверенностью прошла по дистанции. Танцор Легко взлетал над барьерами, в том числе и над пятым, невероятно высоким.
От волнения мне захотелось в туалет, однако времени уже не было: Танцор, выполнив все упражнения, прогарцевал мимо.
Я вскочила в седло:
— Следующей выступает Джессика Пэквуд, школа имени Вудро Вильсона, на Красотке, пятилетке-анпалузе.
Я нервно перевела дух, услышав свое имя.
С трибуны мне улыбнулся Джейк. Я выдавила ответную улыбку.
Люциус, опершись о забор, тоже смотрел на меня проницательным, оценивающим взглядом.
Я поежилась. Хорошо бы куда-нибудь спрятаться!.. Увы, пути назад не было.
Собравшись с духом, я вонзила шпоры в бока лошади. Копыта Красотки процокали по арене мимо притихших трибун. Почувствовав мощь своей кобылы, знакомую уверенность ее шага, я сосредоточилась. Приближалось первое препятствие: изгородь. Лошадь перешла в галоп и прыгнула.
«Так же, как дома», — с облегчением подумала я.
Мы преодолели следующие препятствие, и нервозность уступила место радостному возбуждению. На нас все смотрели, и мы отлично справлялись. Красотка перенесла мена еще через две изгороди, даже не коснувшись их копытами. Показался пятый, самый высокий барьер, и мое сердце затаилось. Кобыла подобралась, взлетела над препятствием и мягко приземлилась.
Прекрасное выступление. Ни единой ошибки. Все идеально. Мое лицо озарила широкая победная улыбка. Ну, съел, румынский выскочка?
Родители восхищенно аплодировали, Джейк свистел, засунув два пальца в рот. Я отыскала взглядом Люциуса, который с энтузиазмом бил в ладоши. Одними губами он проговорил: «Отличное выступление».