Мы подошли к машине, и я открыла дверцу. Не успела я поздороваться, как Минди меня отпихнула и объявила:
— Доктор Пэквуд, у Джесс появился парень!
— Неужели? — озадаченно спросила мама.
Настала моя очередь отпихнуть Минди. Я забралась в машину и захлопнула дверь, отгородившись от подруги. Минди засмеялась и помахала нам на прощание. Мы с мамой отъехали от школы.
— Джессика, у тебя появился парень? В первый же день учебы?
— Никакой он мне не парень, — проворчала я, пристегивая ремень безопасности. — Студент по обмену. К тому же ненормальный. Он меня преследует.
— Джессика, ты преувеличиваешь, — сказала мама. — Юноши в этом возрасте весьма неуверенно чувствуют себя в социуме. Наверняка ты не так интерпретировала какие-то невинные знаки внимания с его стороны.
Как и все антропологи, мама уверена, что знает все о социальном взаимодействии человеческих особей.
— Видела б ты его сегодня утром, — возразила я. — Он стоял на остановке… в длинном черном плаще… А еще я порезалась, а он заметил и облизнулся.
Мама резко ударила по тормозам, и я чуть не влетела в лобовое стекло. Водители сзади сердито засигналили.
— Мам! Да что с тобой?
— Ох, прости, пожалуйста. — Побледнев, она снова нажала на газ. — Просто ты сказала, что порезалась…
— Я порезала палец, а этот тип чуть слюной не изошел, как будто смотрел на картошку фри с кетчупом. — Меня передернуло. — Жуть!
Мама побледнела еще сильнее, и я поняла: что-то не так.
— Так что это за юноша? — спросила она, когда мы притормозили возле колледжа, где мама преподавала. — Как его зовут?
Было заметно, что она пытается изобразить незаинтересованность, и я забеспокоилась еще больше.
— Его зовут… — И тут я снова его увидела.
Люциус сидел на низком заборчике, окружавшем кампус, и смотрел на меня. Опять. На этот раз я разозлилась. Все, достаточно!
— Вот он! — воскликнула я, ткнув пальцем в окно. — И снова на меня пялится! Думаешь, я неправильно интерпретирую невинные знаки внимания?! Да он маньяк! Пусть оставит меня в покое!
Неожиданно мама подъехала к месту, где сидел Люциус.
— Как его зовут, Джессика? — переспросила она, расстегивая ремень безопасности.
Я подумала, что мама хочет с ним разобраться, и схватила ее за руку:
— Не надо. У него с головой не в порядке.
Мама осторожно высвободилась:
— Джесс, как его зовут?
— Люциус, — ответила я. — Люциус Владеску.
— О боже!.. — пробормотала мама, рассматривая моего преследователя. — Думаю, это неизбежно…
В ее глазах появилась странная задумчивость.
— Мам?!
Что «неизбежно»?
— Жди здесь, — строгим тоном приказала она, по-прежнему не глядя на меня. — Не двигайся.
Спорить я и не подумала. Не говоря ни слова, мама выбралась из «Фольксвагена» И направилась к зловещему незнакомцу, который весь день меня преследовал. Она что, с ума сошла? А вдруг он сейчас убежит? Или, наоборот, кинется на нее? Или с ним случится припадок?
Люциус грациозно спрыгнул со стены и церемонно поклонился — по-настоящему, в пояс.
Чертовщина какая-то…
Я опустила окно и прислушалась, но они говорили так тихо, что мне не удалось разобрать ни слова. Казалось, прошла вечность. Наконец они с мамой пожали друг другу руки, а Люциус Владеску ушел. Мама села за руль и повернула ключ зажигания.
— В чем дело? — ошеломленно спросила я.
Мама посмотрела мне в глаза:
— Нам с отцом нужно с тобой поговорить. Сегодня вечером.
— О чем? — спросила я. У меня заныло сердце. Плохое предчувствие. — Ты что, знакома с этим парнем?
— Мы все объясним. Придется многое тебе рассказать — до того, как Люциус приедет на ужин.
Мама потрепала меня по руке и нажала на газ, а я все еще сидела раскрыв рот.
Глава 5
Моим родителям так и не представилась возможность все объяснить. Когда мы добрались домой, отец как раз вел урок тантрической йоги для престарелых озабоченных хиппи, так что мама попросила меня заняться домашними обязанностями.
А потоп прибыл Люциус, слишком рано для ужина.
Я чистила стойла в конюшне, когда уголком глаза заметила, что на пороге мелькнула чья-то тень.
— Кто там? — настороженно окликнула я, еще не успев прийти в себя от последних событий.
Не получив ответа, я подумала, что, должно быть, это наш вечерний гость. Я напомнила себе, что, раз его пригласила мама, вряд ли он опасен. Ну конечно же это был он, заморский студент по обмену.
Несмотря на мамины уверения, я крепко сжала вилы:
— Что ты здесь делаешь?
— Ну и манеры, — высокомерно протянул Люциус. Каждый его шаг поднимал с пола облачко пыли. Он подошел ко мне на расстояние нескольких футов, и меня снова поразил его рост. — Настоящей леди не место на конюшне. И я не услышал должного приветствия.
Да кто он такой, чтобы читать мне лекции по этикету?!
— Я спросила, что ты здесь делаешь, — повторила я, еще крепче сжимая рукоятку вил.
— Хочу поближе с тобой познакомиться, что вполне естественно. — Он обошел меня кругом, продолжая оценивающе разглядывать мою одежду. Я старалась не выпускать его из виду и заметила, как он брезгливо сморщил нос. — Ты, без сомнения, желаешь того же.
Вовсе нет. Я не знала, о чем он говорит, но его пристальный взгляд мне совсем не понравился.
— Почему ты на меня так смотришь?
Он замер:
— Ты что, чистишь стойла? И на твоих ботинках фекалии?
— Да, — ответила я, озадаченная его тоном. Какое ему дело до моих ботинок?! — Я каждый вечер убираю на конюшне.
— Ты?! — В его голосе слышались недоумение и отвращение.
— Кто-то же должен…
— Там, откуда я родом, этим занимается прислуга. — Он фыркнул. — Ты… Особа твоего происхождения не должна оскорблять себя черной работой.
Я еще крепче сжала черенок вил, и вовсе не от страха. Люциус Владеску меня больше не пугал — он меня бесил.
— Послушай, ты достал уже! Хватит шпионить и читать мне нотации! — рявкнула я. — Что ты о себе возомнил? И почему ты меня преследуешь?
В черных глазах Люциуса сверкнули гнев и недоумение.
— Твоя мать еще ни о чем тебе не рассказала? — Он покачал головой. — Доктор Пэквуд поклялась, что введет тебя в курс дела. Твои родители не держат слова.
— Мы… мы собирались поговорить позже, — с запинкой произнесла я. Вся моя злость исчезла при виде его явного гнева. — Папа ведет занятие по йоге…
— Йога? — Люциус неприятно усмехнулся. — Изгибать тело в нелепых позах для него важнее, чем рассказать дочери о пакте? И что за мужчина станет тратить силы на подобное нелепое, миролюбивое занятие? Настоящий мужчина должен готовить себя к войне, а не распевать мантры и пороть чушь о внутреннем мире.
«Его слова о йоге я, пожалуй, пропущу мимо ушей…»
— Пакт? Что за пакт?
Люциус задрал голову, уставился на потолочные балки и начал расхаживать по конюшне, заложив руки за спину и что-то бормоча себе под нос:
— Все не так. Совсем не так. Говорил ведь Старейшим: тебя уже давно следовало призвать в Румынию. Я им объяснял, что ты никогда не станешь приемлемой невестой…
Ну вот, приехали.
— Невестой?!
Люциус замер:
— Твое невежество утомляет. — Он навис надо мной и заглянул в глаза: — Твои приемные родители не взяли на себя труд все тебе рассказать, поэтому я сделаю это сам. Буду краток. — Он показал на себя и произнес четко, словно говорил с ребенком: — Я — вампир. — Он показал на меня: — Ты — вампир. Когда ты достигнешь совершеннолетия, мы поженимся. Это предрешено.
Впрочем, «поженимся» и «предрешено» я уже не слышала. На слове «вампир» мои мозги отключились.
Он чокнутый. Люциус Владеску — чокнутый. А мы с ним наедине я пустой конюшне.
И я сделала то, что на моем месте сделал бы каждый нормальный человек: швырнула в него вилы и побежала прочь, не обращая внимания на раздавшийся крик боли.
Глава 6
— Никакой я не вампир! — взвыла я.
Хоть бы кто-нибудь послушал. Мои родители сосредоточились на раненой ноге Люциуса Владеску.
— Люциус, присядь, — раздраженно скомандовала мама. Наше с Люциусом поведение не вызывали у нее особого восторга.
— Я постою, пожалуй, — ответил Люциус.
Мама повелительно указала на стулья возле кухонного стола:
— Садись. Сейчас же.
Наш раненый гость замялся, словно собираясь ослушаться, но потом сел, что-то бормоча себе под нос. Мама сняла с Люциуса сапог, на котором отпечатался след вил. Папа, заварив травяной чай, шарил под раковиной в поисках аптечки.
— Всего-навсего синяк, — ободрила Люциуса мама.
— О боже! — Отец выполз из-под раковины. — Не могу найти бинты. За то чай уже готов.
Наш элегантный гость, объявивший себя вампиром, пристально на меня посмотрел. Между прочим, он занял мой стул!
— К счастью, мой сапожник шьет обувь из первоклассной, особо прочной кожи. Ты могла меня поранить. Никому не пожелаю поранить вампира. Более того, разве так приветствуют будущего супруга? Или, если на то пошло, любого гостя?
— Люциус — вмешалась мама, — ты застал Джессику врасплох. Мы с отцом хотели сами с ней поговорить, но…
— Не очень-то вы спешили: семнадцать лет прошло. Кто-то должен был взять на себя ответственность.
Люциус высвободил ногу из рук мамы и в одном сапоге похромал по кухне, словно неугомонный король по своему замку. Он взял коробку с сушеной ромашкой, понюхал содержимое и скривился:
— Вы это пьете?
— Тебе понравится, — уверил отец, наполняя четыре кружки. — Очень успокаивает, а сейчас это кстати.
— Да погодите вы с чаем! Мне кто-нибудь объяснит наконец, что происходит? — попросила я, усаживаясь на свое место. Сиденье оставалось прохладным, точно Люциус мой стул и не занимал. — Ну пожалуйста, расскажите!
— Повинуясь желанию твоих родителей, это право я оставляю им. — Люциус поднес дымящуюся кружку к губам, глотнул — и вздрогнул: — Омерзительно!