Первое – это стяжательство, или старая добрая жадность. Это желание, которое, как считается, порождено такой первичной эмоцией, как страх, в особенности страх нищеты. Имея дело с таким поведением, как накопительство, легко увидеть данное стремление в действии. Страх нищеты и недостатка порождает поступки, нацеленные на собирательство и накопление. Но, как и все стремления, названные Расселом, стяжательство бесконечно – человеку никогда не будет достаточно собранного и накопленного.
Хотя считывание и понимание людей на индивидуальном уровне никогда не было целью Рассела, мы, конечно, можем использовать его умозаключения как руководство в исследовании окружающих. Если нам известны мотивы человека, мы знаем и то, как устроена его личная вселенная, каковы его ценности, как он, скорее всего, себя поведет и как лучше всего с ним коммуницировать. Если желание – это двигатель нашей жизни, определяющий поведение и менталитет, то понимание желаний позволяет понять базовую, глубинную суть его побуждений.
Если основной мотив человека – стяжательство, что это о нем говорит? И как можно сделать вывод, что именно данный мотив стоит у него на первом месте?
Идея о том, что люди в основе своей материалисты и что вкус к богатству и стремление быть не хуже других – это бесконечная мышиная возня, конечно, не нова. Но, помимо стремления к богатству и статусу, в стяжательстве не менее важны и сами его объекты. Рассел считал, что приобретение материальных вещей и денег – самое малое из стремлений. Вы, возможно, замечали, что люди придают большую значимость тому, чем владеют, своей собственной выгоде. Это может выражаться в таких проявлениях, как переедание, накопительство, «коллекционирование» или бездумный шопинг.
Данное стремление может проявляться очень явно: человек, который называет себя «книжный червь», способен разыгрывать карту интеллектуала, однако, присмотревшись поближе, можно заметить, что радость ему приносит куча самых настоящих, бумажных книг у него дома. Или, скажем, в разгар ковидной пандемии многие люди бросились запасать продукты, воду и топливо.
Более сильным мотивом считается соперничество. Его суть выражена следующими словами: «Неважно, выиграю ли я, главное, чтобы проиграли они». Дух соревнования зачастую порождается сознательным или подсознательным стремлением увидеть, как терпит поражение соперник (враг?), – как будто само его страдание, а не наше удовлетворение становится источником нашей радости. Если вы сомневаетесь, что у людей может быть столь низменный побудительный мотив, просто зайдите на любой интернет-форум или в соцсеть и посмотрите, как участники ведут себя, скрываясь за анонимными логинами. На поверхностном уровне, казалось бы, люди пришли поучаствовать в дискуссии, на самом же деле перед вами разворачивается неприкрытая война: каждый старается взять верх, унизить, высмеять или перекричать оппонентов.
Если вам приходилось испытывать тихое самодовольство, узнав, что старый знакомый, всегда вас унижавший, теперь испытывает жизненные трудности, или что ваша бывшая сильно растолстела, знайте – вы тоже не чужды этого грешка! Месть может быть и не вульгарной.
Но еще сильнее склонность к тщеславию. Немало истрачено чернил по поводу нарциссизма и эгоцентризма в современном мире. Но данную склонность можно определить очень просто: это внутренний голос, который твердит: «Посмотри на меня!»
Это стремление подпитывают вовсе не такие очевидные вещи, как слава и внимание. Преступники, встречающие по отношению к себе людское презрение и гнев, тем не менее привлекают всеобщее внимание. А те, кто называет себя сверхпросветленными филантропами, могут в глубине души получать удовлетворение не от своих деяний, а от ощущения, что их считают такими прекрасными, чудесными людьми. Порой самые отчаянные нарциссы – как раз те, кого окутывает флер жертвенности.
Наконец, стремление, которое, по мнению Рассела, управляет всеми перечисленными, – это желание власти. Это желание проявить свою волю по отношению к событиям и людям, контролировать, возглавлять, применять силу к другим людям и обстоятельствам. У некоторых есть власть, да, но это не главный их стимул, или же они не рассматривают его как основной инструмент. Другие же ставят любовь к власти на первое место и смакуют ощущение от возможности возвыситься над всеми, играть их судьбами.
К сожалению, нетрудно найти тех, для кого стремление к власти – движущая сила всего их существования. Подумайте о классическом отце-тиране, который в кругу семьи строит из себя господина и повелителя, запугивает и осыпает упреками жену и детей, наслаждаясь тем, что может в любой момент им указывать и даже причинять вред. Абьюзеры, агрессоры и тираны всех мастей обожают власть; но ее обожают и озабоченные собственным статусом активисты, политиканы, карьеристы и те, кто любит во все совать свой нос.
Вот почему насильники часто отрицают, что ими движет сексуальное влечение: их желание сексуально в самую последнюю очередь, скорее ими движет потребность заставить других силой делать то, чего те не хотят. Также человека может мотивировать стремление к власти, которой у него в принципе нет: мелкий чиновник в Агентстве по лицензированию водителей и транспортных средств может отказать в выдаче водительских прав без видимой причины, получая удовлетворение от власти над вами. Как и в случае с другими тремя стремлениями, здесь речь не столько о поиске собственной радости, осмысленности и цели, сколько о том, чтобы воспрепятствовать другому человеку в их обретении.
Что касается истинных мотивов человеческого поведения… да, все сказанное выглядит довольно мрачно. Рассел, однако, указывал, что в подобных стимулах есть и нечто хорошее. Желание доминирования и контроля заставило многих контролировать свои страхи и проблемы, стать лучше как личность. Рассел мог бы сказать, что весь научный метод целиком, как и связанные с ним достижения, порождены названными стремлениями, в особенности стремлением взять верх над природой (власть), добиться более высоких успехов в своем деле, чем конкуренты (соперничество) и получить признание за приложенные усилия (тщеславие). Точно так же филантроп, которым движет чистое тщеславие, тем не менее делает объективное добро – так или иначе.
Мы говорили о том, что «базовые цвета» первичных эмоций могут смешиваться и приобретать различные более тонкие оттенки. Точно так же основные желания могут проявлять себя с бесчисленными нюансами, в зависимости от врожденных свойств личности, культуры и контекста. Они могут быть сильными или слабыми, явными или скрытыми, адаптивными или дезадаптивными, одобренными или не одобренными культурной традицией.
Помимо четырех основных стремлений (стимулов), Рассел выделял несколько второстепенных – например, любовь к сильным ощущениям и отвращение к скуке. Он считал, что первобытное побуждение к напряженным физическим усилиям проявляет себя в малоподвижной современной жизни скукой или психомоторным возбуждением (ажитацией). Поняв эту мотивацию, мы, возможно, смогли бы дать объяснение многим поступкам и убеждениям людей. Если человек проявляет воинственность, беспокойство или склонность из всего устраивать драму, это, по мнению Рассела, зачастую вызывается базовой физиологической потребностью в напряженной физической активности и тяжелой борьбе за выживание, свойственной нашим древним предкам. Эта теория приводит к поразительным заключениям о поведении, к примеру, подростка, который нарывается на конфликты со всеми подряд; офисного работника, который вечно пребывает то в состоянии истерики, то в полной прострации; женщины, которая заставляет себя заниматься экстремальными видами спорта по выходным. Причина везде одна: потребность в сильных ощущениях.
Давайте посмотрим, как можно практически использовать некоторые из идей Рассела в повседневной жизни.
Можно понаблюдать за выражением лица и языком человеческого тела в моменте, чтобы понять, что люди чувствуют здесь и сейчас. Но если мы хотим понять, что человеку ценно в более широком смысле, нужно расширить диапазон наблюдений. Люди транслируют свои приоритеты, ценности и предпочтения постоянно, стоит лишь дать себе труд это увидеть.
Можно взять четыре категории стремлений Рассела за основу, учитывая, что существует бесконечное количество вариаций в их проявлении.
Во-первых, взгляните на то, что человека «окружает» в физическом мире, включая его одежду.
Стяжательство – самое очевидное из стремлений, которое можно увидеть в действии. Если есть возможность, понаблюдайте, на что люди тратят деньги. Что у них за дома – огромные, набитые вещами под завязку? Возможно, вы замечали, что ваша подруга постоянно носит с собой большую сумку, в которой множество разных предметов «на всякий случай». Может, у человека есть коллекция каких-нибудь фигурок или фарфоровых тарелок; важна не столько сама коллекция, сколько значимость, которую он ей придает. Можете себе вообразить, как человек лелеет свои приобретения, находя удовольствие и смысл в самом факте владения?
Может, люди постоянно накладывают себе больше еды, чем могут съесть, или покупают по акции «2 по цене 1» то, что им совершенно не нужно. Может, ваш друг едет на выходные в кемпинг или решает заняться новым видом спорта, покупая для этого разового случая новейшие спортивные «прибамбасы».
Вы можете подумать, что человек, охотящийся за дизайнерскими лейблами или дорогостоящими аксессуарами, одержим духом стяжательства, однако это скорее проявление тщеславия или даже стремления к власти. Стяжатель цепляется за вещи и предметы и злится, если вы пытаетесь выбросить хоть что-то из них. Говоря более абстрактно, это люди, которые ценят предсказуемость, стабильность, традиции и порядок. Их ужасает сама идея неподготовленных планов на отпуск или «минимализма».
Первичная эмоция в основе этого стремления – страх. Вы можете поладить с таким человеком, вызвав у него ощущение безопасности и доверия, и подорвать отношения, угрожая его повседневному существованию, его приобретениям и даже более абстрактной «собственности» – обычаям, верованиям и традициям. В своих лучших проявлениях это образ материального комфорта и защиты, а в худших – упрямство и даже суеверный страх. Попробуйте пойти против такого человека и его глубоко укоренившегося страха – и он только глубже закопается в свою «