– Тише, тише! – захлопотала она. Несколько непонятных слов, и в комнате все преобразилось. Холодные стены и пол украсились лохматыми коврами, неподалеку от кровати уютно запылал камин, а на появившемся прикроватном столике таинственно замерцали свечи, разгоняя полумрак. Я даже затихла, разглядывая это великолепие. Интересно, а так нельзя было сделать раньше до того, пока пленница не начала вопить и дергаться в конвульсиях? Может, мне не так и тоскливо тут было бы!
Меж тем, заботливая тетка уже сунула меня под одеяло, а на появившейся жаровне заскворчал чайничек, издавая мятный аромат.
– Ну вот, милая. Я тут тебе чаек целебный приготовила. Как раз чтобы снять последствия женских дней. В пакете на столе все необходимое. Надеюсь – справишься, а я пошла.
– Стойте! Э-э… милейшая… не знаю, как вас величать…
– Баба Клава я. Магичка – травница тутошняя. – Охотно откликнулась она.
– Ага. Василиса. Пленница местная. – Вот и познакомились. – А у меня точно эти… женские… Что-то пока симптомов нет…
– Нет, так будут. – Отмахнулась она, снимая последние сомнения. – Еще вопросы?
– Хотелось бы что-нибудь почитать… повязать… повышивать. Дико скучно тут у вас! И где, позвольте спросить, шляется мой тюремщик?
– Господин Бедорлаг изволил отбыть из своего царства-королевства по делам. Теперь по всем вопросам ко мне или к Василию. Он местный завхоз.
– Супер. – Какое у Пекельного имечко-то! Прям в тему. – Тогда, если можно, принесите что-нибудь, чтобы я тут от скуки не подохла. Ну и сами приходите почаще. Побеседовать, так сказать, чаек погонять…
– Чаек, говоришь? – Баба Клава оценивающе посмотрела на меня и прищелкнула пальцами.
– Вот все щелкают, да щелкают! А о праве на отдых кто-нибудь вспомнил хоть раз в этом дурдоме? – Посреди комнаты появилось что-то… точнее кто-то… Скорее всего, судя по хриплому голосу и недельной щетине, мужского пола. В длинном халате, расшитом аляповатыми цветами, накинутым прямо на голые плечи, в черных трико с провисшими коленками, стоял длинный, тощий как жердь, мужчина, чуть за тридцать и недовольно разглядывал нас какими-то странными, желтыми глазюками. – Чего хотели, дамы?
– Компания вот требуется принцессе, – пояснила баба Клава и обернулась ко мне. – Не стесняйся. Это наш придворный Муз. По развлечениям он тут самый главный. Пообщайтесь пока. А на потом: захочешь позвать, просто позови, захочешь прогнать, просто…
– Прогони. Это я уже поняла. – хмыкнула я. Как тут все просто!
– Вообще, я хотела сказать выстави за дверь, но так тоже можно, – почесала та здоровенную бородавку на носу и улыбнулась. – Ну, вы тут знакомьтесь, а я пойду. Мне еще племянницу сегодня встречать. Немного попривыкнет, я вас тоже познакомлю. Будет с кем посплетничать…
– Нда… уж… – Протянул мужичок, когда за ведьмой закрылась дверь, и обреченно посмотрел на меня. – Тихомир Петрович Муз, к вашим услугам, принцесса.
– Василиса Приму…
– В курсе! – перебил меня этот невежа, и без приглашения уселся на постель. Надо бы к интерьеру пару кресел удобных добавить, а то все так и прутся на мою кровать, словно им тут медом намазано! – Так как же ты тут очутилась, бесхозная?
– Че эт сразу – бесхозная? – Возмутилась я. – Я за Фениксом замужем, между прочим!
– Да слышали – слышали… А если замужем за Ним, какого ляда тут делаешь, да еще Пекельному глазки строишь?
– Ты, Муз Петрович, совсем сбрендил? Да я этого Пекельного ненавижу! – Я даже села. Нет, а чего? Будет такое непотребство говорить – еще и встану!
– Если бы ненавидела, то и ненависть свою ему бы передала. А так, я сам видел, как хозяин наш по коридору шел, да еще и напевал что-то! Не просто же так? Нам, музам, такие настроения известны. – Он лениво расчесал пальцами свои соломенные вихры и вдруг подмигнул. – Самогонку пьешь? А то с утра трубы горя-а-ат…
– Давай сделаем так. Иди за своей самогонкой, а я тут подготовлюсь к долгой беседе, и поддержу тебя чайком. – Подумав, предложила я. – И книжек захвати каких-нибудь!
– О! А хочешь, принесу тебе свои юношеские творения? Так сказать – романтик! Все, как вы, барышни, любите! – оживился тот, вскочил. – Правда, писаны не мной, но вот идея… Главное же, идея?
– Хочу! Неси! Идея наше все! – поддержала я. Но тот меня уже не слушал. Исчез.
Что же они тут все исчезают? Может и мне научиться? Исчезнуть к едрене фене отсюда!
Я сползла на край кровати, и наполнила ароматным чаем кружку.
Эх, как говорила Мафа, неприятности случаются.
Этот вечер подарил мне еще одного, пусть не друга, но сочувствующего товарища. А надо то было всего лишь поддержать компанию. Несколько раз вставить лестные слова и все! Из мужика можно было веревки вить! Более того! Усамогонившись в зюзю, Тихомир Петрович на отрез отказался возвращаться к себе, и изъявил желание меня сторожить и при первой же возможности набить морду Пекельному, тем самым объяснив всю тщетность его попыток мне понравиться. Более того. Он это желание на половину даже исполнил, улегшись калачиком у двери.
Вскоре мне скрашивал одиночество его тоненький храп.
Утро началось с ругани.
– Это еще что такое?! Не пройти, не проехать!
– А тебя сюда никто не звал!
– А тебя будто звал!
– Звал! И вообще, меня не зовут! Я сам прихожу! На то я и Муз!
Я отбросила одеяло и села, разглядывая домового и муза, вот-вот готовых вцепиться друг другу в волосы.
– Василий? Тихомир? Вы чего не поделили?
– Так ты и до нее со своей самогонкой добрался?! – Будто не услышал меня Василий.
– Василиса, между прочим, девушка порядочная! Она самогонку не пьет! – Встал на мою защиту Муз.
Уважаю!
– Да с тобой все пьют! Ты даже мертвого уговорить сможешь! То есть я хотел сказать – Могилку.
– А нечего завидовать моим общественно полезным талантам!
– Да ты…
– Да! Я!
– Так. Ну, все! – От их воплей у меня разболелась голова. И вообще, дни у меня такие! Нервственные! – Оба! Вон из моей комнаты! Когда прооретесь, тогда и приходите!
Толи от моего крика, толи от чего-то еще, но эти двое исчезли, будто и не бывало! Вот только что были, и уже нет! Только ветер прошелся по комнате.
Обиделись наверное… ну и ладно!
Часика два я наводила в комнате уют. Потом, как могла, пыталась заплести в косу волосы. Если учитывать, что последний раз я их мыла в караван-сарае, и расчесывала там же, у меня эта затея почти удалась. Хорошо, что зеркала нет…
К полудню меня начало напрягать отсутствие кого-либо с какой-либо едой! Ну, хоть бы чаек с блинчиками принесли!
Часам к трем, мой желудок и я взвыли одновременно:
– Эй! Кто-нибудь! Я вообще-то с вечера не кормленная! Эй! Василий! Му-у-уз! Баба Клава-а-а! Ну, кто нибу-у-удь! – затарабанила я в дверь, и чуть не рухнула в объятия помятого, в паутине, с запутавшимися листочками в бороде и волосах, домового. Следом за ним в темном коридоре маячила высокая фигура Муза. Вид у него был не лучше. Только вместо листочков, в волосах запуталась какая-то бурая трава, а на щеке красовалась свежая царапина. – Ой!
Я отступила, не сводя с этой парочки обомлевшего взгляда.
– Кто это вас так…?
– Ты это нас так! – Подвинул меня домовой и с кряхтением шагнул в комнату. Следом, постанывая и держась одновременно за голову и зад, вошел Тихомир Петрович. Зыркнул опасливо на меня, с тоской на кровать, и остался стоять на месте.
– Ага! Ну-ка, признавайся, болезная, как ты нас умудрилась зашвырнуть аж к лешему на болото?
– Я?! – Судя по ощущениям глаза у меня вытаращились до предела. Домовой с подозрением покосился и дернул возмущенного Муза за рукав грязного халата.
– Ты поаккуратнее, товарищ интеллигент! Хорошо хоть из Лихомани не вышибла! Не говорю, что мы дольше бы добирались, вот только для нас не дело это – открыто выходить в мир Лукоморья…
– Э-э… – Сбавил обороты Муз, сопоставив масштабы возможного бедствия, и елейно улыбнулся. – Василисушка, девица-красавица, так ответь все же нам, непонятливым, как ты умудрилась, без заклинаний и всяких там магических прилад, перенести нас аж на тыщу верст отседова да еще и мордой в грязь засунуть?
Я даже заслушалась. И не поспоришь – Муз, самый, что ни на есть настоящий! Какими перлами сыплет…
– Чего?! – наконец опомнилась я, когда до меня дошел смысл вопроса. – Я? Вас? На тыщу верст? Не-е-е. Это вы что-то перепутали! Я просто отправила вас прогуляться, а вы и исчезли!
– А что ты при этом испытала? – С другой стороны ко мне подкатился домовой, подозрительно разглядывая меня снизу верх.
– Удовольствие! – не стала скрывать я. И тут с Музом случилась истерика.
– Удовольствие?! Я в болоте пузыри пускаю, потом еще час на волке трясусь, последнюю самогонку упырю пообещал за его платок-самолет, а она тут удовольствие испытывает! Не вину! Не сожаление! У-до-воль-стви-е!!!
– Ну, а что такого? – даже смутилась я. – Просто вы так орали, что у меня голова заболела. А когда исчезли – она прошла. Удовольствие в чистом виде!
– Видимо, далеко прошла… – напоследок буркнул Муз и с гневным хлопком исчез.
– Да что вы на меня ополчились-то? Что я сделала?! – обернулась я к домовому. Тот поспешно отпрыгнул и примирительно поднял руки.
– Ша! Тихо, девонька! Ты на него не серчай. Он у нас разнеженный в царских покоях, на самогонке. Просто не пойму никак, откуда у тебя такие силы взялись? Вот так, по желанию… Это только птицы-сестрицы могли, ну и… – Он осекся и махнул рукой. – Короче непонятно все это. Сила в тебе, конечно, пробудилась, но чтобы такая… Ладно. Пойду я. Покумекаю…
Он развернулся и заторопился к двери.
– Стоп! Василий, а как же обед? – спохватилась я. – Пока вас ждала, уже так проголодалась, что…
– Так наколдуй! – перебил домовой, остановился на пороге и снова задумчиво взглянул на меня.
– Как? – опешила я. – Я не могу! Не умею!
– Это тебе только кажется… – Он подергал себя за бороду и фальшиво улыбнулся. – Да шучу я. Сейчас распоряжусь. Подожди пять минуток!