Королева Элеонор в неизменном строгом костюме отдавала последние распоряжения перед ужином дворецкому. Принцесса Фредерика в облегающем платье из синего бархата, которое не шло ей точно также, как и наряд Круэллы Де Виль на маскараде, вполголоса разговаривала с Биргид, на которой на этот раз был очаровательный брючный костюм из розового шелка.
Биргид выглядела почти хорошенькой, ее мать — довольной, а королева — расстроенной, из чего Ив заключила, что об отъезде Анри уже всем известно. Элеонор, естественно, переживает, Фредерика злорадствует, а Биргид, скорее всего, шлет послания любимому и хвалит себя за стойкость. Хороша бы она была сейчас, если бы поддалась на уговоры матери и согласилась бы променять кузена на Анри. Должно быть, Фредерика теперь сменит гнев на милость и позволит дочери выйти замуж. Быть женой какого‑то безызвестного шведского графа совсем не то, что супругой моралийского короля, но гораздо лучше, чем брошенной невестой принца, сбежавшего в поисках приключений.
Рэндольф и Джерард находились тут же. Первый держался особняком и, как показалось Ив, поглядывал на всех со скрытым превосходством. Он поклонился Ив издалека, но подходить не стал, за что Ив была ему благодарна. Она сомневалась, что сможет вести с Рэндольфом светскую беседу. Он использовал ее в своих интересах, а она была достаточно глупа, чтобы прельстится его фальшивым блеском. К счастью, ей вовремя открыли глаза, и теперь она в состоянии заметить, что Рэндольф Пикард ничего собой не представляет.
Ворона в павлиньих перьях.
В лучшем случае.
Джерард разговаривал с высоким седоусым мужчиной, который был ей незнаком, и Главным Церемониймейстером, чье имя Ив так и не запомнила. Джерард выглядел озабоченным. Ив захотелось подойти к нему и разгладить глубокую складку между его бровей.
Как несправедливо, что Рэндольф торжествует, а Джерард беспокоится, подумала она. А все Анри виноват.
Но беспокоился не только Джерард. Длинное лицо Главного Церемониймейстера выражало крайнюю степень уныния. Незнакомец покусывал кончик седого уса и нервно щелкал пальцами. Ее величество королева Элеонор повторяла одно и тоже несколько раз и едва ли понимала, что говорит, а дворецкий, получавший противоречивые указания, скорбно хмурил брови.
Радостной выглядела одна Фредерика, но было в ее радости нечто гнусное, вроде радости грифа при виде умирающего животного.
— Что это они все как на похоронах? — прошептала Милли на ухо Ив. — Кто‑нибудь умер?
— Надеюсь, что нет, — так же тихо ответила Ив.
Девушки топтались у дверей, чувствуя себя лишними. На них никто не обращал внимания. Неизменно внимательный Гильерм наслаждался любовью своей Греты в солнечной Аргентине, а Джерард, который мог бы вспомнить о своем долге перед своими гостьями, был слишком занят разговором с мужчинами, чтобы думать о женщинах.
— Давай потихоньку уйдем, — предложила Ив и уже повернула к дверям, как королева громко произнесла.
— Думаю, никто не будет возражать, если перед ужином мы обсудим некоторые важные вопросы, касающиеся судьбы Моралии
Ив увидела, как к ней подошел Джерард и что‑то зашептал на ухо.
— Неважно. — Элеонор недовольно отстранила его. — Все равно завтра об этом будет говорить вся Европа.
Заинтересованная Ив шагнула вперед и встретилась глазами с Джерардом. Уголки его губ дрогнули. Ив была готова поклясться, что даже складка на его лбу стала менее глубокой. Он был рад ее видеть, и Ив дорого бы дала, чтобы иметь возможность подойти к нему, разделить его тревогу…
Королева вышла на середину комнаты, заметно волнуясь.
— Как вам хорошо известно, король Моралии, мой супруг, презрел свой долг перед страной и семьей, отрекся от престола ради… ради…
— Прошу тебя, Элеонор, — негромко сказал Джерард.
— Хорошо, — кивнул она. — Я буду краткой. В Моралии настало время короновать нового короля. Им должен был стать мой сын Анри. Но Анри предпочел последовать примеру безответственного отца и покинул нас ради призрачной надежды сделать карьеру в Голливуде.
Она посмотрела на Ив так, будто та лично была виновата в побеге Анри.
— Я пыталась образумить сына. Видит Бог, пыталась. — Элеонор вздохнула. — Но он решил, что кривляться на потеху публики достойнее, чем управлять страной. Я смирилась даже с этим. Я надеялась, что Анри поиграет и успокоится, вернется домой…
— Элеонор! — снова подал голос Джерард.
— Простите меня, я…
— Может быть, лучше я продолжу, ваше величество? — спросил Главный Церемониймейстер.
Элеонор кивнула и отошла к окну, закрыв лицо руками. Ив и Милли обменялись тревожными взглядами. Что все‑таки случилось?
Место королевы занял Главный Церемониймейстер. Он был печален, но говорил громко и четко.
— Два часа назад от принца Анри Габриэля было получено официальное отречение от престола.
— Ничего себе, — ахнула Милли. — Ой, простите…
Но ее никто не упрекнул. «Ничего себе» было написано на лицах у всех. Принцесса Фредерика вытаращила глаза. Биргид открыла рот и сделалась удивительно похожей на рыбу. Седоусый высоко поднял брови. Дворецкий с громким стуком опустил на стол поднос.
Лишь Рэндольф улыбался по‑прежнему, да Джерард разглядывал что‑то у себя под ногами.
Он знает, поняла Ив. Не об этом ли он читал письмо, когда я принесла ему Клару?
— Таким образом, после отречения его величества Гильерма Пятого и отказа его наследника Анри Габриэля от прав на престол и в связи с отсутствием у короля Гильерма других сыновей или же внуков корона Моралии переходит, — Главный Церемониймейстер сделал паузу, чтобы перевести дух, — ближайшему родственнику его величества по мужской линии герцогу Рэндольфу Пикарду.
Милли снова громко ахнула, и даже Ив, давшая себе слово ничему не удивляться, была поражена. Вот вам и объяснение странному поведению Рэндольфа. Он знал, что Анри мечтает сделать карьеру в Голливуде, а Гильерм жаждет поселиться со своей Гретой в солнечной южноамериканской стране, и умело поспособствовал исполнению их желаний, чтобы освободить себе дорогу к трону Моралии…
— Жаль, что он голубой, — с чувством прошептала Милли на ухо Ив. — Вы бы были чудесной парой.
Ив передернуло от отвращения. Рэндольф обманщик и интриган, а такой мужчина ей не нужен, будь он хоть сто тысяч раз натуралом.
— Потребуется уладить кое‑какие формальности, — продолжал между тем Главный Церемониймейстер, — но на следующей недели можно будет начать подготовку к коронации Рэндольфа Первого.
Ив не выдержала и обернулась на Рэндольфа. Он улыбался, но что это была за улыбка! Торжествующая, издевательская — улыбка человека, привыкшего добиваться цели любыми средствами.
Ив вспомнила его тайную встречу с главой «Кварто Интернэшнл». Теперь, когда Гильерма нет, а Рэндольф имеет право подписывать контракты как официальный правитель Моралии, что сможет уберечь Тернингсдэйл от загрязнения? Рэндольф будет делать то, что выгодно ему, не заботясь о благе страны.
Ив охватил страх. Она не думала, что положение настолько серьезно. Любовная интрижка Гильерма казалось милой глупостью, актерские устремления Анри — забавой скучающего ума. А в результате из‑за безответственности двоих пострадает вся Моралия. И что будет с Элеонор?
Королева сидела с идеально прямой спиной и безразличной улыбкой. Ив понимала, что для нее известие о том, что Рэндольф займет троне ее мужа, не стало новостью. Она отчаянно пыталась бороться и проиграла. Как же несправедливо, что женщина не может в одиночку занимать трон Моралии. Никто лучше Элеонор не справился бы с ролью Монарха…
— Мо поздравления, Рэндольф, — холодно сказала Элеонор. — Надеюсь, ты не скоро превратишь Моралию в развалины.
— Дорогая Элеонор, мне понятны твои чувства, — рассмеялся он. — Но давай не будем обсуждать наши с тобой разногласия при посторонних. Это для тебя теперь королевское достоинство — пустой звук. А я должен привыкать к своему положению.
Ив увидела, как загорелись глаза Фредерики — еще бы свеженький скандал. Но Ив ошиблась, — настоящий скандал был впереди.
Как только Рэндольф замолчал, поднялся седоусый незнакомец, который сидел рядом с Джерардом.
— Прошу прощения, — прогудел он низким голосом. — Но у меня тоже есть заявление. Боюсь, вам придется подыскивать другого короля.
Грузно ступая, он подошел к Рэндольфу. Впервые Ив увидела на красивом потасканном лице Рэндольфа тень беспокойства.
— В чем дело? Вы кто такой?
В руках седоусого неизвестно откуда блеснуло удостоверение.
— Инспектор Рене Ружеро. Интерпол, парижское отделение. Рэндольф Пикард, вы обвиняетесь в финансовом мошенничестве, уклонении от уплаты налогов и незаконном присвоении крупных денежных средств. Вы имеете право хранить молчание. Все, что вы скажете, может быть использовано против вас.
Ив подсознательно ждала, что Рэндольф рассмеется и все, что говорит этот грубоватый усач окажется розыгрышем. Дурным или глупым, но все‑таки розыгрышем.
Но Рэндольф не смеялся. И не крутил пальцем у виска, и не требовал опровержения, и не грозил подать в суд на клевету. Пока Рене Ружеро перечислял его права, Рэндольф медленно и как бы нехотя вставал с кресла. Он словно набирался благородного негодования, чтобы выплеснуть его в лицо седоусому инспектору.
Ив снова обманулась, потому что никакого всплеска негодования не последовало. Рэндольф внезапно и резко толкнул Ружеро обеими руками в грудь и побежал к двери. Все в столовой в немом оцепенении следили за ним — события развивались слишком стремительно и неожиданно, чтобы можно было реагировать как‑то иначе.
Одна лишь Милли вскочила на ноги и завопила во все горло:
— Держи гада!
Инспектор вытащил из кармана маленький свисток и оглушительно свистнул. Двери столовой распахнулись, и внутрь ворвались полицейские в форме.
Однако настоящим героем дня оказался Джерард. Он не стал ни кричать, ни свистеть, ни бегать, а просто вовремя вытянул ногу, и пробегавший ми