– Будь к ней настолько добра, насколько сможешь, Джейн, – проинструктировала ее маркиза. – И приглашай иногда на прогулку. Наверняка она тоскует по дому.
Амира доложила своей госпоже, что эти английские слуги – свиньи и нечестивцы, и если кто задался целью выведать у них что-либо, они не в состоянии ничего скрыть. Амира могла бы разузнать о каждом шаге Джейн, совершенном днем или ночью, о том, когда она встает и когда ложится, назвать все поручения, которые «большая Мэм Сахиб» давала своей горничной, и с точностью до минуты время, когда они были выполнены, а также ответить на вопросы «где, как и почему?» относительно всего, что она делала. Джейн была бы изрядно напугана, если бы догадывалась об этом.
Однажды случилось так, что Джейн зашла в спальню леди Уолдерхерст и обнаружила там Амиру, которая стояла посреди комнаты и изумленными глазами разглядывала находящиеся там предметы. Индианка немедленно нацепила на лицо маску испуганной лани, которая не знает, как сюда попала.
– Что ты здесь делаешь? – спросила Джейн. – У тебя нет права заходить в эту часть дома. Какая непозволительная дерзость! Твоя госпожа будет недовольна.
– Моя Мэм Сахиб послала за книгой, – дрожащим голосом ответила служанка. – Твоя Мэм Сахиб сказала, книга здесь. Мне ничего не объясняли, я думала, можно зайти сюда. Не знала, что запрещено.
– Что за книга? – требовательно спросила Джейн. – Я сама отнесу книгу ее светлости.
Однако Амира со страху позабыла название. Джейн постучала в будуар миссис Осборн. Там никого не было; обе женщины вышли в сад.
Вечером, когда Джейн одевала маркизу к ужину и заговорила на эту тему, леди Уолдерхерст сказала, что Амира практически не лгала. Они с Эстер обсуждали одну историческую книгу, где содержались сведения об Уолдерхерстах. Эмили как раз унесла ее из библиотеки, чтобы почитать в спальне.
– Однако Амиру мы за книгой не посылали. Я вообще не обратила внимания, что служанка слышит наш разговор. Женщина передвигается настолько бесшумно, что порой и не ощущаешь, что она стоит рядом. Разумеется, Амира хотела сделать как лучше, вот только она не знает наших правил.
– Теперь уже знает, миледи, – сказала Джейн почтительно, но твердо. – Я взяла на себя смелость сообщить ей, что она должна постоянно находиться в своей части дома, если только ваша светлость не потребует ее к себе.
– Представляю, как ты напугала бедняжку, – рассмеялась маркиза. Она была в самом деле несколько тронута раболепным желанием угодить и срочно оказать услугу; разве грубая ошибка Амиры могла означать что-то другое? Служанка хотела избавить свою госпожу даже от малейшего усилия, от необходимости давать указания. Вот они какие, восточные обычаи, подумала Эмили.
Поскольку ей напомнили о книге, она сама принесла ее в гостиную. Томик привлек ее романтическими историями о некоторых благородных дамах из рода Уолдерхерстов.
Особую слабость она питала к леди Эллене. Эта дама, будучи оставленной на попечение немногих приближенных слуг во время отсутствия супруга в замке – тот совершал вылазку на вражескую территорию за добычей, – храбро обороняла крепость от натиска другого врага, который тоже не хотел упустить шанс поразбойничать. В подвалах хранились сокровища, недавно приобретенные все тем же традиционным методом. Зная об этом, леди Эллена совершила героический поступок, выстроив свое немногочисленное войско в таком порядке, чтобы сознательно ввести в заблуждение атакующих, и выразила им презрение, прогулявшись по зубчатым стенам замка – ослепительно прекрасная женщина, которая вот-вот должна была подарить мужу наследника. Ее сын, рожденный три недели спустя, стал впоследствии наиболее знаменитым и беспощадным воином в роду Уолдерхерстов и вдобавок к тому прославился богатырским телосложением и выносливостью.
– Полагаю, – сказала Эмили после ужина, когда они обсуждали книгу, – полагаю, она чувствовала необходимость что-нибудь сделать. По-моему, ее не страшило ничего, кроме одной мысли – может случиться беда за время отсутствия мужа. И это придало ей сил.
Эмили охватил восторг; она встала с места и принялась возбужденно расхаживать по комнате с высоко поднятой головой и расширенными глазами.
Однако Эмили заметила, как капитан Осборн дергает себя за ус, чтобы скрыть презрительную ухмылку, и тут же растерялась от того, что выставила себя глупой. Она опять села на место и извинилась.
– Кажется, я вас насмешила. Эта история всегда настраивает меня на романтичный лад.
– О нет, что вы! – возразил Осборн. – Я вовсе не смеялся. Ничуть.
И все же он насмехался и втайне называл Эмили сентиментальной взбалмошной идиоткой.
В знаменательный для Джейн Капп день в Полстри приехала ее мать. Для миссис Капп этот день тоже был торжественным. Она сошла с поезда на маленькой сельской станции, раскрасневшаяся от переполнявших ее чувств и от жары, поскольку надела свою лучшую шляпку и шелковую черную накидку. Почтенная женщина нашла глазами Джейн, стоявшую на платформе, и была поражена видом дочери. Когда миссис Капп провели к личному экипажу его светлости, а вокруг багажа услужливо засуетились начальник станции и молодой парень в ливрее, она постаралась вести себя сдержанно и скрыть волнение.
– Боже мой, Джейн! – воскликнула она, заняв свое место. – Боже мой, ты выглядишь так, словно родилась в этой семье.
Однако лишь после того, как ее представили домочадцам в столовой для прислуги, и после того, как она обустроилась в уютной комнате по соседству с комнатой Джейн, миссис Капп в полной мере осознала, что дочь занимает в доме прочное положение.
– Я решила ничего не сообщать, пока не увижусь с тобой, мама, – начала Джейн. – Я знаю, как ее светлость относится к пересудам. Будь я сама леди, мне бы тоже это не понравилось. И я понимаю, что ты примешь новость близко к сердцу. Когда доктор посоветовал ей подыскать опытную замужнюю женщину, чтобы та всегда была поблизости, она сказала: «Джейн, если твой дядя сможет обойтись без присутствия твоей мамы, я бы очень хотела пригласить ее к себе. Никогда не забуду, как она была добра ко мне на Мортимер-стрит».
Миссис Капп обмахнула лицо безупречно чистым носовым платком.
– Даже будь она королевой, то и тогда не стала бы для меня более священной. Точно так же и я более чем счастлива удостоиться подобной чести.
Джейн принялась распаковывать вещи матери. Она суетилась и вела себя немного нервно, затем наконец выпрямилась и сконфуженно призналась:
– Я рада, мама, что ты здесь. Как я благодарна тебе за твой приезд!
Миссис Капп перестала обмахиваться платком и уставилась на дочь, изменившись в лице. И неожиданно для себя задала вопрос полушепотом:
– Что, Джейн? Что такое?
Джейн подошла ближе.
– Не знаю, – ответила она так же тихо. – Возможно, это глупо, возможно, я беспокоюсь сверх меры, потому что слишком люблю ее. Но эта Амира… я только о ней и думаю.
– Та темнокожая женщина?
– Если я скажу хоть слово, или ты, и мы ошибемся, то как тогда мы будем себя чувствовать? Я изо всех сил стараюсь держать себя в руках и все же едва не кричу во сне. И если миледи узнает, это причинит ей боль. Но… – вдруг выпалила она, – но я так хочу, чтобы его светлость был здесь, и так не хочу, чтобы Осборны здесь оставались!
– Боже милостивый! – воскликнула миссис Капп. Секунду или две она смотрела перед собой в смятении, затем вытерла верхнюю губу.
Миссис Капп относилась к тем женщинам, которые найдут мелодраматический сюжет везде, где только возможно.
– Джейн! – еле слышно ахнула она. – Ты думаешь, они попытаются лишить ее жизни?
– Боже мой, нет! – сказала Джейн несколько возмущенно. – Люди, подобные им, не решатся на убийство. Однако я допускаю, что они могут попробовать каким-то образом ее напугать до смерти; с них вполне станется.
Некоторое время мать и дочь перешептывались. Джейн нервничала и иногда смахивала слезинку. Она опасалась совершить ошибку, которая, если ее случайно обнаружат, вызовет скандал и заставит миледи страдать.
– Что ж, самое главное, мы обе здесь, – подвела итог миссис Капп, когда их совещание завершилось, – а там, где творятся дела, за которыми нужно приглядывать, две пары глаз, рук и ушей намного лучше, чем одна.
Ее опыт в вопросах конспирации уступал познаниям Амиры, и потому не стоило удивляться, что наблюдения за служанкой были порой не слишком умело замаскированы; впрочем, если индианка и заметила за собой слежку, виду она не подала. Служанка выполняла свои обязанности безукоризненно, проблем не доставляла и демонстрировала к белой прислуге кроткое смирение, чем снискала себе немало похвал. Ее отношение к миссис Капп даже отличалось своего рода благоговейным почтением, которое, надо признать, смягчило добрую женщину и пробудило в ней желание быть беспристрастной и терпимой даже к женщине другого цвета кожи и чужестранке по рождению.
– Она все схватывает на лету и для темнокожей обладает довольно неплохими манерами, – заметила миссис Капп. – Я вот думаю, а слышала ли она когда-либо о нашем Создателе и будет ли приличным подарить ей Новый Завет в коричневой обложке, напечатанный крупным шрифтом?
Книга действительно была вручена Амире как подарок. Миссис Капп купила ее за шиллинг в маленькой деревенской лавке. Амира, чья темная душа была пропитана оккультными верованиями минувших веков, а ее боги стали богами еще в древнейшую эпоху, приняла толстый коричневый томик, опустив глаза и сделав реверанс. Зато своей госпоже она заявила:
– Вот что дала мне жирная старуха с выпученными глазами. Сказала, это книга о ее боге. У нее только один бог, и она желает, чтобы я ему поклонялась. Разве я малое дитя, чтобы поклоняться богу, который угоден ей? Она лишилась разума.
Здоровье леди Уолдерхерст было по-прежнему прекрасным, и улыбка оставалась на ее лице весь день. Она много гуляла по саду и проводила долгие счастливые часы за рукоделием. Работу, которую можно было переложить на других женщин, она делала своими руками, движимая сентиментальными соображениями. Иногда она сидела рядом с Эстер и шила, а та лежала на диване и смотрела на ее ловкие пальцы.