Миссис Уоррен начала сдаваться.
– Приличную версию? История трагична, однако вполне банальна. Женщина служила гувернанткой или компаньонкой в некоем аристократическом семействе. К тому же она сама вполне может быть благородного происхождения. И тогда ситуация для нее в десять раз ужаснее, чем для обычной девушки. Ей придется мучиться от стыда, поскольку и друзья, и враги станут говорить, что у нее нет оправданий, таких как молодость и неопытность.
– Это похоже на правду, – быстро согласился доктор Уоррен. – И могло бы быть правдой… вот только она не терзается. Она не выглядит более несчастной, чем ты или я. Она просто встревожена. Знаешь, в какой момент я присягнул ей на верность? Когда она сказала: «Я хочу сберечь себя до тех пор, пока все свершится. За себя я не переживаю. Я вынесу все и сделаю все, что надо. Лишь одно мне важно. Поэтому я обещаю быть хорошей пациенткой». Тут ее глаза увлажнились, а губы она ради приличия сжала, чтобы не было видно, как они дрожат.
– Так не бывает, – пожала плечами миссис Уоррен.
– Я бы не сказал, – возразил доктор.
– Возможно, она считает, что мужчина на ней женится.
Доктор Уоррен неожиданно расхохотался.
– Моя милая женушка, ты бы ее видела!.. Мой смех вызван несочетаемостью фактов. Кольцо с рубином, гербовая печать, меблированные комнаты – и при всем этом она совершенно безукоризненна! Ей и в голову не приходит, что у окружающих могут закрасться сомнения. Пятнадцать лет брака в Южном Кенсингтоне, три дочери в частной школе, четверо сыновей в Итоне и то не смогли бы выковать более очевидную безмятежность. А ты заявляешь: «Возможно, она считает, что мужчина на ней женится». Какова бы ни была истинная ситуация, я абсолютно уверен, что она никогда не задавалась подобным вопросом.
– Следовательно, – сказала миссис Уоррен, – у нас самый Экстраординарный Случай из всех, что мы имели до сих пор.
– Тем не менее я присягнул ей на верность, – подвел итог Уоррен. – А значит, в дальнейшем она расскажет мне больше. – Он решительно тряхнул головой. – Да, пройдет какое-то время, и она почувствует необходимость мне довериться.
Супруги поднялись на второй этаж, чтобы переодеться к ужину. Остаток вечера они почти полностью посвятили обсуждению этой истории.
Глава 20
Отъезд леди Уолдерхерст из Полстри, хотя и неожиданный, прошел в спокойной и деловой обстановке. Осборны знали, что ей срочно потребовалось посетить Лондон; а затем лондонский доктор посоветовал отправиться в Германию на воды. Эмили прислала вежливое письмо, в котором все объяснила и принесла извинения – до отъезда в Германию побывать в поместье не получится. Вероятно, она вернется домой вместе с мужем; а он, скорее всего, прибудет в Англию в течение двух месяцев.
– Она получила известие, что супруг возвращается? – спросил капитан Осборн у жены.
– Она написала ему и попросила вернуться.
Осборн ухмыльнулся.
– Теперь болван раздуется от собственной значимости. Как нам обоим известно, он из тех мужчин, что испытывают восторг, когда их вызывают осуществлять контроль над мероприятием, которое обычно отдают на откуп пожилым женщинам.
Письмо, которое Осборн взял из стопки ожидавшей отправки корреспонденции, он «проконтролировал» сам. По крайней мере это послание до лорда Уолдерхерста не дойдет. Вовремя услышав о сломавшихся перилах моста, Осборн проявил достаточно прозорливости, чтобы догадаться: письмо, написанное немедленно после происшествия, содержит такие эмоции, что даже его светлость почувствует – ему желательно быть дома. Женщина перепугалась, потеряла голову и повела себя как дурочка; через пару дней успокоится, и масштабы случившегося уменьшатся пропорционально тревоге.
На самом деле ему на руку сыграло другое обстоятельство, а именно временное расстройство здоровья лорда Уолдерхерста, вызванное плохим усвоением пищи. Маркизу было предписано отправиться на одну из горных застав. Находившийся на попечении доктора и расстроенный вопиющим нарушением своих планов, Уолдерхерст, надо признать, уделял сравнительно мало времени мыслям о жене, с комфортом расположившейся в Полстри.
– На какой конкретно немецкий курорт она собралась? – спросил Алек.
Эстер перечитала письмо с показным интересом и в конце концов изрекла:
– Она в своем репертуаре – не затрудняет себя объяснениями. У нее привычка вывалить на тебя кучу всякой чепухи и позабыть упомянуть самое важное. Очень подробно пишет о своем здоровье, о своих эмоциях и о моих. Явно ожидает, что мы вернемся в Кеннел-Фарм и будем рыдать по поводу того, что нам не оказали достаточно гостеприимства.
Эстер играла роль, играла очень хорошо – роль сварливой эгоистичной женщины, испытывающей раздражение и злость, потому что от нее требуют покинуть место, которого она достойна.
– Надо же, а ты любишь ее не больше, чем я, – прокомментировал Осборн, после того как несколько секунд придирчиво разглядывал жену. Если бы он был уверен в ней так же, как в Амире!..
– Я не вижу особых причин ее любить, – сказала Эстер. – Богатой женщине легко проявлять щедрость!
Осборн налил себе виски с содовой. Завтра они возвращаются в Кеннел-Фарм, и хотя Алек и так привык частенько прикладываться к бутылке, количество порций спиртного все возрастало. В течение дня он лишь пару часов пребывал в нормальном состоянии и осознавал, что делает.
«Немецкий курорт», куда направилась леди Уолдерхерст, находился ближе к Полстри, чем кто-либо мог предположить, а именно в нескольких часах езды по железной дороге. Проведя день в тихом лондонском пансионе, миссис Капп вернулась к своей госпоже с информацией о доме на Мортимер-стрит. Она выяснила, что вдова, купившая дом вместе с обстановкой, устала от проблемных и неплатежеспособных квартиросъемщиков и страстно желала одного – сбыть с рук то, что еще не разрушено. Эмили всплакнула от радости.
– Этот дом мне дорог. Никому и в голову не придет искать меня там. Да мне и не нужно никого, кроме вас и Джейн. Я буду там в безопасности и уединении. Скажите вдове, что у вас есть подруга, которая арендует пансион на год и заплатит ей, сколько нужно.
– Я не буду говорить ей этого буквально, миледи, – ответила дальновидная миссис Капп. – Я предложу ей немедленную оплату наличными, и чтобы не задавала никаких вопросов ни мне, ни вам. Люди в ее положении порой внезапно сдают весь пансион тем, кто платит лучше, чем квартиросъемщики. У высших слоев общества тоже бывают проблемы; порой требуется приличный дом, за любые деньги. Я предложу ей сделку.
В итоге на следующее утро вдова покинула дом с потяжелевшим кошельком и легкостью на душе, какой она не испытывала много месяцев. В тот же вечер, по наивности не подумав о том, что ее могут принять за леди, попавшую «в щекотливое положение», кристально честная и добропорядочная Эмили Уолдерхерст под покровом темноты прибыла в кэбе на Мортимер-стрит. Устроившись в «лучшей спальне», которая в свое время ей была далеко не по средствам, она опять всплакнула от радости, потому что четыре унылые стены, туалетный столик из махагониевого дерева и украшенные рюшами уродливые подушечки для булавок олицетворяли заведенный порядок и безопасность.
– Здесь как дома, – промолвила леди Уолдерхерст и отважно добавила: – Очень уютно!
– Мы постараемся сделать жилье более ярким, – с благодарностью проговорила Джейн. – А настоящий рай там, где безопасно! – Она вышла из комнаты и остановилась у двери. – Ни один человек, ни темнокожий, ни белый, кроме меня и мамы, не переступит этот порог, пока не вернется его светлость!
Эмили немного разнервничалась, вообразив в уме, как лорд Уолдерхерст собственной персоной переступает порог дома на Мортимер-стрит в поисках супруги. Она до сих пор не нашла времени поведать ему об инциденте с молоком и внезапной выходке Эстер Осборн. Каждую секунду она посвятила тщательно организованным приготовлениям к отъезду, который должен был выглядеть совершенно будничным. Изобретательная Эстер подсказывала ей каждый шаг и поддерживала во всем. Правда, Эмили опасалась, что Эстер выдаст себя. Так что времени для писем не оставалось. Однако когда Джеймс получит ее весточку (в последнее время Эмили мысленно все чаще называла мужа просто «Джеймс»), он узнает самое важное. А еще Эмили просила его вернуться. Она извинялась, что вмешивается в планы мужа, и все же действительно просила поскорее приехать.
– Полагаю, он поспешит, – говорила она себе, – непременно. Я буду так рада! Возможно, я поступила непрактично, возможно, выбрала не лучший вариант, однако если я сберегу себя до его приезда, то, значит, в главном я права.
Несколько дней в знакомой обстановке, в окружении двух внимательных и заботливых помощниц, которых Эмили так хорошо знала, казалось, восстановили ее душевное равновесие. Существование вновь стало приятным и будничным. Лучшая в доме спальня и другие комнаты, где Эмили проводила время, заиграли яркими красками благодаря инициативной Джейн, хорошо запомнившей убранство дома в Полстри. Джейн приносила утренний чай, миссис Капп хозяйничала на кухне. Приятный доктор, о репутации которого они были весьма наслышаны, приходил и удалялся, вселяя в пациентку уверенность, что ему можно доверять. Он выглядел умным и добрым.
На лицо Эмили возвратилась детская улыбка. Миссис Капп и Джейн по секрету говорили друг другу, что, не будь она замужней женщиной, они бы решили, что она опять стала Эмили Фокс-Ситон. Она так походила на себя прежнюю, с сияющими глазами! И это с учетом произошедших с ней перемен и всего того, что пришлось пережить!
Жители Лондона знают о своих соседях все и в то же время ничего. Обитатели Мортимер-стрит в основном состояли из тех, кто содержал меблированные комнаты и работал не покладая рук, в вечной тревоге по поводу счетов от мясника, арендной платы и налогов – им было практически не до соседей. Жизнь в доме, сменившем хозяев, казалась ничем не примечательной. Со стороны дом выглядел так, как выглядел всегда. Ступеньки были отмыты дочиста, молоко привозили дважды в день, подводы местных торговцев регулярно доставляли товары. Время от времени к кому-то вызывали доктора; единственная любопытствующая персона, которая расспрашивала о пациентке (весьма дружелюбная особа, которая встречала миссис Капп в бакалейной лавке и по-соседски перебрасывалась с ней парой слов), получила ответ, что леди, не занятые никаким трудом, часто имеют обыкновение консультироваться с докторами по поводу проблем, которые некогда выискивать у себя работающим женщинам. По мнению миссис Капп, визиты доктора для миссис Джеймсон своего рода развлечение. У нее «такой же хороший цвет лица и такой же хороший аппетит, как у меня или у вас», однако она из тех, кто «боится простуды» и потому «старается меньше бывать на воздухе».