С каждым посещением интерес доктора Уоррена к Экстраординарному Случаю только возрастал. Кольца с рубином он больше не видел. Когда доктор покинул дом после первого визита, миссис Капп обратила внимание леди Уолдерхерст на тот факт, что кольцо несовместимо с пансионом на Мортимер-стрит. Эмили согласилась и сняла кольцо.
– Провожая доктора к выходу, я подумала, что миледи, к сожалению, не все может изменить, – пожаловалась Джейн матери, оставшись с ней с глазу на глаз. – Ты понимаешь, о чем я? Она такая славная, независимая, добропорядочная. По-моему, доктор сомневается, что она та, за кого себя выдает. Если бы она выглядела слегка смущенной и не так походила на леди или была немножко заносчивой и капризной, то и смотрелась бы более естественно. Но ей и намекнуть об этом невозможно! И еще. Ты знаешь, что она всегда держала голову высоко, еще когда была бедной Эмили Фокс-Ситон и бегала по грязным улицам, выполняя поручения нанимателей. Она была маркизой еще до того, как получила эту роль. А теперь осознание того, что она маркиза, тем более придает ей величавую осанку. Она ничего подобного за собой не замечает, но порой просто сидит и разговаривает, как всегда любезно, а у меня чувство, что впору взмолиться: «Миледи, пожалуйста, снимите с головы диадему!»
– Увы, – пожала плечами миссис Капп, – она родилась такой. Настоящая леди!
Именно это и сбивало с толку доктора Уоррена.
– Моя пациентка выходит на прогулку лишь с наступлением темноты, – сказал он жене. – А еще по ходу разговора я сделал открытие: она понимает каждое слово Библии буквально и наверняка придет в ужас, если узнает, что кто-то может придерживаться иного мнения. Ее экстраординарность заключается в абсолютной противоречи-вости.
Вскоре Эмили стала предлагать доктору Уоррену задержаться и выпить с ней чаю. Ее непринужденное гостеприимство так же не сочеталось с обстоятельствами, как и все остальное. Женщины, неуверенные в себе, не в состоянии приветливо вести себя на маленьких светских застольях. Манера откровенного общения и обыкновение выделять важные слова интонацией приводили в совершенный восторг ученого доктора. От его внимания не ускользнула и царственная осанка, за которую Джейн Капп осуждала свою госпожу.
– Она наверняка принадлежит к знатному роду, – сообщил он жене. – Так подавать себя не может ни одна обычная женщина.
– Я и не сомневалась, что она благородных кровей, бедняжка.
– Нет, совершенно не бедняжка. Ни одна настолько счастливая женщина не нуждается в жалости. Она нашла время отдохнуть и теперь выглядит ослепительно.
Однако со временем Эмили несколько поблекла. Большинство людей знает, что такое ожидать ответа на письмо за рубеж. Невозможно точно рассчитать, сколько времени истечет, пока придет ответ на послание, отправленное с последней почтой. Люди совершенно уверены, что адресат получит письмо к определенной дате, а ответ будет написан в тот же день и немедленно отправлен. Тем не менее назначенная дата минует, а ответа все нет. Нередкая и неудивительная ситуация.
Эмили Уолдерхерст прошла через подобный опыт и хорошо его усвоила. Однако раньше ее письма не содержали столь важной информации. Когда ответы задерживались, она с нетерпением высматривала почтальона и до следующей почты жила в тревоге, хотя и приучила себя смириться с неизбежным. Теперь жизнь развернула ситуацию под другим углом. Эмили призывала на помощь ненадежное воображение и старалась представить себе тот момент, когда муж прочтет ее послание и узнает ту самую главную весть. Он вскочит с места? Будет поражен? Его серо-коричневые глаза просияют от радости? Он захочет ее видеть? Захочет немедленно написать ответ? Сочиняя его ответ, Эмили не продвигалась в своем воображении дальше первых строк:
Моя милая Эмили, я с величайшим удовлетворением прочел в твоем письме приятную и неожиданную новость. Вероятно, ты не знаешь, сколь сильно я желал…
На этих словах Эмили заливалась счастливым румянцем. Жаль, ей не по силам вообразить все остальное!
Она с великой тщательностью рассчитала предполагаемую дату доставки ответного письма, в полной уверенности, что позволила себе добавить массу времени на все мыслимые задержки. С помощью Эстер Эмили продумала, как обеспечить безопасность переписки. Всю корреспонденцию переадресовывали в банк, а там выдавали на руки. Важными были только письма из Индии, а они приходили нечасто. Эмили уверяла себя, что должна проявить максимум терпения. Придет письмо, в котором муж сообщит, что счел целесообразным вернуться, – и тогда необычный опыт, через который она прошла, не будет иметь значения. Она увидит его открытое, благородное лицо и услышит хорошо модулированный голос, и все остальное покажется нелепым сном.
Под надежным кровом дома на Мортимер-стрит дни поначалу бежали быстро. Однако с приближением расчетной даты Эмили не могла сдержать понятного возбуждения. Она то и дело смотрела на часы и без устали ходила из угла в угол. Она радовалась, когда наступала ночь и можно было лечь спать, а назавтра радовалась наступлению утра – вот и еще на один день ближе к заветной дате!
Как-то вечером доктор Уоррен сообщил жене:
– Сегодня моя пациентка выглядит неважно. Я нашел ее бледной и встревоженной, и когда прямо сказал об этом и спросил, как она себя чувствует, женщина ответила, что пережила разочарование. Она ожидала со вчерашней почтой важного письма, но оно не пришло. И теперь она явно упала духом.
– Вероятно, ранее ее дух поддерживала уверенность в скором получении письма, – выдвинула версию миссис Уоррен.
– Она совершенно точно верила, что письмо придет.
– А как ты считаешь, Гарольд? Придет?
– Она по-прежнему не сомневается. И умилительно укоряет себя за нетерпение. Говорит, что знает много причин для задержки почты, когда адресат находится за границей и очень занят.
– О-о, я понимаю, причин много, – с оттенком горечи произнесла миссис Уоррен. – Однако, как правило, отчаявшейся женщине не легче.
Доктор Уоррен встал на коврик перед камином и начал смотреть в огонь, нахмурив брови.
– На сей раз она хотела мне что-то сказать. Или что-то спросить. Только побоялась. Как послушный ребенок, попавший в беду. Полагаю, скоро решится заговорить.
Со временем Эмили все больше походила на послушного ребенка, попавшего в беду. Почта поступала регулярно, однако письма не было. Она ничего не понимала, и от того осунулась и приуныла. Хотя теперь она целыми днями изобретала причины, по которым письмо не пришло, ни одна из причин не содержала намеков, хоть в каком-то смысле принижающих достоинства лорда Уолдерхерста. В основном Эмили отталкивалась от факта, что он болен. Если болезнь серьезна, то его врач, безусловно, сообщил бы, поэтому много фантазировать на эту тему не следует. Однако если человек страдает от слабости и температуры, вполне естественно, что он откладывает написание ответа со дня на день. Наиболее правдоподобная версия, учитывая, что муж и до того не являлся поклонником эпистолярного жанра. Раньше он писал, если так можно выразиться, с регулярностью, достаточной для соблюдения приличий – и когда на досуге находил для этого время.
Наконец настал день, когда Эмили поняла, что больше не в силах выносить напряжение, и считала секунды до возвращения Джейн, отправившейся в банк наводить справки. Она лежала на диване и услышала, как девушка взбегает по лестнице; торопливые и в то же время легкие шаги пробудили надежду на чудо.
Эмили вскочила с дивана. Ее лицо преобразилось, глаза вспыхнули. Какой глупой она была, когда так переживала! А теперь – теперь все изменится! Бог милосерден! О, как она благодарна Богу за то, что он к ней милостив!
– Ты принесла письмо, Джейн, – проговорила она, едва открылась дверь. – Я по шагам слышу.
Джейн растрогалась, увидев, с каким облегчением и радостью встретила ее госпожа.
– Да, миледи, я в самом деле принесла письмо. В банке сказали, что его доставили тем самым пароходом, который задержался из-за шторма.
Эмили взяла письмо дрожащей рукой – дрожащей от радости. Позабыв про Джейн, она поцеловала конверт, прежде чем распечатать его. Конверт был пухлым. Наверняка в нем длинное, чудесное письмо.
Однако, вскрыв послание, она увидела, что само письмо не очень длинное. К нему прилагались несколько дополнительных листов с какими-то указаниями или инструкциями. Руки задрожала так, что Эмили уронила бумаги на пол. Она была настолько возбуждена, что Джейн сочла за лучшее украдкой ретироваться и постоять за дверью.
Всего через несколько минут девушка похвалила себя за то, что проявила благоразумие и не спустилась вниз. Она услышала сдавленный вскрик, а затем свое имя.
– Джейн! Джейн, сюда!
Леди Уолдерхерст по-прежнему сидела на диване, бледная и на грани потери сознания. Рука, сжимавшая письмо, безвольно лежала на коленях. Казалось, женщина находится в таком смятении, что не в состоянии ни на что реагировать.
– Джейн, – проговорила она усталым голосом, – кажется, мне необходим бокал вина. Нет, я не собираюсь падать в обморок, мне просто… просто нехорошо.
Джейн подбежала и опустилась перед ней на колени.
– Пожалуйста, миледи, вам нужно прилечь. Пожалуйста!
Эмили продолжала сидеть, глядя на горничную жалобно и недоуменно.
– Наверное, – пролепетала она, – его светлость не получил моего письма. Нет, он не мог так… Он ничего не пишет по поводу… ни единого слова…
Эмили была здоровой женщиной, и нервные припадки с ней не случались. До сих пор она ни разу в жизни не падала в обморок и даже не поняла, почему перед глазами все плывет, а в комнате средь бела дня внезапно стало темно.
Джейн успела подхватить госпожу, удержав ее от падения с дивана, и возблагодарила Бога за то, что он даровал ей силу. Девушка дотянулась до звонка и яростно принялась дергать за него. На лестнице раздались тяжелые шаги – это миссис Капп спешила на помощь.