Я помню, в первой четверти ко мне приставили одного игрока второй линии защиты; не успел я оглянуться, как их уже стало два, потом три… В конце концов возникло такое ощущение, будто всей команде дали задание «пасти» меня, но не имело никакого значения, сколько людей было выставлено против меня на моей стороне поля, что они делали или пытались делать. Мяч сам летел ко мне, и я брал все подачи до единой. Я чувствовал себя как один из ресиверов «Грин Бэй Пэкерс» во время матча против «Оукленд Рейдерс» в 2003 году, когда Бретт Фавр играл на следующий день после смерти своего отца. Все подачи были за ними, куда бы он ни послал мяч. Вот какое у меня было ощущение.
Самое забавное, что мы проиграли тот матч тачдауном (35:42), и я помню, как в конце игры на меня навалилось уныние: мне казалось, что я не взял достаточное число подач или не пробежал достаточно ярдов. Я понятия не имел, какова была моя личная статистика, однако все товарищи подходили поздравлять меня, когда мы снимали форму в раздевалке: «Приятель, ты провел невероятную игру! Как думаешь, сколько у тебя взятых мячей?» Я не знал. Думал, восемь, может быть, десять – хороший результат, что для меня, что для любого другого ресивера. Но я не хотел об этом думать и ушел в душ, предаваясь самобичеванию и гадая: «Что я мог сделать лучше? Как еще я мог помочь своей команде?» Я остался последним в раздевалке, купаясь в унынии из-за проигрыша, и тут тренер подошел ко мне и сказал: «Хочу тебя поздравить. Ты побил мировой рекорд по наибольшему числу ярдов после получения пасов в одном матче: 418 ярдов».
418 ярдов на 17 пасах, включая четыре тачдауна, если точнее. Да! Я был в состоянии «потока» – того рода «потока», в котором живут чемпионы и результатом которого является величие. Честно говоря, в тот момент я находился в некотором шоке. Я был счастлив узнать, что показал результат, ни разу прежде не достигнутый в истории университетского футбола (и вообще на любом уровне), но при этом чувствовал себя ответственным за наш проигрыш и был озабочен размышлениями о том, как мог бы сыграть лучше. Это был момент и горький, и сладкий, но я запомнил его навсегда: не только из-за самого рекорда, но и потому что чувствовал себя Суперменом в этом состоянии «потока» и понимал, что хочу ощущать это состояние все время – как на поле, так и вне его.
К счастью, «поток» бывает не только у спортсменов, как я узнал от Стивена.
Консультационная фирма McKinsey провела десятилетнее исследование этого состояния у менеджеров высшего звена. Выяснилось, что топ-менеджеры в состоянии «потока» впятеро продуктивнее, чем в остальное время.
Это означает на 500 процентов более высокую продуктивность. DARPA[19] провело исследование с участием снайперов, индуцируя «поток» искусственно с использованием транскраниальной стимуляции и обучая снайперов навыкам захвата цели. Снайперы осваивали эти навыки на 230 процентов быстрее. В отдельном невоенном исследовании DAPRA «поток» тоже индуцировали искусственно и в результате сократили время, которое потребовалось для обучения новичка-снайпера до уровня эксперта, на 50 процентов.
Итак, вот на что способен «поток». Но как его добиться? Как достичь того рода состояния «потока», которое ведет к рекордным 418 ярдам в футбольном матче, к 230-процентному ускорению обучения или к 500-процентному росту продуктивности?
– Это явление двоякое, – объяснял Стивен. – С одной стороны, «поток» возникает в силу необходимости. Это означает, что уровень отдачи повышается настолько, что, например, спортсмен, если он не находится «в потоке» во время игры или выступления, может оказаться на больничной койке или в могиле.
Это было мне более чем понятно. Если бы я во время того матча, при наличии «пасущих» меня трех защитниках противника, не был в состоянии «потока», то оказался бы на земле бездыханным или с вновь переломанными ребрами.
Другой способ возникновения «потока» – искусственный, когда окружаешь себя необходимыми триггерами «потока». Истинно великие люди, в сущности, создают вокруг себя самую высокопотоковую среду, какая только возможна. В их жизни триггерами «потока» является все. Психологи называют это исходным кодом внутренней мотивации.
По-другому можно сказать так: пять нейрохимических веществ, вырабатываемых в состоянии «потока», – норэпинефрин, дофамин, анандамид, серотонин и эндорфин, – являются самыми аддиктивными (вызывающими зависимость) веществами на Земле.
С их помощью мы становимся быстрее, подвижнее, сильнее и мотивированнее. По словам Стивена, они делают для нашей психологической отдачи то же самое, что и для физической.
Вот вам и «ага»-момент!
Стивен говорил, что «поток» – это психологическая установка: то, как вы воспринимаете ситуацию и получаете информацию. Чтобы быть в «потоке», чтобы обходить препятствия так, словно их не существует, и устремлять себя вперед, к своему ви́дению, нужно обладать чемпионской психологической установкой.
В документальном фильме «Брюс Ли. Путь воина» Джон Литтл приводит великие слова Брюса Ли, объясняющие «поток», когда он говорит о том, что надо стать подобным воде: «Я сказал – опустоши свой разум. Будь бесформенным. Как вода. Ты наливаешь воду в чашку – она становится чашкой. Ты наливаешь воду в бутылку – она становится бутылкой. Ты наливаешь ее в чайник – она становится чайником. Вода может течь, а может и крушить. Будь водой, друг мой. Вот так-то…» Для меня чемпионская психологическая установка означает быть подобным воде.
Хотя я ощущал этот вкус в своей жизни и нашел подтверждение своих чувств в разговоре со Стивеном, только при встрече со своим следующим учителем я увидел эти идеи во плоти – настоящей, живой, ходящей на двух ногах плоти. Трудно было бы найти в этом мире человека с более четкой чемпионской психологической установкой, чем Шон Джонсон. При росте 145 см и весе 41 кг, всего в 16 лет, когда сотни миллионов людей наблюдали за ней на трибунах и по телевизору, она завоевала олимпийское золото на бревне и три серебряные медали – в командном зачете, в общем личном зачете и вольных упражнениях – в пекинской Олимпиаде 2008 года. Потом, словно для того, чтобы доказать, что ее замечательная решимость не была случайной удачей, Шон преподала Америке урок о том, как переносить чемпионскую психологическую установку в другие области жизни, победив в восьмом сезоне «Танцев со звездами» вскоре по возвращении из Пекина.
С первых же минут знакомства с Шон я понял, что она профессор, который может научить меня воспитывать нужный психологической настрой. Мой рост составляет 193 см, в то время как ее не дотягивает до 150, так что мы, естественно, однажды договорились вместе пройти тренировку по кроссфиту, чтобы проверить, кто из нас окажется сильнейшим в состязании на физическую форму. Это моя книга, так что я не стану заявлять в печатной форме, что Шон надрала мне задницу. Скажем просто, что она меня разгромила (и не только меня, но и остальных) настолько, что просто стыд-позор. Хотя стыдиться, в общем-то, нечего: это женщина, которая ставила и побивала рекорды на самых трудных уровнях спортивных состязаний на глазах миллиардов людей, и все это – еще до достижения возраста, когда можно голосовать. Очевидно, что Шон физически одарена, но я думаю, мы оба согласились бы с тем, что своим триумфом надо мной (ах да, и над всем миром гимнастики) она в такой же мере обязана силе правильной психологической установки, как и остальным своим данным.
– Гимнастика научила меня всему – жизни, ответственности, дисциплине и уважению, – сказала мне Шон.
Представьте себе тренировки и дисциплину, которым была подчинена жизнь Шон Джонсон в том возрасте, когда мы, остальные, играли в видеоигры и надеялись на свой первый поцелуй. Представьте себе сосредоточенность, четкость цели и самоосознанность, которые для этого требовались. Все это – часть психологической установки чемпиона. Годами я пытался представить, каково это. Но эта составляющая всегда отсутствовала в моей игре. Это была та составляющая, которую я видел в великих людях и тех спортсменах, которые практически жили в «состоянии потока» и с которыми я всегда сравнивал себя (со всеми этими Майклами!). Но с ней у меня были и продолжают даже теперь периодически возникать как в жизни, так и в бизнесе определенные трудности.
Причина, мне кажется, в том, что чемпионская психологическая установка в сути своей опирается на веру.
Если я что-то и знаю о чемпионах, так это то, что все они имеют твердую веру. Как правило, они верят, что являются величайшими в мире (как Мохаммед Али), или в то, что их благословила руководящая длань высшей силы.
Достаточно послушать интервью какого-нибудь спортсмена после большой игры, чтобы увидеть это на практике. Комментатор говорит спортсмену: «Поздравляю с победой, вы сегодня были восхитительны! Как вы это сделали?» И спортсмен обычно отвечает: «Я хочу поблагодарить Бога за то, что Он одарил меня этими талантами и был на моей стороне, и всей славой я обязан Ему». Либо он хватает микрофон, смотрит прямо в камеру и начинает рассказывать о том, что усердно тренировался, и что никто не может победить его, и что он величайший спортсмен в своем виде спорта из всех, которые когда-либо ходили по этой земле (представьте себе Флойда «Мани» Мейвезера в боксе). Сколько бы ни было в этом эгоцентризма, он не отменяет того, что большинство величайших спортсменов обладают такой мощной верой в себя и собственное желание добиться своих целей, что ничто не способно преградить им путь. Даже неудача. Именно эта стопроцентная уверенность в достижении желаемого и является залогом успеха на пути к величию.
За время, прошедшее со времен учебы в Огайо, я достиг многих целей. Я добился успеха, заработал немало денег, но много лет движущей силой моих достижений были гнев, эго и обида. Вот что подогревало мою страсть к успеху. И результатом стало множество взлетов и падений. У меня случались сверкающие пики победы, а за ними тянулись обширные низменности обиды, боли, неуверенности, фрустрации и одиночества. Так было потому, что в глубине души я не верил в себя и не был уверен в том, что другие в меня верят. У меня было четкое ви́дение, на мою