Не успела сделать и трех шагов, как снова налетела на кого-то.
— Страдаете бессонницей? — это уже был Эраст.
«Так, а он что тут забыл? Или пришел за компанию?»
— И тебе не спиться? — в ответ спросила я.
Не уверена, что точно смогла рассмотреть его лицо в темноте, но мне показалось, что окаменелый поморщился. Но мне только и ответил: «Служба».
Да, с такой-то защитой мне ничего не страшно!
Послышалось очередное урчание, и я могла поклясться, что это был не мой желудок!
— А я…
— За водой? Я слышал.
— Угу.
— Кухня от меня чуть правее.
Благодарно кивнув, я шагнула в сторону и, сделав еще три шага вперед, чуть не заверещала от неожиданности!
«Да кто тут еще может быть посреди ночи? Окаменелые поди уже кончились!»
— Кия, тебе тоже нехорошо? — слабым голосом спросила у меня сидящая на корточках у стены Мила. Она обнимала себя руками за плечи.
— Э…да. Кажется, съела что-то не то. А у тебя что?
— А мы тут все съели что-то не то, — одновременно протянули позади Эраст и Сайлер и наверняка ухмыльнулись, как любили это делать. Жаль, что, похоже, это был всего лишь рефлекс. Окаменелые — есть окаменелые.
— Тогда вы, наверное, уже нашли кхм…? — наклонилась к Миле и зашептала, смущаясь говорить громко.
— Вот у него и стоим, — сообщила мне Мила, усталым голосом. Видимо, она уже давно здесь находилась.
— Очередь здесь у нас, мисс Кия, — пояснили мне окаменелые, и я вспомнила, что, действительно, видела какую-ту дверь под лестницей.
— Так, а если отравились все, то где…
— Побежал к знахарке за снадобьем, — прервали меня. — Проклинал и море, и рыбу, и тебя. Так что смотри, может это тебе так плохо от тяжкой ноши его проклятья?
Шутят, значит, выживем!
— А давно убежал?
— Давно, скоро уже должен вернуться.
Вот так и стояли и ждали, и стояли, и ждали, а потом я вдруг осознала странную вещь.
— Слушайте, если мы все здесь, а Алек у знахарки, то кто же тогда…, - указала я рукой на закрытую дверь, перед которой мы все и стояли.
И как раз после моих слов дверь волшебным образом распахнулась и явила нам темный силуэт с ореолом пышных кудрей. И я прекрасно знала, какого они цвета!
— Ты?! Но как?! — оторопела я.
Он же должен спать в комнате!
— Прости, сначала будить не хотел, а потом ты так удачно сбежала и упала, — послышался его смешок. — У меня появилась отличная возможность проскочить!
Такого я никак не ожидала! Я там лежала, боялась двинуться и разбудить, а он только и ждал, пока я уйду!?
— Допустим, — недовольно скрестила я руки на груди и изобразила грозный вид, который не испортил по-прежнему страдающий и напоминающий о себе живот. — Но вообще-то ты должен быть за мной! Мы же тут не просто так бродим посреди ночи! Да? — ища поддержки, я потрепала каждого стоящего рядом за плечо, но те только тяжко вздохнули.
Вот она власть и влияние!
— Предатели, — обиделась я и отвернулась.
Просто какой-то закон подлости в действии!
Сотрудничество
Сквозь темный и мрачный сон до меня доносился противный звук. Мне казалось, что я только-только заснула! А тут кто-то нагло тревожил мой сон! Он и так еле держался на плаву сознания, а сейчас и вовсе рассыпался, как карточный домик.
А звук все раздражал, становился все громче и громче, заставляя меня при этом фантазировать нечто неприятное, тягучее, то от чего я так старалась спрятаться. И пряталась я от этого звука до тех пор, пока резко не подскочила на месте, и в голове не щелкнуло: «Кто-то жрет!»
Это было чавканье!
Культурное «ест» здесь не находило себе место. Такой голодный звук просто нельзя было интеллигентно охарактеризовать!
— Просыпайтесь, доходяги. Чайник уже вскипел.
Поморщившись и разлепив веки, я сонно взглянула на довольного Алека, сидящего за столом недалеко от нас, и с аппетитом поглощающего свой завтрак. Да так, что умудрился обляпать весь подбородок, но его это не смущало. А вот я на его тарелку даже смотреть не могла, боялась провести еще одну ночь у «заветной дверцы».
Кстати, о ней. Я сидела около стены, карауля эту самую дверь. Только теперь отбиваться, ломиться и пытаться опередить еще четверых рвущихся туда же, куда и я, не было необходимости. Пепельных и след простыл.
«Мы что провели всю ночь здесь, на полу?» — прищурившись, перевела я взгляд на прикорнувшую на моем плече Милу, что не спешила просыпаться. Ее бледность прошла, и на щеках появился здоровый румянец.
Ну, слава Творцу! Ей было хуже всех и, после «явление Дара народу» она у нас была вне очереди в сартир.
— Умойтесь пока, а я отвар разолью, — пробурчал Алек, чуть смущенно, но в то же время, нахмурив густые брови, и скрылся на кухне.
За окном уже вовсю сияло солнце и слепило глаза. Таверна еще спала, и я сладко зевнула и потянулась, разминая спину. Немудрено, что я не замерзла сидя на дощатом полу возле стены, ведь я сидела у Дариана на коленях, что с любопытством наблюдал за моим пробуждением.
Выглядел он растрепанным, его волны, казалось, закрутились еще сильнее и стали еще пушистее, что придавало ему сходство со львом с пышной золотой гривой. Ясные глаза говорили, что проснулся он намного раньше меня, но это меня мало волновало. Зато то, что притаилось в глубине этих глаз, а именно нечто невероятно теплое и светлое, как и утро за окнами таверны, я со страхом совершить ошибку назвала бы любовью.
Так отец смотрел на меня, когда я шалила. Так дедушка умилялся, когда я отрывала новую книгу и задыхалась от восторга. Так Дариан смотрел на меня, когда мы остались одни и открылись друг друга, заставив второй камень сиять. Любовь она ведь такая разная в своих проявлениях, в своих оттенках. Но суть у нее одна!
Это была глубокая привязанность и желание быть с другим человеком (существом), идти рядом по жизни, примечать каждый вздох, каждое движение, делить каждое наполняющее тебя чувство с любимым, который становится частью тебя и делать все это с искренним интересом и желанием. Это чувство подобно тяге, подобно любви к солнцу. Как можно не любить столь яркое небесное светило? Вот и он не мог, а я вдруг почувствовала себя тем самым солнцем, ловя на себе его говорящий взгляд.
Я солнце? Я солнце! То, что освещает каждый день тысячи чужих жизней. И мне, словно доверили всего одну жизнь, но такую драгоценную, бесценную для меня. И доверил не кто-то, а он — Дариан.
Ну, надо же! Мне очень хотелось в это верить, но не верилось до конца. Поэтому я просто смотрела ему в глаза, не говоря ни слова, словно могла передать ему все свои чувства и эмоции мысленно, как это делали окаменелые в их мире до ужасной трагедии.
— А я то думал, что наконец-то высплюсь этой ночью. У Талта, как ты помнишь, мне такая возможность выпадала редко. Но…,- уголок его губ заметно дернулся, и он прикрыл глаза, мотнув головой, словно вспоминая что-то забавное и приятное, а затем: «С тобой не соскучишься, — нежно шепнул он, объятый солнечными лучами, мягко касаясь губами щеки.
Бессонная ночь забылась, как будто ее и не было. Было так тепло и уютно в объятьях своего Дара, что я разомлела, подставляя лицо навстречу солнцу. Новый день, снова в путь, навстречу новым приключениям…вместе!
— Мм? — я вдруг почувствовала себя кошкой, которой нестерпимо хотелось замурлыкать после ласки хозяина. Этого я сделать не могла, но вот улыбнуться, глядя в сияющие изумрудами глаза и, подавшись вперед, потереться носиком об благородный нос с горбинкой любимого окаменелого, все же решилась, чем заслужила еще один утренний поцелуй уже в другую щечку.
А хотелось-то в губы! Очень хотелось! Мне даже ему в глаза смотреть было не надо, чтобы убедится в силе своего желания.
Поэтому, блаженно опустив веки и приблизившись к лицу Дариана, я приготовилась получить желаемое, но только я легко коснулась родных губ, как тяжесть с моего плеча исчезла, и мы услышали громкое и писклявое: «ОЙ!».
Мила так резко отшатнулась, что влетела спиной в дверь, которая за ночь хождений туда и обратно уже громко и возмущенно поскрипывала.
— Как ты себя чувствуешь? — спросила я девушку, — надеясь, что мой голос звучит дружелюбно, а не раздосадовано.
— Спасибо, Кия, — скромно улыбнулась Мила и неловко поднялась, не смея взглянуть на Дариана. — Мне уже гораздо лучше. А тебе?
Поднявшись следом и прислушавшись к своим ощущениям, я пришла к выводу, что боль и тошнота отступили. А вот усталость и сонливость, наверное, сговорились прийти им на замену. Опять потянуло зевать, и я, подавив очередной зевок, кивнула девушке.
— Вы еще здесь? А ну живо наверх умываться! — высунулся из кухни Алек, не забыв постучать большой деревянной ложкой по столу, каждый удар которой отдавался в наших больных головах.
И нас как ветром сдуло вверх по лестнице. Не знаю, как Милу, а меня точно, и имя эту ветру — Дар, что легко подхватил меня на руки и, словно мальчишка, перепрыгивая через две ступеньки, понес меня в ванную комнату.
***
— Ну и? Где вы были? — попивая «целебный отвар» поинтересовалась я у Алека. — Мы всю ночь вас ждали!
— Если бы не одна маленькая, безответственная девч…мисс, то и ждать бы не пришлось, — поглядывая на сидевшего рядом со мной Дариана, нравоучительно вынес мужчина. Дара он сторонился, но даже и не думал прекращать говорить мне колкости. Иногда только видел, как окаменелый начинает сладко-сладко ему улыбаться и шел на попятную, как и сейчас, но храбрился, надо отдать ему должное! — У Настасьи не было нужных трав. Кто, думаешь, огород и сад ей под луной рыл всю ночь? Да я пока все нужные ингредиенты откопал, чуть сам копыта не отбросил, — зло зыркнул он и тоже отхлебнул из своей чашки.
Мы с окаменелыми и мужчиной сидели в зале и послушно пили добытый им у знахарки отвар. Прекрасное, тихое утро и хорошее самочувствие расслабляли. Думать не хотелось совсем. Но…Почему-то всегда присутствует это «но».
— Алек, вы рыбак? — нарушил безмятежную тишину Дар, который до этого времени вообще мало общался с мужчиной.