Страх… Он думал, что страх заставит управляющего подчиняться, но он не учел, что алчность сильнее страха.
Помощник умело прикидывался и играл свою роль, пока Крампус был в банке, но, стоило тому отправиться в свою ежегодную спячку, он решился наконец снять маску покорности.
Управляющий проследил за Крампусом до его логова, увидел, как тот укладывается на дне глубокой угольной ямы, а потом… он отыскал в чаще древние каменные часы и сломал их – этот подлый, коварный человек выяснил, что именно их бой пробуждает Крампуса и что без них он ни за что не проснется. Но этого ему было недостаточно. Подлый управляющий банка проник в логово Крампуса, перерезал ему горло и забрал колокол. Но не только его: помощник украл шубу, в которой была собрана вся сила мстительного духа зимы.
Оставив так и не проснувшегося Крампуса истекать кровью, управляющий вернулся в Габен и окончательно забрал себе банк. Он переименовал его в свою честь. А в старый герб банка Крампуса он добавил некую деталь, исказив его суть, и так у черного ворона в клюве появилась золотая монета.
«Ригсберг-банк» на площади Неми-Дрё… В тот день это место стало таким, каким вы знаете его сейчас. А бывший управляющий, Сесил Ригсберг, стал его хозяином. И тогда жизнь в Тремпл-Толл навсегда изменилась. Ригсберг и его семейка заполучили всю восточную часть площади и выстроили здесь эту черную уродливую громадину, постепенно они заполучили и весь Тремпл-Толл.
Годы шли, а Ригсберги все богатели. Старик хранил тайну о том, как он стал хозяином банка, и никто во всем городе даже не догадывался, что он сделал.
А что же Крампус? – спросите вы?
Крампус не умер – он ведь не человек, а дух зимы, все-таки. Его рана затянулась, но он не просыпался до тех пор, пока в лес не пришел некий профессор-монстролог, изучавший старые легенды и желавший разыскать доказательства того, что Крампус существует. Он нашел древние часы и починил их, а потом нашел и Крампуса.
Крампус проснулся. Он был в ярости. «Ригсберг должен поплатиться! Его кара будет ужасной!» – только об этом и мог думать мстительный дух зимы.
Разъяренный Крампус пришел в Габен и увидел, что случилось с банком. Он вошел внутрь и потребовал к себе Сесила Ригсберга. Людишки ничего не понимали – еще бы: куда им!
Ригсберг спустился. Он не мог поверить своим глазам, полагая, что его тайна похоронена в глубине чащи. Он был перепуган, трясся и лепетал извинения, но потом быстро понял, что Крампус ничего не сможет ему сделать без своей шубы.
«Отдай ее! – кричал Крампус. – Отдай ее, ты, подлый вор! Верни мне мою шубу!»
Охранники Ригсберга схватили Крампуса, намереваясь вышвырнуть его за двери, но Сесил неожиданно велел отвести его в свой личный кабинет.
«Я предлагаю тебе сделку, Крампус, – сказал он, когда они остались наедине. – Банк останется моим, а шуба… я верну ее тебе…»
«Мне плевать на банк. Верни мне мое! Я замерзаю…»
Сесил Ригсберг расхохотался:
«Не так быстро. Мы подпишем договор, в котором ты поклянешься, что не отберешь у меня банк. А также… шуба теперь является собственностью банка, и тебе придется выкупить ее…»
Крампус не поверил своим ушам.
«Что?! Выкупить?!»
«Ничего личного. Обычная процедура. Ты ведь хочешь вернуть свою шубу? А в знак доброй воли я еще и верну тебе колокол…»
«Да будет так!» – сказал Крампус, понимая, что у него нет выбора, и поставил под договором свою подпись – отпечаток когтя.
Это был обычный, как тогда казалось, контракт на приобретение мехового изделия за определенную сумму при определенной процентной ставке, которая увеличится через год.
Дух зимы полагал, что выкупить шубу у Ригсберга, погасив процент, будет просто, ведь лес, его вотчина, хранит в своих недрах множество золота, но он и не представлял тогда, как ошибался.
Крампус отправился в лес, стукнул в колокол, созывающий свиту, но явившиеся гоблины не узнали его без шубы. Они напали на него. Ригсберг просчитал и это: он полагал, что прихвостни убьют Крампуса, и лишь чудом тому удалось сбежать.
В лесу было еще холоднее. Выхода не оставалось, и Крампус вернулся в Габен. Больше добыть деньги было негде.
Величайшее унижение! Ему пришлось не только прикидываться человеком, но и жить мерзкой человеческой жизнью. И все же его шуба стоила того. Он брался за любую работу: был и углежогом, и путевым обходчиком, и кочегаром. Пока однажды не нашел себе работу по душе: вернулся к истокам, так сказать. «Пансион мадам Лаппэн для непослушных детей» нуждался в воспитателе с определенными навыками: они искали того, кто без жалости будет наказывать подопечных, и Крампус стал таким воспитателем.
Время шло. Мстительный дух зимы превратился в одного из ничем не примечательных жителей Тремпл-Толл. У него была работа, появилась квартирка. Был даже друг – профессор Гримм, который и пробудил его. Профессор писал книгу о Крампусе, они встречались вечерами, и дух зимы рассказывал ему о себе…
Потихоньку деньги копились, и однажды Крампус собрал нужную сумму. Наконец! Он вернет шубу! И покинет этот гадкий город!
Придя в банк и встретившись с Ригсбергом, он понял, что радовался преждевременно. Как я и говорил, Сесил Ригсберг был искусником во всем, что касалось бумаг. Он обманул Крампуса: «Подписывая договор, всегда читайте мелкий шрифт!» Пока Крампус копил деньги, процент долга увеличился, и, согласно договору, он уже был должен вдвое больше того, что принес.
Так мстительный дух зимы стал тем, кого в банке называют «безнадегой».
Бессилие и болезненная меланхолия охватили его. А что уж говорить о непрекращающемся ознобе, который он испытывал.
И тогда профессор Гримм вызвался помочь ему добыть шубу. Не буду вдаваться в детали. Думаю, вы и так понимаете, что ему это не удалось – Ригсберг не собирался так просто выпускать Крампуса из своих лап…
За все эти годы Крампус не раз приходил в банк в надежде выплатить долг и вернуть шубу, но всякий раз долг увеличивался. Проклятый договор держал его в плену, и освободиться казалось невозможным.
Но сегодня… сейчас… все изменится…
Мистер Супмарк замолчал.
Они с мисс Коггарт стояли у шкафа, на дверце которого значилось: «19-21-17-14-1-18-12».
Дрожащей от волнения рукой он открыл дверцу.
Она была внутри! Висела на вешалке, как какое-то никчемное пальто!
Протянув руку, он коснулся длинным обломанным ногтем меха на оторочке шубы. И содрогнулся.
После чего одним движением сорвал с вешалки шубу, закутался в нее – руки нырнули в рукава, на голову опустился капюшон. Звякнули свисающие по полам цепи, зазвенели бубенцы.
Мисс Коггарт не видела лица мистера Супмарка. Он скрючился, и его начали бить судороги. Подземное хранилище наполнилось совсем не человеческим ревом.
Она отшатнулась и выронила фонарь. Стекло звякнуло, разбившись. Фитиль погас.
Мистер Супмарк обернулся, но это был уже не тот джентльмен, который пришел в банк, пытаясь получить ссуду на свое изобретение. Прямо на глазах потрясенной старшей клерк-мадам, пробив капюшон, на его голове выросли два изогнутых рога, узкая треугольная борода удлинилась, а глаза… они загорелись, как два уголька!
– Вы очень плохо вели себя в этом году, мисс Коггарт, – сорвалось хриплое с сухих изломанных губ, а затем Крампус, мстительный дух зимы, прыгнул.
Мисс Коггарт закричала.
***
За два часа до Нового года центральная площадь Тремпл-Толл почти опустела.
Семафоры на станции дирижаблей горели красным, а туша «Бреннелинга» напоминала сугроб, в котором тускло светились иллюминаторы. Прополз трамвай.
Парочка поздних прохожих торопилась вернуться домой: один нес на плече елку, а другой тащил санки, груженные пирамидой коробок с ленточками.
Площадь Неми-Дрё будто замерла. Медленно опускались снежинки, из дымоходов поднимались тонкие струйки дыма, и время от времени подрагивали трубы пневмопочты.
Тремпл-Толл ждал. Гостиные наполнились шумом и светом. Уже скоро… скоро этот долгий год наконец закончится…
И все же не везде праздник ждали. Среди квартир, выходящих окнами на площадь, затерялась одна – о существовании которой не знали даже соседи.
В этой квартирке не было окон, не было камина, и к ней не вела труба пневмопочты. Ее не посещал ни почтальон, ни молочник, а ведущая в нее дверь скрывалась за трубами паровых котлов в заваленном старой мебелью тупике этажа – на ней не было ни номерка, ни почтового ящика – даже ручки.
Сама квартирка представляла собой единственную, уместившуюся между третьим и четвертым этажами дома комнату. В ней не было ничего, кроме стула и стола. Именно то, что стояло на столе, как раз и служило причиной того, почему эту квартиру держали ото всех в тайне. На столе стояли керосиновая лампа и «Криптекс-сменщик» – причудливый механизм, отдаленно похожий на часы без короба: шестеренки, пружины, анкера и маятники. В глубине прибора проглядывали лампочки – сейчас не горевшие. Циферблат отсутствовал, и его место занимал продолговатый цилиндр с дюжиной колец. На ребрах колец стояли цифры – от одного до девяти, и в прямоугольной прорези значилось: «8, 5, 4, 1, 7, 7, 2, 8, 1, 3, 3, 5». От механизма отрастала тонкая медная трубка, уходящая под стол и врастающая в дощатый пол.
Сам вид этого устройства мог вызвать у любого, кто на него взглянет, уйму вопросов: «Что этот криптекс делает?», «Зачем эти кольца?», «Что он отпирает?»
Что ж, устройство на столе в тайной квартирке ничего не отпирало. Оно лишь дублировало нечто, что находилось в другом месте.
Из темного угла комнатки раздалось сдавленное мычание. На полу лежал человек, хотя то, что это человек понять было непросто, учитывая, что с ног до головы он был обмотан веревкой. Рядом лежали шляпа-котелок и разбитые очки. Из веревочного кокона выглядывали лишь нос да расширенные от гнева глаза.
Тот, на кого они были направлены, не обращал на пленника никакого внимания.
Снеговик сидел на стуле и, не отрываясь, глядел на криптекс, нетерпеливо постукивая ногой по полу и длинными пальц