Ящик, как и следовало ожидать, никак не отреагировал. Со второй попытки Полли все же извлекла конверт, но на всякий случай отошла от ящика на пару шагов.
Развернув письмо, она поморщилась, сразу же узнав кривой почерк Партриджа.
В холодном свете низко нависающего месяца Полли прочитала:
«Вы подтвердили, что я всегда был прав на ваш счет, мисс Полли: вы – абсолютное разочарование. Вы самоуверенны, недальновидны и глупы. Вы не годитесь быть той, кем себя мнили. И никогда не годились! Вы напялили шкуру Зубной Феи, но я-то знаю, кто сидит внутри. Слабая и трусливая девчонка. Которая причиняла боль и несла страдания, чтобы заглушить собственную пожирающую изнутри горечь.
Я понимал, к чему все идет, – все последние дни. Я хорошо вас знаю, мисс Полли. Вы сломались, хоть и пытались делать вид, что это не так. Но меня не проведешь – я все вижу. С того момента, как этот доктор и его мальчишка вычеркнули вас из своей жизни, вы делали все, чтобы покончить с собой. Но вам никак не удавалось – вы были слишком трусливы для этого, так еще и мы с Бэббитом держали вас из последних сил, но даже мы не способны вечно защищать вас от себя самой.
Все признаки были на лицо. Вы стали замкнутой и молчаливой. Эти ваши взгляды, направленные в пустоту, проросший в вас фатализм, обреченность в словах и безразличие в поступках. Вы пытались скрывать от нас свои мысли и чувства, но слезы во сне не спрячешь. А потом вы перестали плакать.
Я понял, что вы задумали, как только сказали, что отправляетесь за подарками для них в Старый центр. Близость Нового года, когда людские счастье и радость окружают со всех сторон, сорвала все струпья, подточила последнюю нить.
Я не буду отговаривать вас. Если хотите мое мнение, ваше решение – не худшее из всех, что вы принимали. Но знайте, что своим поступком вы разобьете сердце бедолаге Бэббиту.
Это история о несчастных случаях, которые не были несчастными случаями, и о самоубийцах, которые не были самоубийцами. Или же это история про единственную настоящую самоубийцу?
Лучшее завершение, не так ли?
Вы даже не удивились, что я так легко поверил вашей лжи.
Вы знали, что я ни за что не позволю вам вступать в игру этой сумасшедшей, и поэтому солгали. В то время, как должны были искать тварь, поселившуюся в канале, вы осознанно поддались на уловку. Стали разгадывать загадки…
Что ж, раз вам так нравятся загадки, вот вам еще одна, последняя: Письмо с презрением, холодное сердце, горсть зубов, дым гордеца и черный дом – что их объединяет?
Прощайте, мисс Полли.
Прощайте, Зубная Фея.
Ваш ни в коем случае не друг,
Партридж»
Полли сжала зубы. Это неправда! Гнусная ложь! Он ошибается! Он ничего не знает!
Она не думала ни о чем таком… Никогда! Ну ладно, может быть, пару раз… сегодня и пару раз вчера, но он ничего не знает! Он… ошибается… Он… никогда… не ошибается… Партридж прав. Всегда прав!
Полли поймала себя на противоречии, и тряхнула головой: что-то не сходилось: «Как Партридж может ошибаться, будучи правым? Это же какой-то…»
Откуда-то слева раздался хруст, и Полли, вскинув пистолет, обернулась.
Меж узловатых корней старой сосны шагах в двадцати от того места, где она стояла, кто-то лежал.
Скомкав письмо, она двинулась туда, крепко сжимая рукоятку «москита». Сердце заколотилось. Это не было дурное предчувствие… это было ощущение провалившейся под ногой ступени.
Подойдя ближе, Полли почувствовала, что вот-вот задохнется от ужаса. На снегу лежал…
– Натаниэль?
Доктор Доу был мертв. Снежинки опускались на застывшее лицо, пустые глаза незряче глядели в небо. Грудь доктора была разворочена, и на ней сидел вольпертингер. Мех кроленя был весь в крови, а в передних лапах зверь сжимал сердце доктора и пожирал его, довольно урча. Клыки рвали сердце на куски, кровь брызгала во все стороны.
Полли бросилась к телу доктора с криком:
– Прочь! Убирайся!
Вольпертингер соскочил с груди мертвеца и припустил в чащу.
Полли упала на колени рядом с телом.
Все существо ее сжалось в комочек. Внутри, под кожей, что-то будто зацарапало. Она словно споткнулась на той провалившейся ступени и полетела вниз.
Чувствуя, что задыхается, она открыла рот и начала хватать им воздух, но воздуха все не доставало…
– Ты… ты не можешь быть мертв! Не можешь!
Она взяла руку доктора и крепко ее сжала. Пальцы Натаниэля Доу были одеревеневшими и гладкими… такими ненормально гладкими…
Слезы потекли из глаз. Чудовищная боль пронзила ее грудь – казалось, в этот миг сердце разорвалось на куски.
Полли закричала. Не в силах глядеть на мертвого доктора, она зажмурилась.
Не осознавая, что делает, она так крепко сжала руку доктора, что та вдруг попросту рассыпалась в ее ладони.
Полли недоуменно открыла глаза.
В ее руке был лишь снег. Тело доктора Доу исчезло, словно его здесь никогда и не было. Брызги крови, изуродованное зубами вольпертингера сердце… – ничего этого больше не было.
Лишь она стояла на коленях посреди леса. Ничего не понимая, Полли принялась рыться в снегу, словно пытаясь отыскать там доктора Доу.
Ветер прошел в вышине, шевеля ветви сосен. Он принес с собой плач.
Полли повернула голову и прислушалась. Нет, не показалось.
Поднявшись на ноги, она двинулась на звук, и вскоре ей открылась странная и жуткая картина.
На снегу под деревом сидел мальчик. Он горько плакал, опустив голову, но Полли мгновенно его узнала.
– Джаспер?
Мальчик продолжал плакать.
– Что происходит, Джаспер?
Она шагнула к нему и осторожно коснулась его плеча.
Джаспер поднял голову.
Полли отшатнулась. Его лицо, синее от холода и покрытое тонкой ледяной коркой, было искажено от боли. В заплаканных глазах застыло отчаяние. Он не узнавал ее.
– Это я, Джаспер… Полли…
Мальчик протянул руку, пытаясь что-то ей дать. Раскрыл ладонь, и Полли отшатнулась. В руке у него была пригоршня окровавленных зубов.
Полли не могла ни моргнуть, ни сделать вдох.
Джаспер раскрыл рот, демонстрируя ей чернеющую пустоту. Дёсна, испещренные прогалинами, багровели. Во рту был лишь один зуб.
– Последний, – прохрипел мальчик. – Не забирай его… умоляю…
Из сведенного судорогой горла Полли вырвалось:
– Что? Я не буду…
– Ты забрала все, оставь мне хоть один…
– Это не я! – закричала Полли. – Я не забирала!
Она моргнула, а Джаспера уже не было. Там, где он только что сидел, громоздилась куча угля. Куда он делся?
– Джаспер! – воскликнула Полли, суматошно оглядываясь по сторонам.
– Эй, это что, все мне?! – раздался знакомый скрипучий голос за деревьями, но принадлежал он вовсе не Джасперу.
Полли развернулась и бросилась в ту сторону, откуда раздавался голос.
– Бэббит! – крикнула она, увидев своего механика, но тот не услышал.
Бэббит приплясывал от восторга, глядя на… елку? Полли даже передернуло от вида этой елки: старая, горбатая и уродливая, со скрюченными ветками и кривыми черными иголками, она нависала над механиком, который, как и всегда, был пьян. Ведь в ином случае как он мог не заметить злобные треугольные глаза и шевелящуюся клыкастую пасть, прорезанные в толстом морщинистом стволе!
Но Бэббит не замечал. Всем его вниманием завладели «игрушки», развешанные на елочных ветвях: папиретки его любимой марки табака «Гордость Гротода».
– Ну и подарочек же к Новому году меня тут поджидает! – радостно проворковал Бэббит и потянулся к одной из висевших на нитках папиреток.
– Бэбби-и-ит! – закричала Полли, но было слишком поздно.
В тот же миг, как пальцы механика коснулись папиретки, елочные глаза вспыхнули двумя огоньками, ветви-руки взвились и схватили его за плечи. После чего елка качнулась, со скрипом и треском пасть раскрылась и, обхватив голову Бэббита, сжала клыки.
Из обрубка шеи брызнула кровь, и безголовое тело упало на снег.
– Не-е-ет! – в исступлении завопила Полли и побежала к ели.
Та развернулась и припустила в глубь чащи на двух ногах-корнях.
Полли бежала, цепляясь за коряги и поскальзываясь на снегу. Ужас и непонимание в ней вытеснила ярость.
Погоня не была долгой.
Полли остановилась на прогалине между деревьев и принялась оглядываться. Куда эта тварь подевалась?
Елку-убийцу она так и не увидела, но ее взгляд наткнулся на другую тварь.
Высокая женщина в черном платье глядела на нее с уродливой ухмылкой на лягушачьих губах.
– Миссис Клохенбах… – прошептала Полли.
Злобная экономка доктора Доу! Что она здесь делает? Это все ее козни?
Полли ненавидела эту женщину всей душой. Все пошло прахом, когда она появилась в доме доктора.
– Зубная Фея… – сказала экономка, сморщившись от презрения. – Зубная Фея однажды пришла забрать выпавший зуб, но так и не ушла – вместо того, чтобы оставить под подушкой монетку, она притащила чемодан и осталась жить. Зачем ты появилась в их доме на самом деле? Чтобы отравить их? Как хорошо, что пришла я и смогла их от тебя защитить. Выдворив тебя вон.
Полли негодующе поджала губы. И отчаянно закачала головой.
– Вы выгнали меня из моего дома…
– Доктор выгнал, – уточнила женщина в черном. – И это не твой дом. Ты – всего лишь племянница старой экономки.
– Нет, я…
– Кто? Член семьи? Возлюбленная доктора? Мама Джаспера? Нет, ты просто незваная гостья, которая жила в чужом доме. Ты – никто для них. Чужачка…
– Это неправда! – воскликнула Полли, с горечью понимая, что миссис Клохенбах не сказала ни слова лжи.
– Доктор тебя не любит – он не способен любить, – продолжала экономка. – А Джасперу не нужна новая мама. Они терпели тебя. Доктор был слишком вежлив, чтобы сразу тебя выгнать…
– Нет!
– Хватит лгать себе, девочка! Ты никогда не стала бы частью их семьи! Ты их не заслуживаешь!