Информационные агентства иногда используют и другой, более циничный прием. Агентства подписываются на всю более или менее значимую прессу и получают эти издания гораздо раньше, чем большинство подписчиков. Если сотрудник информационного агентства увидел в полученной им ночью или рано утром газете какую-либо эксклюзивную информацию, то он делает звонок своему источнику, который подтверждает данную информацию (ведь она уже практически обнародована), и информационное агентство передает эту новость от своего имени, не упоминая реальный источник своей осведомленности.
Естественно, ярким примером недобросовестной конкуренции является ПЛАГИАТ, который могут использовать журналисты любых СМИ, в том числе и печатных, приписывая себе, например, оригинальные выводы и умозаключения, почерпнутые в публичных и непубличных выступлениях экспертов, а также своих телевизионных коллег.
Вообще надо признать, что при сегодняшних грандиозных объемах информационных потоков (как собственно информационных, так и комментарийных), идущих по каналам всех СМИ, проблема плагиата становится всё более и более эфемерной, хотя, конечно, уважающий себя профессиональный журналист никогда не опустится до того, чтобы сознательно, без ссылки на
162
первоисточник, воспользоваться добытой другим информацией (если только она уже не стала общеизвестной) или чужим умозаключением.
Здесь бы я сформулировал очередную максиму журналистики, отметив при этом, что в журналистике, как внутренне крайне противоречивой системе, некоторые нормы и правила могут прямо противоречить друг другу. Итак:
НИКОГДА НЕ ПРЕНЕБРЕГАЙТЕ ССЫЛКАМИ НА ИСТОЧНИКИ УПОМИНАЕМЫХ ВАМИ ФАКТОВ И ВЫВОДОВ, ИБО ЭТО, ВО-ПЕРВЫХ, НЕ ТОЛЬКО НЕ УМАЛЯЕТ ПРЕДСТАВЛЕНИЯ О ВАШЕЙ ОСВЕДОМЛЕННОСТИ, А НАПРОТИВ - ПОДЧЕРКИВАЕТ ЕЕ; ВО-ВТОРЫХ, ПОЗВОЛЯЕТ ВАМ ЗАСТРАХОВАТЬСЯ ОТ ЧУЖИХ ПРОКОЛОВ, КОТОРЫЕ СЛУЧАЮТСЯ С САМЫМИ АВТОРИТЕТНЫМИ ИСТОЧНИКАМИ ИНФОРМАЦИИ И КОММЕНТАТОРАМИ; В-ТРЕТЬИХ, ВЫЗЫВАЕТ ПУСТЬ ДАЖЕ СКРЫВАЕМОЕ УВАЖЕНИЕ КОЛЛЕГ, ПРАВДА, ПРОЯВЛЯЮЩЕЕСЯ ПОРОЙ В НЕАДЕКВАТНЫХ ФОРМАХ, ВНЕШНЕ ДЕМОНСТРИРУЮЩИХ ПРЯМО ПРОТИВОПОЛОЖНОЕ.
Эту максиму я бы дополнил еще одной, раскрывающей предыдущую:
БУДУЧИ БЕЗУПРЕЧНЫМ В ССЫЛКАХ НА ЧУЖИЕ ИСТОЧНИКИ ИНФОРМАЦИИ И АРГУМЕНТАЦИЮ, ВЫ ПОЛУЧАЕТЕ УНИКАЛЬНУЮ ВОЗМОЖНОСТЬ ВЫДАВАТЬ АУДИТОРИИ СОБСТВЕННУЮ ЭКСКЛЮЗИВНУЮ ИНФОРМАЦИЮ И СОБСТВЕННЫЕ ОРИГИНАЛЬНЫЕ ОЦЕНКИ, ОДНОВРЕМЕННО ГАРАНТИРУЯ МАКСИМАЛЬНОЕ СОБЛЮДЕНИЕ СВОИХ ПРАВ И НА ПЕРВОЕ, И НА ВТОРОЕ.
Наконец, последний из наиболее распространенных приемов недобросовестной конкуренции — это подрыв со стороны конкурентов доверия к тому или иному СМИ или журналисту путем клеветы или использования не относящихся к делу реальных или фальсифицированных фактов из его жизни. Этот прием не специфически журналистский — он используется в среде всех конкурентных публичных профессий: например, в политике и художественно-артистической среде. Я сам не раз сталкивался с подобными попытками по отношению к себе или возглавлявшейся мною газете. Один пример очень показателен для наших СМИ и нашей политики соответствующего периода. Поэтому коротко расскажу о нем. Весной 1998 года, как известно, политическая
163
стабильность в России была нарушена тем, что премьер-министр Виктор Черномырдин был отправлен в отставку. Закулисные интриги, разыгравшиеся после этой отставки, явно демонстрировали неадекватность поведения Бориса Ельцина как президента страны. Эта проблема активно обсуждалась в узких политических кругах, но в СМИ отражения не находила. Тогда я решил написать статью, в которой предлагался бы выход из сложившегося положения. Статья была озаглавлена «Вопрос о власти (1)», и в ней предлагалось создать Временный Государственный Совет, дабы в случае нужды законным путем ограничить власть Ельцина. Важной проблемой было то, кто должен возглавить этот Совет. Незадолго до публикации статьи я случайно встретился в аэропорту Шереметьево с Григорием Явлинским. Мы довольно долго обсуждали этот вопрос. И Явлинский первым назвал нужную фамилию: Примаков. Я вполне согласился с этим и даже попросил Григория Явлинского разрешения упомянуть его в моей статье как человека, предложившего именно кандидатуру Примакова. Но как раз этого Явлинский попросил не делать.
На второй день после публикации моей статьи газета «Коммерсантъ» опубликовала довольно пространный ее разбор, сделав следующий вывод: Березовский разработал план государственного переворота и поручил Третьякову прозондировать реакцию общественности на этот план. Всё это было полной ложью от начала и до конца. Я очень резко, с использованием почти непарламентских выражений, ответил «Коммерсанту» (тот, кстати, на сей раз промолчал).
История с этой статьей имела два продолжения — одно почти прямое, о котором я, наверное, в подходящем месте еще расскажу. Второе — косвенное. Через год главный редактор «Коммерсанта», очевидно, как минимум, одобривший текст, оклеветавший меня, в результате уже внутрикоммерсантовской провокации был снят со своего поста. Кстати, за то, что поддержал действия того же самого Евгения Примакова, но уже ставшего премьер-министром.
Конечно, далеко не всегда в подобных историях удается восстановить и отстоять истину (тем более редки случаи пусть и запоздалого непреднамеренного отмщения), но иного способа, как бороться за себя, свое имя и имя своего издания, я не знаю.
164
Отталкиваясь от профессионального и жизненного опыта и несколько отрешаясь от норм общечеловеческой и профессиональной морали, я осмелился бы сформулировать в связи с рассказанным такую максиму:
ПРИ АКТИВНОМ И ЦЕЛЕНАПРАВЛЕННОМ ИСПОЛЬЗОВАНИИ ПРОТИВ ВАС ИЛИ ВАШЕГО СМИ ПРИЕМОВ НЕДОБРОСОВЕСТНОЙ КОНКУРЕНЦИИ И ВЫ ИМЕЕТЕ ПРАВО НА РАЗОВОЕ ИСПОЛЬЗОВАНИЕ АНАЛОГИЧНЫХ МЕР, ЕСЛИ КОНКУРЕНТ НЕ ОСТАВЛЯЕТ ВАМ ИНОЙ ВОЗМОЖНОСТИ, А ЛЕГАЛЬНЫЕ (НАПРИМЕР, СУДЕБНЫЕ) МЕТОДЫ ОБОРОНЫ НЕ ПРЕДСТАВЛЯЮТСЯ ВАМ ДОСТАТОЧНО ЭФФЕКТИВНЫМИ.
В конце концов у вас и у вашего СМИ есть только одно — доброе и уважаемое имя, авторитет (всё остальное — производное от этого). А свое доброе имя, если на него кто-либо покушается, можно и должно защищать всеми методами и до конца. Даже совсем малоизвестному журналисту или изданию остаться без доброго (в той или иной мере) имени — значит вообще выпасть из системы СМИ, обречь себя на профессиональную смерть. А это — против естественного закона функционирования всякой живой системы. Она всегда борется за самосохранение и даже за экспансию.
В данной лекции я неизбежно касался некоторых проблем, которые крайне важны в журналистике как системе, работающей с информацией и конкурирующей внутри себя по поводу информации. А информация, по крайней мере та, что передается по каналам СМИ, может быть правдивой, ложной и сочетающей правду и ложь в разных, иногда достаточно причудливых комбинациях.
О правде и лжи в журналистике, этих альфе и омеге современных СМИ, я и расскажу в следующей лекции.
165
В ряде предыдущих лекций я много раз и неизбежно касался проблемы соотношения правды и лжи в СМИ. И это понятно — в каком-то смысле к этому соотношению сводятся все проблемы журналистики, а категории «правда», «ложь», «обман» (как сознательная ложь) и «умолчание» (формально не ложь, а просто отсутствие всей или части правды), может быть, самые фундаментальные в теории журналистики, а их практическое использование в конкретных текстах — суть работы журналиста.
Если изготовить четыре штампа с буквами «п», «л», «о» и «у» и попробовать промаркировать ими, исходя из содержания, материалы той или иной газеты или эфирной папки той или иной телепрограммы, то мы наилучшим образом сможем и дифференцировать разные СМИ (по политическим и иным пристрастиям, видовой и корпоративной принадлежности, квалификации журналистского корпуса и т. п.), и — главное — самым естественным образом сможем оценить уровень объективности и беспристрастности разных СМИ. Но штампов таких никто под рукой не держит. Да и некогда этим заниматься читателям и зрителям.
Теории журналистики любой направленности так или иначе, но признают фундаментальную важность категорий «правда» и «ложь», однако теории и практика, естественно, сильно расходятся.
Советская (коммунистическая) теория журналистики, исторически и содержательно построенная на фундаменте критики соответствующих «буржуазных» (либеральных) теорий («свобо-
166
да буржуазной прессы есть свобода служения крупному капиталу и свобода обмана трудящихся», Владимир Ленин), категориями «правда» и «объективность» отнюдь не пренебрегала. Однако в догматику этой (советской) теории сразу же закладывались корректирующие категории. Например, классовость — признание приоритета классового интереса по отношению ко всем остальным, в том числе и по отношению к «объективности». Отсюда — очень популярная в свое время в нашей стране формула «классовая правда», то есть та правда, которая у каждого класса своя, а следовательно, что в общем-то верно, неизбежно несовпадение «правды пролетарской» и «правды буржуазной». Кстати, в этом смысле коммунистическая теория (по крайней мере, в начале XX века) была честнее «буржуазных», ибо прямо признавала, что абсолютной объективности не могут добиться, если даже хотят, ни буржуазные журналисты (но они в этом не признаются), ни коммунистические, но последние не скрывают своей ангажированности. Конечно, необходимо отметить, что коммунистическая теория все-таки считала свою «классовую правду» ближе к общечеловеческой. На то же претендовали и либеральные теории. К концу XX века спор коммунистами был проигран, но, надо думать, не до конца.
Еще одной категорией, корректирующей «правдивость», «объективность» СМИ в советской теории журналистики, была «партийность» — упрощенно говоря, правило использования только той «правды», которая отвечает интересам коммунистической партии. В общем-то и в этом советская теория была более откровенной и честной, ибо конечно же внепартийных политических СМИ в мире практически нет (не в смысле формальной привязанности к конкретным партийным структурам, естественно).