245
поведение, руководствуясь тем, что пишут и говорят журналисты, оценивая их в данном случае не как представителей народа, масс, избирателей, общества, а как профессиональных экспертов в какой-либо области. Но это не специфически журналистская субъектность. Да и касается она абсолютного меньшинства журналистов.
Тем не менее, коль скоро журналисты являются субъектами общественных и политических процессов, стоит разобраться, — и этому я посвящу следующую лекцию, — как и какие интересы определяют их, журналистов, действия в каждый отдельный момент.
246
Начиная эту лекцию, хочу напомнить, кем вы будете, если станете на журналистскую стезю. Согласно ролевой теории личности и, между прочим, согласно здравому смыслу, все мы являемся не только самими собой, но одновременно исполняем различные социальные роли, точнее говоря, эти роли в своей совокупности, нанизываясь на наше ego, делают нас тем, чем мы являемся в жизни, во всяком случае — в общественной жизни, то есть в постоянных взаимодействиях с другими людьми.
Слишком далеко или глубоко в эту теорию, которую я называю теорией капустного кочана, вдаваться не будем. Ограничимся лишь перечислением самых очевидных ролей, которые исполняет человек, являющийся журналистом.
Итак, по порядку примыкания капустных листов к кочерыжке, то есть к нашему ego. Собственно, с ego и нужно начать, ибо в нем сосредоточены наши, часто даже не подвластные рассудку, желания, эмоции, привязанности, симпатии и антипатии, словом — идейно-психологические составляющие нашей личности.
Проявления этих составляющих (качеств) нашей личности в различных жизненных ситуациях многообразны и часто противоречивы, но в целом достаточно стереотипны. Они воплощаются, воспользуюсь, может быть, не вполне точно, еще одним термином из психологии, в определенных установках, то есть предрасположенности определенным, конкретным для каждой конкретной личности образом реагировать на разнообразие (довольно ограниченное) жизненных ситуаций.
Человек мало в чем может изменить себе, в лучшем случае он может контролировать свои поступки. Большинство людей не делают и этого. Во всяком случае — не делают при малейшей к тому возможности. Всякая свобода, в том числе свобода слова и печати, предоставляет довольно широкий простор для того, чтобы возможность не была малейшей.
Итак, каковы установки, рожденные нашим ego?
Первая установка (личная) связана с особенностями взгляда каждого конкретного человека на мир и общество, с его симпатиями и антипатиями, с его персональной психологической конституцией.
Далее. Все мы — члены какой-либо семьи. Семейная роль рождает необходимость (установку) обеспечения благополучия этой семьи, ее членов, особенно если они являются для нас подопечными. Универсальная установка семьянина — заработать достаточное количество денег для хорошей или даже очень хорошей жизни своей и своей семьи.
Журналист — член одновременно, по крайней мере, двух корпораций: всей журналистской корпорации вообще и своего конкретного издания, чаще всего входящего в более масштабную бизнес-корпорацию.
Как член журналистской корпорации в целом журналист объективно стремится к максимальной свободе слова и печати. Даже партийно ангажированный журналист, даже выступающий за цензуру (тогда он хочет максимальной свободы в рамках того, что не запрещено цензурой, а чаще всего — даже перехода за эти рамки, правда только для себя и своих единомышленников). Свобода печати нужна журналисту как журналисту прежде всего для того, чтобы свободнее, то есть эффективнее, реализовывать свои профессиональные качества, полнее самовыразиться.
Назовем установку журналиста как члена корпорации журналистов профессиональной. А его же установку как наемного работника определенного СМИ — корпоративной.
Наконец, все мы (или почти все) — граждане определенной страны, члены определенного общества, границы которого чаще всего очерчены географическими и политическими границами государств. Установку, связанную с исполнением этой роли, так и назовем — гражданская.
Таким образом, минимально, мы, будучи журналистами, играем пять ролей, реализуя в нашей деятельности пять установок._
В реальности ролей больше. Я игнорирую сейчас принадлежность к определенному социальному слою: с одной стороны, все журналисты входят в правящий класс, с другой — они крайне неоднородны с точки зрения имущественной обеспеченности, особенно сегодня в России. Есть просто бедные, буквально как церковные крысы, есть — очень богатые, входящие в круг самых обеспеченных людей страны. Число последних пока — не более нескольких десятков тысяч. Журналистов в этом круге — может быть, до сотни, но это, между прочим, самые известные, а следовательно, и самые влиятельные журналисты. А всего журналистов и других работников СМИ в России — сотни тысяч.
Журналисты входят в разные политические, или, уже, партийные корпорации. Всё это порождает весьма значимые ролевые различия.
Безусловно значимо и деление на журналистов столичных (московских) и провинциальных. Это тоже две довольно разные роли.
Список можно продолжать: этнические роли, кстати, весьма актуальные сегодня; конфессиональные; культурологические; возрастные; половые — тоже, между прочим, значимые для сегодняшней журналистики — по крайней мере, в связи с проблемой сексуальных меньшинств; и т. п.
Но, дабы не утонуть в сложных схемах и многослойных коллизиях (столкновениях установок), я, повторяю, ограничусь пятью главными, фундаментальными ролями, от исполнения которых никто из нас уж точно не может отказаться.
249
Эти пять ролей существенно отличаются между собой не просто потому, что они относятся к разным составляющим журналиста как человека общественного, но и еще по одному, крайне важному для журналистики вообще, а для сегодняшней русской журналистики в особенности, основанию.
Все мы примерно знаем, кто мы, каковы наши эгоистические интересы.
Семейный интерес тоже достаточно очевиден: больше зарабатывать, обеспечивать безопасность членов своих близких.
Профессиональный, о чем я уже говорил, не менее определен — максимальная свобода для нашей профессии плюс возможность самовыражения.
Корпоративные интересы, отбрасывая детали, таковы: мое (хотя журналист и не владеет в СМИ ничем, кроме собственного труда) СМИ должно процветать.
Но на последней роли, роли гражданина, определенность ломается, исчезает. Особенно сегодня в России, в ее очередные смутные времена, во времена реформ, в переходный период, который всегда смутен и сам по себе, и неясностью того, от чего мы уходим и к чему идем. Словом, и всегда, и особенно сегодня у каждого свои представления о гражданственности, о том, что является, а что не является национальным интересом России.
Главное свидетельство тому — не публичные дискуссии, хотя и они тоже, а весь ход российской политики, разнонаправленные действия внутри нее разных социальных, политических, иных групп.
Чеченская кампания — не только яркий пример противоречивости понимания национальных интересов России разными людьми, но и отличный, увы, пример для демонстрации того, как социальные установки разных журналистов и даже одного и того же могут не только вступать в противоречие, но и меняться на прямо противоположные за довольно короткий отрезок времени.
Разберу это конкретно.
Как известно, относительно Чечни, существовали (я несколько утрирую) две прямо противоположных позиции: 1) довести силовую акцию до конца, до полной победы; 2) немедленно начать переговоры с лидерами сепаратистов (пусть даже они террористы), лишь бы прекратилось кровопролитие.
250
А теперь журналистская, или, если хотите, политологическая, задача: как и что каждый из трех журналистов, установки которых я перечислю ниже, будет писать о действиях федерального центра в Чечне?
Журналист А
Установка 1 (личная): обычная, никаких особых пристрастий.
Установка 2 (семейная): никакого прямого отношения к военной кампании.
Установка 3 (профессиональная): приверженность свободе слова.
Установка 4 (корпоративная): владелец СМИ, где работает А, являясь публичной фигурой, влияющей на политику, выступает за продолжение силовых действий до победного конца.
Установка 5 (гражданская): журналист разделяет наиболее стандартный подход к подобного рода событиям — если есть война, то должна быть победа, естественно, твоей стороны.
Журналист Б
Установка 1: обычная, та же, что у журналиста А.
Установка 2: опять, как и у журналиста А, никакого прямого отношения к военной кампании.
Установка 3: нормально-журналистская, приверженность свободе слова.
Установка 4: владелец СМИ выступает за немедленное прекращение силовых акций и переговоры с лидерами боевиков.
Установка 5: та же, что у журналиста А.
ЖУРНАЛИСТ В
Установка 1: та же, что у журналистов А и Б.
Установка 2: сын журналиста — призывник, в ближайшие полгода его заберут в армию.
Установка 3: та же, что у А и Б.
Установка 4: та же, что у журналиста Б (владелец СМИ выступает за переговоры).
Установка 5: та же, что у А и Б.
251
Нетрудно дать однозначные ответы на вопрос нашей задачи для каждого из трех случаев. В своих текстах А будет выступать (явно или более закамуфлированно) за продолжение силовой акции. Журналист Б — с прямо противоположных позиций. Журналист В, скорее всего, будет открытым и яростным сторонником переговоров, используя для обоснования своей позиции не только факты и логические аргументы, но и эмоции.