Сомневаюсь, что здесь был прямой коммерческий интерес, хотя и не исключаю этого. Вряд ли действовала семейная установка. Не думаю, что редактор статьи, который ставил ее в номер, исходил из гражданской установки, то есть убежденности в том, что людей нужно приучать к наркотикам. Остается либо эгоистическая, личностная установка — редактор являлся адептом психоделической культуры, точнее — наркокультуры. Либо это была установка корпоративная, но не корпорации данного СМИ, а иной, той, в которую вне стен редакции был включен редактор статьи. Формально или неформально — неважно. Скорее всего, как я уже отметил ранее, редактор относился к числу тех, кто «интеллектуально», пусть даже бескорыстно (в смысле отсутствия прямого меркантильного интереса), обслуживает наркобизнес.
Этот пример, отнюдь не исключительный, хорошо показывает актуальнейшую и острейшую проблему современной журналистики — постоянное, повседневное, систематическое и целеустремленное внедрение интересов отдельных от журналистики корпораций в содержание текстов и образов, производимых в СМИ. Причем если в прошлом каждая сторонняя корпорация пыталась внедряться в СМИ самостоятельно, то ныне создана специальная индустрия, обслуживающая интересы сторонних корпораций в не принадлежащих им СМИ — это система PR, которой я вынужден буду посвятить отдельную лекцию.
Вот, кстати, почему я не считаю свободу печати и слова абсолютной ценностью. Именно потому, что абсолютная ценность — это то, в чем никто не может иметь преимущества, кроме самых талантливых. Жизнь — почти (и здесь возможны оговорки) абсолютная ценность. Преимущества здесь объективно у самых талантливых в смысле жизнеспособности, то есть самых здоровых. И так далее — не буду подробно развивать эту мысль.
Но если свобода слова и свобода печати - в нынешних, по крайней мере, условиях - не могут быть обеспечены всем, более того, с помощью индустрии пиара они очевидно и регулярно используются в
интересах не только журналистики как профессии, которой общество делегировало обязанность говорить его голосом, не только самого общества в целом или всех значимых его групп и слоев, не только в интересах государства, то есть института, официально представляющего интересы построившего его общества, а в интересах многих других, как правило, хорошо обеспеченных деньгами корпораций, в том числе и прямо антиобщественных, например - преступности, то свобода слова может и должна иметь исключения.
Где? Вот самый сложный вопрос.
Вопрос сложен — ответ прост.
Там, где речь идет о национальных интересах, то есть интересах данного общества как такового, данного общества в целом.
Эти исключения из принципа свободы слова и особенно свободы печати не только могут и должны быть — они есть, они даже зафиксированы в законах разных стран. Вспомните, что я говорил в
своих тезисах о свободе печати.
Но то вещи хоть вроде бы и известные, однако нечасто называемые своим именем, то есть исключением из принципа свободы печати, не афишируемые и широко не обсуждаемые. Кроме того, что всегда дискутируется — чаще, правда, законодателями и философами, чем журналистами: где именно должны проходить границы этих официально (законодательно) закрепленных исключений?
А вот что дискутируется, на что у каждого есть свое мнение, так это есть ли у государства право определять, формулировать и навязывать обществу (через СМИ в том числе) понимание национальных интересов и их границ? Что существует военная или государственная тайна — с этим все более или менее согласны. А вот что такое борьба с наркоманией, преступностью, насилием и т. д.? Является ли это борьбой за национальные интересы или нет — об этом спорят, причем весьма яростно и, соответственно, тенденциозно. Эти споры и ведутся через СМИ, и касаются СМИ непосредственно, гораздо непосредственней, чем любых других социальных институтов, ибо
ВСЯКАЯ ФИКСАЦИЯ НОВОГО НАЦИОНАЛЬНОГО ИНТЕРЕСА НЕМИНУЕМО НАКЛАДЫВАЕТ ОГРАНИЧЕНИЯ НА ФУНДАМЕНТАЛЬНЫЙ ПРИНЦИП ДЕМОКРАТИЧЕСКОЙ ЖУРНАЛИСТИКИ - СВОБОДУ СЛОВА И СВОБОДУ ПЕЧАТИ.
258
Эта проблема актуальна еще и потому, что зафиксированные в многочисленных документах демократические ценности, как теперь уже ясно всем, сплошь и рядом противоречат друг другу. Наиболее яркий пример — право наций на самоопределение и принцип целостности государства. Каждому, в том числе каждому, кто выступает в СМИ, всегда сыщется, на что опереться, отстаивая свою позицию.
Я формулирую следующий парадокс свободы печати (а шире — демократии), непосредственно связывающий ее с проблемой определения национальных интересов и реализации их в определенной политике:
ЕСЛИ С ПОМОЩЬЮ СВОБОДЫ ПЕЧАТИ (ИЛИ ДЕМОКРАТИИ) БОЛЬШИНСТВО РЕШИТ, ЧТО РОССИЮ КАК ГОСУДАРСТВО НУЖНО ЛИКВИДИРОВАТЬ, ЧТО ДОЛЖНЫ ВЫБРАТЬ ГРАЖДАНЕ (И ВЛАСТИ) РОССИИ - СВОБОДУ ПЕЧАТИ (И ДЕМОКРАТИЮ) ИЛИ СТРАНУ?
Над этим парадоксом стоит задуматься всем, но особенно тем, кто каждодневно и по любому случаю клянется в верности свободе печати, безграничной объективно и никем не лимитируемой субъективно.
Простое, но мнимое, решение парадокса по известной англосаксонской формуле — если бы я выбирал между свободной прессой и правительством, то я бы выбрал свободную прессу, не пройдет. Речь не о выборе между свободной прессой и правительством, а о выборе между свободной прессой и страной. А это — колоссальная разница.
Национальные интересы и их сочетание с принципами свободы слова и свободы печати — большая тема. Главная сложность здесь в том, что общественное согласие по проблеме национальных интересов, в том числе касающихся соответствующих ограничений свободы слова и печати, возможно только при двух условиях:
• во-первых, при абсолютно свободном обсуждении этой проблемы в прессе;
• во-вторых, в том случае, когда через деятельность свободных СМИ общество почувствует, что по тем или иным направлениям эта деятельность является угрозой тому, что является национальным интересом.
259
Вот парадокс номер два.
ТОЛЬКО КОГДА СВОБОДНЫЕ СМИ ГРУБО И РЕГУЛЯРНО НАРУШАЮТ НАЦИОНАЛЬНЫЕ ИНТЕРЕСЫ ОБЩЕСТВА, ОНО ПРИХОДИТ К ПОНИМАНИЮ НЕОБХОДИМОСТИ ОГРАНИЧЕНИЯ СВОБОДЫ СМИ, ЧТО БЫЛО БЫ НЕВОЗМОЖНО, НЕ ИМЕЙ СМИ ВОЗМОЖНОСТИ ВЫСКАЗЫВАТЬСЯ СВОБОДНО, А ПОТОМУ ГРУБО И ПОСТОЯННО НАРУШАТЬ ЭТИ ИНТЕРЕСЫ. А ПРОЩЕ ГОВОРЯ: ТОЛЬКО ИМЕЯ СВОБОДНЫЕ СМИ, МОЖНО ИМЕТЬ ОСНОВАНИЯ ДЛЯ ОГРАНИЧЕНИЯ ИХ СВОБОДЫ.
А что же делать журналистам, если они вынуждены повседневно, не имея возможности, как чиновники, скрыться за законы, инструкции и слова начальства, вращаться внутри этих двух парадоксов? Да еще соотнося их с остальными своими установками?
Тут не дашь однозначного рецепта, годящегося для всех жизненных, профессиональных и корпоративных коллизий, складывающихся в реальной жизни реальных работников СМИ. Я, однако, реТретьяков В.Т. Как стать знаменитым журналистом: Курс лекций по теории и практике современной русской 119 журналистики/Предисл. С. А. Маркова. — М.: Ладомир, 2004. — 623 с.
шусь предложить некоторые ориентиры.
Нормы морали хорошо известны всем, хотя сегодня, конечно, мы, в том числе и журналисты, живем в России, разные слои населения которой используют разные морали, каждая из которых предельно размыта. И все-таки всякий или почти всякий журналист знает то, что обобщенно называется моральными нормами (в христианской культуре). Лично я к этим нормам отношу и обязанности человека перед своей семьей, точнее перед теми ее членами, которых ты опекаешь. Моральным как таковым и семейной ответственностью манкировать нельзя, а если они вступают в конфликт между собой — каждый делает свой выбор сам.
ЗА ПРЕДЕЛАМИ СЕМЕЙНОЙ ОТВЕТСТВЕННОСТИ ОБЩЕЧЕЛОВЕЧЕСКАЯ МОРАЛЬ ДОЛЖНА СТОЯТЬ ВЫШЕ ПРОФЕССИОНАЛЬНОЙ ЖУРНАЛИСТСКОЙ ЭТИКИ, А ЭТА ПОСЛЕДНЯЯ - ВЫШЕ ЭТИКИ КОРПОРАТИВНОЙ.
Национальные интересы, на мой взгляд, не могут быть отнесены к тому, что не относится к категориям морали или непременно и часто противостоит ей. Конечно, диалектика взаимодействия прав и свобод индивидуума и интересов общества, нации, страны, от лица которых очень часто выступает такой не всегда ува-
260
жаемый и заслуживающий уважения институт, как государство, или даже отдельно взятый чиновник, сложна. Но я исхожу из того, что
ЕСЛИ ЖУРНАЛИСТ, ОСТАВАЯСЬ В ПРОФЕССИИ, НЕ МОЖЕТ ИЛИ НЕ ОБЯЗАН ЖЕРТВОВАТЬ РАДИ СЛУЖЕБНЫХ ИНТЕРЕСОВ ИНТЕРЕСАМИ СВОИХ ДЕТЕЙ, СВОЕЙ СЕМЬИ, ТО ЭТА ЖЕ ФОРМУЛА СПРАВЕДЛИВА И ПРИМЕНИТЕЛЬНО К СИТУАЦИИ, КОГДА СТАЛКИВАЮТСЯ ИНТЕРЕСЫ ЖУРНАЛИСТИКИ КАК ТАКОВОЙ И НАЦИОНАЛЬНЫЕ ИНТЕРЕСЫ СТРАНЫ.
При этом, конечно, нужно иметь в виду два фундаментальных фактора. Во-первых, что бы и кто бы от имени нации, страны и государства не определял как национальный интерес, далеко не всегда можно и нужно признавать таковое определение абсолютно точным и правильным. И особенно это относится не столько к самим национальным интересам, сколько к предлагаемым обществу методам их защиты. Журналист имеет право и профессиональную обязанность ставить под сомнение и то, и другое.
Во-вторых, даже при согласии относительно того, что является национальным интересом, журналист в силу своей профессиональной ролевой установки, не им присвоенной, а данной ему самим обществом, действует по отношению к этому национальному интересу не совсем так, как госчиновник. Грубо говоря, то, что чиновник обязан скрывать, журналист — с той же императивностью — обязан открывать обществу. И всё ради соблюдения того же самого национального интереса. Кроме того, журналист как среднестатистический носитель определенных профессиональных функций является в большей степени представителем народа, избирателей, граждан, общества перед властью, чем наоборот.
Завершу вот чем. Не раз и не два ко мне как к главному редактору обращались и обращаются журналисты, ища ответа на вопрос о том, можно ли, нужно ли написать то-то и то-то о том или ином деликатном вопросе, затронутом в его тексте. Я, разумеется, даю в этом случае свои более или менее категорические советы. Но обо всем и всегда у главного редактора не спросишь. И потому я даю всем еще и одну и тут же универсальную рекомендацию: