Но тележурналисты, особенно телеоператоры, больше, чем журналисты пишущие, рискуют. Камера должна находиться как можно ближе к эпицентру события, а пишущий журналист может наблюдать за всем и со стороны, с безопасного расстояния. Это особенно характерно для «горячих событий»
— боевых дей-
277
ствий, стычек демонстрантов с милицией и т. п. Телеоператоры и фотокорреспонденты страдают при этой работе больше и чаще, чем пишущие журналисты. И тележурналист, как правило, по старому присловию «куда конь с копытом, туда и рак с клешней», идет за своим телеоператором, оберегая, в частности, его тылы — ведь оператор смотрит только в глазок камеры, не зная, какие опасности подстерегают его сзади, сбоку, даже впереди под ногами.
Еще три существенных различия работы тележурналиста и журналиста пишущего.
Тележурналист, особенно рядовой, менее властен над своим материалом, чем пишущий. Телевидение — это жесткая система (и не только в смысле дефицита времени), ибо оно слишком мощно и влиятельно как СМИ. Редактура на телевидении гораздо больше напоминает внутреннюю цензуру (другое дело, по каким основаниям), чем редактура в газетах и журналах. И времени отстоять вырезанное
чаще всего нет.
Зато телерепортажи от выпуска к выпуску (если речь идет о новостных программах) могут дополняться, улучшаться. В них исправляются фактические неточности, которые были в первых выпусках. Это сильно облегчает работу телерепортера. Пишущий журналист такой возможности не имеет: что написано пером (в смысле напечатано), то, как известно, не вырубишь топором.
Наконец, третье. Даже самые известные пишущие журналисты сами являются авторами своих текстов. Им не помогает никто. На известных же тележурналистов, особенно ведущих так называемых авторских программ, работают целые команды, насчитывающие иногда десятки человек. И это не только режиссеры, операторы, звукооператоры и визажисты, но и редакторы и даже составители целых текстов. Более того, действиями и даже словами многих ведущих самых авторитетных и влиятельных телепрограмм через миниатюрный наушник руководят опытные редакторы или шеф-редакторы. Многое из того, что выглядит в эфире как удачный экспромт или необычайная эрудированность телезвезды, в реальности лишь то, что ей диктует анонимный наушник.
Телевидение сегодня — это уже индустрия, а газетная и журнальная журналистика, в сравнении с телевидением, — всё еще ремесло.
278
Правда, на сути самой профессии это сказывается мало. А жанры в любом виде журналистики, как я пытался показать, и вообще одинаковые.
Итак, жанры одинаковы, универсальны. Впрочем, как и события, о которых журналисты рассказывают. И они по сути все одинаковы, точнее — все делятся на несколько стандартных групп. И это несмотря на разнообразие жизни. Об этом — в следующей лекции, чтобы затем вновь вернуться к разговору о жанрах.
279
Начну с напоминания о том, что журналистика — это конвейерная профессия. Новости поступают постоянно, информации о них пишутся беспрерывно. Для ближайших выпусков теле- и радиопрограмм тысячи журналистов, редакторов, операторов, режиссеров, монтажеров на разных теле- и радиоканалах одновременно готовят десятки сюжетов. Сотни тысяч журналистов, сидя в редакциях ежедневных газет, пишут тексты в завтрашние номера своих изданий. Поток. Конвейер. Массовое производство.
Ясно, что на этом производстве, даже с учетом творческой индивидуальности каждого из его участников и специфики каждого СМИ, из-за чего телеканалы, радиостанции, газеты и журналы не похожи друг на друга, формы деятельности максимально стандартизованы.
Такая стандартизация существует на нескольких уровнях.
Первый уровень. Специфика каждого конкретного СМИ. Спортивные издания не принимают материалов о музыке. Еженедельные не требуют, чтобы тексты к ним сдавались каждый день. Телеканалы, как правило, не готовят в новостные программы сюжеты длительностью больше 3—4 минут. И т. д. и т. п.
Второй уровень. Сетки вещания на радио и телевидении (то, что аудитория получает в виде так называемых программ радио- и телепередач) — точное, до минут, расписание того, что и когда выйдет в эфир. У печатных изданий это их периодичность и ротация тематических полос и приложений, а также тематика полос в каждом из выпусков.
280
Третий уровень. Форматы программ (на телевидении и радио) и макеты изданий. Всё заранее спланировано: в каком объеме, в какое место встанет тот или иной материал.
Четвертый уровень. Типы передач: новости, игровые передачи, аналитические и т. п. Каждая делается по своему стандарту. В печатных СМИ это типы материалов и подборок материалов: первополосные, тематические, главная тема, обложка и фоторепортаж номера (в иллюстрированных еженедельниках), не менее двух-трех интервью в номере, но не десять, один-два больших по объему материала, десять-пятнадцать — средних, остальное — короткие, основные тексты и так называемая подверстка и т. п. Всё это планируется, а следовательно, и стандартизуется либо по объективным показателям (типология изданий и программ), либо, если необходимо какое-то отклонение от стандарта, по решению руководства СМИ. И далее это решение, в нужном в каждом случае объеме, доводится собственно до журналистов. Чаще всего с указанием жанра — пятого, собственно журналистского уровня стандартизации.
В газете на угренней планерке (или летучке) сообщается: задание отделу политики — сегодняшнее голосование в Думе, первая полоса, репортаж, 100 строк, одно фото. Время сдачи материала: 16.00.
На ТВ или радио аналогичное: сегодняшнее голосование в Думе, главная новость, репортаж плюс прямое включение на 1,5 минуты, общий объем — 3 минуты, плюс гость в студии по этой теме. Время сдачи: 14.45.
Фактически задается всё: тема, жанр, объем, часто даже фамилии персонажей, которые должны быть процитированы, а порой (при четкой ангажированности СМИ) и то, как тема или проблема должны быть поданы, кто что должен сказать.
Конечно, журналист, работающий на этом конвейере, может проявить инициативу и сделать совсем не то и не так, как его просят. Например, о другом событии, в другом жанре, другим объемом и гораздо интереснее. Но тут возникает несколько проблем.
Сделано нечто очень интересное, но не то, что должно быть в номере, — и никому другому то, что нужно, не заказывалось. Это просто невозможно, провал!
281
«Неожиданный» материал, особенно на телевидении, нужно еще смонтировать, наложить закадровый текст и т. п. А все службы работают над запланированными сюжетами, причем, как правило, в цейтноте. «Неожиданный» материал не планировался в выпуске программы или номере издания, поэтому для него нет места. Нужно что-то выбрасывать, что-то сокращать, переверстывать всю программу или часть номера...
Словом, в журналистике, особенно связанной с ежедневным и почасовым ритмом работы, шаг вправо, шаг влево — это действительно побег с рабочего места, пусть и кратковременный.
Ясно, что в таких условиях только и возможны стандартные формы подачи материалов. На конвейере экспериментаторство недопустимо, оно вне закона, ибо конвейер не может двигаться неритмично. А кроме того, с конвейера не может сойти автомобиль без одного колеса или с колесом нестандартной формы. Даже из-за того, что работники, призванные изготовить и навесить колесо, решили его срочно усовершенствовать или вообще придумать что-то новое. Газета не может выйти с белым пятном вместо одной из статей. Телепрограмма не может прерваться на 1,5 минуты, а затем возобновиться. Покупатели автомобилей, газет и зрители телеканалов ждут за свои деньги: автомобилей с четырьмя колесами; газет, где есть всё, что должно быть в газете; телепрограмм без пустот, длиннот и вчерашних сюжетов.
Вот почему и родились журналистские жанры — удобные в производстве и полезные в потреблении формы журналистских текстов и видеосюжетов.
Но за всеми этими вроде бы формальными причинами стандартизации журналистского труда стоят сущностные аспекты журналистики, ее неразрывная связь с жизнью.
Что в принципе должен сделать журналист (что от него ждет аудитория)? Об этом я уже говорил ранее. Журналист должен немногое: сообщить о случившемся событии, рассказать о нем, вписать данное событие в контекст схожих и иных событий, дать 3~ 4 мнения значимых людей о данном событии, объяснить его.
Сообщить о событии — это информация.
Рассказать о событии — это репортаж.
Дать мнение значимых людей — это интервью.
282
Вписать в контекст и объяснить — это статья.
Четыре жанра рождаются сами собой, ибо они дают возможность представить случившееся и с необходимой, и с достаточной полнотой. Меньше — нельзя, больше — не нужно.
Но как с помощью этих четырех жанров, да еще в заданном и, как правило, весьма сжатом объеме представить редакции, а через нее и аудитории всю полноту жизни?
Этой проблемы не существует.
Ибо жизнь — тоже стандартна. В ней практически никогда не случается того, что когда-либо уже не происходило. Даже события, которые очевидно случились впервые, в основном своем объеме (на 90—95—99%) состоят из повторов постоянно происходящего.
Это относится, если вдуматься, и к падению тунгусского метеорита, и к первому полету человека в космос, и к первому взрыву атомной бомбы — в том числе и к ее применению против людей, и к теракту 11 сентября 2001 года. Я даже не знаю, что можно привести в качестве примера абсолютно нового события.
Что ново в этом подлунном мире? Войны? Госперевороты? Экономические кризисы? Рождения людей? Их гибель? Богатство? Бедность? Преступления? Любовь?
НОВИЗНА СОБЫТИЯ, ЕСЛИ ОНА РЕАЛЬНО ПРИСУТСТВУЕТ, КАК ПРАВИЛО, СВОДИТСЯ К ТРЕМ РЕАЛЬНО ЗНАЧИМЫМ ВЕЩАМ:
• НАУЧНАЯ ИЛИ ТЕХНОЛОГИЧЕСКАЯ НОВИЗНА (ТУНГУССКИЙ МЕТЕОРИТ, ГАГАРИН);
• МАСШТАБ (ХИРОСИМА И НАГАСАКИ 6 И 8 АВГУСТА 1945 ГОДА, НЬЮ-ЙОРК И ВАШИНГТОН 11 СЕНТЯБРЯ 2001 ГОДА);