Кстати, помнится, в начале моего курса, кажется во Введении, я бросил фразу, что ложь — это часть правды, обещав объяснить ее позже, но, кажется, так этого и не сделал. Исправлюсь — сейчас подходящий момент.
Представим (не так уж это и трудно), что политик врет. Журналист честно передает его слова (не подозревая, что политик соврал). Вот вам и ложь как часть правды. Бывают и более сложные случаи, но схема, думаю, уже ясна.
Но вернемся к проблеме времени. Итак, первое, что мы зафиксировали: внешне в журналистике оно всегда (почти всегда) — реально прошлое.
Второе, что я бы отметил, — время в журналистике обратимо, в ней есть сослагательное наклонение. Что я имею в виду? А то, что плотность работы электронных и даже печатных, в основном ежедневных, СМИ такова, что они имеют возможность почти незаметно для не слишком внимательной части аудитории ошибаться в описании событий, а затем исправлять свои ошибки. Конечно, этого пытаются избежать (главным образом из-за конкуренции с другими), но всё равно это происходит постоянно. Вот в двухчасовом выпуске новостей сообщается о том, что в здании парламента заложена бомба, и в трехчасовом — что прежняя информация не подтвердилась или вообще была ложной.
Пресса, включая электронную, может работать так прежде всего потому, что аудиторию интересует только сегодняшний номер газеты, только свежий выпуск новостей, только идущая в данный момент телепрограмма. Люди не хранят старые номера газет, они не смотрят вчерашние новости (да их и не показывают). Журналистика сиюминутна, актуальна, преходяща. Для аудитории она существует только в тот момент, когда эта аудитория смотрит телевизор или погружается в чтение свежего номера газеты.
(В скобках замечу, что в своих рассуждениях я игнорирую, естественно, профессиональных потребителей СМИ — политиков, политологов, социологов и т. п., сегодня, кстати, довольно многочисленных. Но не они главная аудитория журналистики.)
295
Каждый журналист в отдельности и журналистика в целом остро переживает эту «несправедливость». Поэтому вне журналистики журналисты пишут книги — как оригинальные, так и брошюруя в них свои уже печатавшиеся в прессе статьи. А в самой журналистике эта неудовлетворенность сиюминутностью своей и своих творений родила статьи с продолжением и циклы статей под одним названием, ежедневные и еженедельные авторские колонки (так даже возникла одна из журналистских профессий
— колумнист), регулярно идущие в строго фиксированное время передачи на радио и телевидении, словом, все те циклические или серийные программы и рубрики, которые в какой-то степени определяют архитектонику современных СМИ.
Третий срез отношений журналистики со временем — это все-таки ее актуальность, то есть нацеленность на то, что волнует людей сегодня. Под «сегодня» подразумевается не только день выхода очередного выпуска СМИ, а Большое сегодня — всё сегодня, охватывающее от нескольких дней до — иногда и довольно часто — нескольких лет. Например, для России последних лет таким многолетним Большим сегодня являются взаимоотношения с Чечней и все, что ныне вбирает в себя такое неопределенно-конкретное слово как «реформы». Исторические тексты и программы, появляющиеся в СМИ, практически всегда в связи с каким-то актуальным поводом, с событиями, происходящими сегодня. Самый банальный случай — это исторические даты, то есть дни официального (принудительного) поминания конкретных событий и имен прошлого. Более сложный, но и гораздо чаще встречающийся случай
— это актуально-событийная, а не собственно историческая (мемориальная) актуальность. В последние годы появились тысячи публикаций и телесюжетов о Кавказской войне в XIX веке, имаме Шамиле и т. п. А также о реформах Александра II и Петра Столыпина.
Итак,
Прежде чем сообщить вам, что всё это не является главным интересом журналистики, я бы отметил только, что журналистику
296
отличает еще и собственное отношение со временем — не как с темой, а как с физической реальностью.
Темпоритм
Темпоритм журналистики совершенно своеобразен. Кажется, я уже упоминал об этом, но в данной лекции не грех повторить: физически для журналиста время непрерывно (авиаконструктор может не быть авиаконструктором вне своего бюро — одержимые гении не в счет, а журналист — журналист всегда, ибо всегда получает информацию — хотя бы из других постоянно работающих СМИ), но неравномерно и конечно. По мере приближения выхода в эфир, срока сдачи статьи в номер и т. п. время для журналиста всё уплотняется и уплотняется, а в момент закрытия номера (сдачи номера в типографию), окончания записи передачи или выхода из эфира (если передача идет в прямом эфире) время для журналиста на некоторое время, да простится мне эта столь уместная здесь тавтология, прерывается — до начала следующего личного или корпоративного временного (производственного) цикла. Это совсем уж интимные отношения.
Теперь о главном для журналистики времени. Это, конечно, не настоящее и не прошлое, а будущее.
Будущее — потому, что
Иногда это очевидно. Например, всё, что связано с выборами, военными конфликтами, спортом, деятельностью правительства, экономикой и т. д. и т. п. Всех интересует: кто станет будущим президентом, кто победит в войне, будет ли побит рекорд, снизит ли правительство налоги, не возрастет ли инфляция? Всё это — будущее. И именно об этом пишут газеты и рассказывают телепрограммы — даже тогда, когда речь идет о вчерашнем парламентском кризисе, о сегодняшней неудаче наших военных, о стабильности курса рубля за последние полтора года.
Многократно мною цитировавшийся Ортега-и-Гассет писал: «Буквально всё обретет для человека смысл только как функция будущего».
297
Именно в этом своем качестве она более всего интересует людей. И актуальность журналистики (то, что она живет сегодняшним днем) привлекательна для аудитории просто потому, что сегодняшнее
— осязаемей, более знакомо, больше волнует возможностью изменить его своим решением (прошлое уже не изменишь, будущее — еще не изменить, ибо точно не знаешь, каким оно будет). Но всё это внешнее. Настоящая актуальность сегодняшнего как раз в том, что оно есть начало будущего, что, поняв его, — ты это будущее узнаешь, а следовательно, сможешь уже сегодня это будущее скорректировать или, на худой случай, к нему приспособиться.
Вот почему
Вот почему если в журналистском материале нет скрытого или явного прогноза, этот материал забудется сразу после прочтения и больше не будет никому нужен. Вот почему сегодня даже многие серьезные СМИ переполнены бредом астрологических прогнозов. Вот почему газеты печатают не описание погоды вчерашнего дня (как они делают со всеми остальными событиями), а прогнозы погоды на сегодня (то есть на остаток того дня, когда выходит утренняя газета) и на завтра.
Почему газеты не печатают столь же определенные и столь же концентрированные прогнозы событий и действий людей, как это делается с прогнозами погоды? По двум причинам. Во-первых, исполненные так же лапидарно, как и погодные, другие прогнозы очень легко проверяются, и свалить ответственность в случае ошибки на Гидрометеоцентр будет нельзя. Во-вторых, журналисты — это все-таки писатели. Им недостаточно просто сказать: завтра случится то-то. Им нужно продемонстрировать изысканность и эксклюзивность логики, которая привела их к такому выводу. Кроме того, для убедительности прогноза в журналистике чаще всего необходимо продемонстрировать свою информированность, то есть доказать, что он опирается на знание, в частности на такое знание, которого нет у других. Наконец,
298
журналистика — это не наука, а потому в нее всегда необходимо вносить нечто «человеческое». А всё это требует пространства для изложения.
С учетом сказанного — взгляните в тексты газет и еженедельников, вслушайтесь в теле- и радиокомментарии. Вы увидите и услышите, что все они просто переполнены скрытыми и явными прогнозами. И
И тут все равны — бульварные СМИ и качественные, телевидение и печатная пресса. Никто не имеет первоначального преимущества. Информация и прогноз, этим в принципе исчерпывается содержание СМИ в той их части, которая делает их СМИ, а не просто кулинарными книгами, каталогами мод и сборниками слухов о звездах политики, спорта, бизнеса, искусства и маргинальных ответвлений от всего этого (политменьшинства, секс-меньшинства, бизнесменьшинства и т. д.).
Правда, прогноз в журналистике нужно не только уметь давать, но и уметь давать вовремя. Дашь раньше, чем он затребован аудиторией, его никто не заметит и только ты сам будешь знать, что предсказал что-то раньше других. Уж коллеги-то точно об этом не скажут, хотя вряд ли не заметят. Дашь прогноз позже времени — он превратится в банальность, известную всем.
А САМИХ ОТВЕТОВ (ПРОГНОЗОВ) ЕЩЕ КРАЙНЕ МАЛО ИЛИ ОНИ ЕЩЕ ОЧЕНЬ РАСПЛЫВЧАТЫ, НЕ УДОВЛЕТВОРЯЮТ АУДИТОРИЮ СВОЕЙ НЕОПРЕДЕЛЕННОСТЬЮ, ИНЫМИ СЛОВАМИ - НЕДОСТАТКОМ ОПТИМИЗМА (НЕ ГАРАНТИРОВАНО, ЧТО БУДЕТ ТАК, КАК ХОЧЕТ АУДИТОРИЯ) ИЛИ, НАОБОРОТ, ПЕССИМИЗМОМ (БУДЕТ СОВСЕМ НЕ ТАК, КАК ХОЧЕТ АУДИТОРИЯ).
Прогнозы можно давать и одновременно с другими, но при этом надо либо встроиться в прогностическую панель (встать в ряд с другими авторитетными прогнозистами), либо самому эту панель в своем тексте сформировать.