А вот президент Путин, несмотря на свою первую профессию, на мой взгляд, более чем откровенен в своих интервью. Особенно если следить за его эмоциями. Он не из тех, кто умеет (или желает) скрывать свое отношение к разным людям и к некоторым вопросам. Он почти никогда, в отличие от многих других, не избегает ответа на острый вопрос по существу, если только вопрос для него не чрезвычайно неприятен (это сразу видно по его лицу — и тут он может ответить очень резко и одновременно обтекаемо-неискренне). В целом интервью Путина, если он даже мало что сказал нового, никогда не пустые. Не случайно их так любят, и не без пользы для публики, анализировать комментаторы. Словом,
ИДЯ НА ИНТЕРВЬЮ, ДАЖЕ САМОЕ ПРОТОКОЛЬНОЕ, ВСЕГДА НУЖНО ОРИЕНТИРОВАТЬСЯ НА МАКСИМАЛЬНУЮ ЦЕЛЬ, ДАБЫ ДОСТИЧЬ ХОТЯ БЫ МИНИМАЛЬНОЙ. МАКСИМУМ - ЭТО ПОСТАРАТЬСЯ ПОЛУЧИТЬ ОТ ИНТЕРВЬЮИРУЕМОГО ТО, ЧТО ОН НИКОГДА РАНЬШЕ НЕ ГОВОРИЛ, А ЕЩЕ ЛУЧШЕ - ТО, ЧТО И НЕ ХОТЕЛ ГОВОРИТЬ.
Иногда это удается. В этом случае бывают и крупные удачи (главным образом тогда, когда это нужно самому интервьюируемому). Все-таки хорошо известно, что язык дан политику для того, чтобы скрывать свои мысли и маскировать свои действия. Совершенная правда то, что в технике получения интервью у журналиста много схожего со следователем. И, соответствен-
340
но, можно выделить два метода «изъятия интервью» — метод доброго следователя и метод злого следователя. При этом только не надо забывать, что метод злого следователя эффективен лишь по отношению к тем интервьюируемым, которые находятся в какой-то зависимости, пусть временной (например, их заклевала пресса и есть необходимость как-то разъяснить свою позицию или свои действия широкой публике), от журналиста. Интервьюируемый все-таки не подследственный и чаще всего даже не подозреваемый. В конечном итоге (что, как правило, не учитывает аудитория) те, у кого берут интервью, имеют гораздо больше просьб о встрече от разных журналистов, чем дают согласия на такие встречи. Так что очень часто оказывается, что скорее журналист зависит от интервьюируемого, чем наоборот.
В заключение — о трех самых распространенных ошибках, допускаемых (вольно или невольно) журналистами при работе в жанре интервью:
• первая — подыгрывание интервьюируемому: по неопытности, из-за партийных и личных пристрастий или из-за завороженности его славой или авторитетом;
• вторая — неумение поставить острый или новый вопрос, когда сам интервьюируемый дает к этому повод и даже вроде бы ждет такого вопроса;
• третья — полная передача инициативы в руки интервьюируемого;
Следствие всех трех ошибок — пустые, неинтересные, банальные интервью.
Вообще хочу дать простой рецепт того, как отличить хорошее интервью от плохого. Возьмите текст опубликованного интервью, вырежьте из него ножницами все вопросы журналиста и прочтите то, что осталось. Если вы не почувствуете, что что-то в тексте потеряно, это значит, что журналист был просто не нужен. Хватило бы и бездушного диктофона.
341
Поговорим о статье, венчающей иерархию журналистских жанров. Почему? Сейчас мы это поймем.
Информация — это сообщение о событии. Репортаж — рассказ о длящемся событии, комментарии к которому позволительны лишь в тех пределах, в которых это событие необходимо вписать в общий или специальный, но объективный контекст и наметить возможные причины и последствия произошедшего. Интервью — неискаженная передача слов и мыслей другого человека. То есть, строго говоря, во всех трех случаях журналист должен не говорить то, что он думает, а лишь пересказывать увиденное или услышанное.
Это происходит потому, что аудиторию интересуют прежде всего мнения и идеи людей известных или авторитетных — такие люди, как правило, сами в СМИ не работают, но пишут для них статьи или дают интервью. Кроме того, журналисты цитируют публичные и непубличные (если удается) выступления этих людей, удовлетворяя тем самым законный интерес аудитории. Словом, я вынужден сформулировать неприятную максиму:
МНЕНИЕ ЖУРНАЛИСТА АУДИТОРИЮ НЕ ИНТЕРЕСУЕТ - ДО ТЕХ ПОР, ПОКА ЭТОТ ЖУРНАЛИСТ НЕ СТАНЕТ ИЗВЕСТНЫМ ИЛИ АВТОРИТЕТНЫМ ЧЕЛОВЕКОМ.
Большинство журналистов не являются ни известными, ни авторитетными людьми (в сравнении с иными авторами СМИ — ньюсмейкерами и экспертами). Именно поэтому большинство журналистов в принципе должны спрятать свое собственное мнение в
342
карман либо в иное место, если только это мнение не касается узкой темы сегодняшнего репортажа, где его автор-журналист выступает по сути как профессионально подготовленный свидетель случившегося. В массе своей журналистика, как я уже говорил, анонимна.
Но когда журналисту поручают писать статью, ему фактически дается право, во-первых, перестать быть анонимом, во-вторых, высказать свои собственные мысли. Именно в этом смысле статья — высший жанр журналистики.
Воспользуется ли аноним-журналист этим правом — другой вопрос. Но шанс ему дается.
Конечно, есть журналисты, которые делают себе громкое имя умением писать или снимать уникальные репортажи. Ряд журналистов, которые специализируются на подготовке интервью знаменитых людей, сами становятся очень известными. Но и тех, и других аудитория, коллеги, экспертное сообщество ценят не за то, что они говорят сами, а за то, что их устами говорит что-то другое или кто-то другой.
ТОЛЬКО ЧЕРЕЗ УПРАЖНЕНИЕ В НАПИСАНИИ СТАТЕЙ, ТОЛЬКО ЧЕРЕЗ РАБОТУ В ЭТОМ ЖАНРЕ ЖУРНАЛИСТ МОЖЕТ СТАТЬ НЕ ТОЛЬКО ИЗВЕСТНЫМ (ИЛИ ДАЖЕ ЗНАМЕНИТЫМ), НО И АВТОРИТЕТНЫМ ЭКСПЕРТОМ, ПО КРАЙНЕЙ МЕРЕ, В ТОЙ СФЕРЕ ЗНАНИЯ ИЛИ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ, КОТОРЫЕ ЯВЛЯЮТСЯ ТЕМАМИ ЕГО СТАТЕЙ.
Статья (комментарий на телевидении) — жанр, в котором заложена потенциальная возможность для журналиста сказать то, что может сказать только он. Это, впрочем, не значит, что жанр статьи в любом случае предполагает свободу выражения мыслей и идей журналиста-автора. Ведь статья в СМИ — тоже очень прагматичный жанр. О сотворении мира, философских проблемах, цивилизационных конфликтах и многих других вещах, включая и куда более конкретные, в СМИ всё равно пишут специали-сты-нежурналисты. Но пишут — и в этом спасение для журналистов — в том же жанре статьи.
Однако статья как таковая и журналистская статья — это немного разные вещи.
ЛИШЬ ИЗВЕСТНЫЙ И АВТОРИТЕТНЫЙ ЖУРНАЛИСТ ПОЛУЧАЕТ ПРАВО ПИСАТЬ НЕЖУРНАЛИСТСКИЕ, ИЛИ ЭКСПЕРТНЫЕ, СТАТЬИ.
343
Нет ли здесь парадокса? Или: чем отличается статья как таковая от статьи журналистской? Это стоит обсудить специально.
Отличия три.
Во-первых, журналистская статья, как правило, гораздо уже тематически, хронологически и проблемно, чем статья на ту же тему нештатного автора газеты. Известного эксперта редакция может попросить написать статью о русской философии XX века. Журналиста, да и то не всякого, — лишь о полемике, развернувшейся между ныне живущими философами в связи с каким-то конкретным событием.
Во-вторых, журналистская статья, несмотря на допустимость и даже императивность присутствия авторских мыслей, идей, выводов, обязательно должна включать изложение мнений по проблеме, которой эта статья посвящена, собственно специалистов, экспертов, нежурналистов. Автор нежурналистской статьи может привлекать чужие мнения, если сочтет нужным, а может излагать лишь свою точку зрения, свою концепцию (обращаю внимание на это важное для темы данной лекции слово).
Наконец, в-третьих, от журналистской статьи редакция (и аудитория) не ждут полных и вполне определенных ответов на все заявленные в связи с темой статьи вопросы, кроме самых простых, хоть и неясных для публики. Авторская, экспертная статья, как предполагается, должна давать ответы на сложные вопросы, то есть на те, ответы на которые не доступны просто журналисту.
Ясно, что так бывает далеко не всегда. Есть авторы-эксперты, которые пишут слабые статьи, и есть журналисты, которые настолько хорошо знают проблему, что дают ответы на вопросы, ставящие в тупик многих экспертов. Но в этом случае журналист, пусть и работающий в СМИ, просто стал экспертом. Обычно это фиксируется тем, что данному журналисту начинают заказывать статьи другие СМИ, его приглашают выступать по телевидению, его цитируют политики и собственно эксперты.
Думаю, не стоит останавливаться на таких очевидных, но не ломающих мою схему нюансах, как то, что журналист, больше других пишущий о сельском хозяйстве, по сравнению с другими журналистами обладает почти экспертными знаниями в данной области, а любой зарубежный корреспондент автоматически в
344
сознании не только публики, но и даже страноведов становится экспертом по той стране, в которой в тот или иной момент работает.
Прелесть журналистики как раз и состоит в том, что журналист, как правило, не обладающий специальными знаниями и особенно академической подготовкой в той или иной сфере, но активно освещающий проблемы этой сферы в СМИ, в глазах публики и, хоть и гораздо реже, экспертного сообщества поднимается до уровня эксперта, специалиста. Напоминаю однажды уже произнесенную мною, но не мной сочиненную фразу: с помощью журналистики можно многого достичь. Например, журналист, пишущий о космонавтике, может стать гораздо более известным публике, чем специалисты в этой области и даже сами космонавты. Журналист, пишущий о политике, может быть гораздо известнее почти всех политологов, чьими мыслями и идеями он чаще всего и питается.
С политикой вообще в журналистике особая история. В любом СМИ вряд ли найдется больше одного журналиста, специализирующегося по уже упомянутому сельскому хозяйству или энергетике, по медицине или кино, по балету или опере. А вот на политические темы пишут очень многие журналисты. Напомню, что я считаю журналистику прикладной актуальной (или оперативной) политологией, что во многом объясняет этот феномен.
После всего сказанного становится понятным терминологическое разнообразие, бытующее не только в сфере работников СМИ, связанное с в общем-то единым жанром «статья».