Вот почему «Независимая газета», ее журналистский коллектив — и это наше согласованное решение — не будут участвовать ни в каких акциях, направленных на защиту или даже поддержку данного субъекта.
Вместе с тем я хотел бы от имени «НГ» в целом и своего в частности заявить:
• ДО ТЕХ ПОР, ПОКА ТОТ ИЛИ ИНОЙ ЧЕЛОВЕК СЧИТАЕТСЯ, ХОТЯ БЫ ПО ФОРМАЛЬНЫМ ПРИЗНАКАМ, ЧЛЕНОМ ЖУРНАЛИСТСКОЙ КОРПОРАЦИИ, ТО ЕСТЬ ЖУРНАЛИСТОМ, ЛЮБЫЕ АКЦИИ ВЛАСТНЫХ ИЛИ ПРАВООХРАНИТЕЛЬНЫХ ОРГАНОВ, НАПРАВЛЕННЫЕ НА КАКОЕ-ЛИБО ОГРАНИЧЕНИЕ ЕГО ПРОФЕССИОНАЛЬНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ, НЕДОПУСТИМЫ В ОБЩЕСТВЕ, ЯВЛЯЮЩЕМСЯ И СЧИТАЮЩЕМ СЕБЯ ДЕМОКРАТИЧЕСКИМ;
• тем более недопустимы и по сути незаконны любые репрессивные и внесудебные действия против журналиста, особенно если они связаны с исполнением им его профессиональных обязанностей;
• нельзя признать серьезным оправданием таких репрессивных акций и даже угрозы их использования (психологическое давление) тот факт, что сам журналист в своей профессиональной или якобы профессиональной, но кажущейся таковой обществу деятельности нарушал очевидные и не столь очевидные нормы как профессиональной, так и человеческой этики или даже более того. По понятным причинам в данном
459
случае мы не собираемся подсказывать властным и правоохранительным органам, как можно и нужно действовать. Ограничимся лишь тем, что сошлемся на существование в демократических обществах, включая Россию, двух таких фундаментальных институтов, как Закон и Суд;
• в силу вышеизложенного нашим глубоким убеждением является то, что даже кажущаяся пригодность данного субъекта для проведения против него репрессивных мер или психологического давления не меняет абсолютной непригодности и злокачественности и по сути, и по форме таких мер и такого давления, как направленных на ограничение, а возможно, и на пресечение свободы прессы и свободы выполнения журналистами их профессионального долга;
• мы категорически протестуем против любых — как удачных по выбору объекта, так и неудачных
— попыток ограничения свободы печати и именно с этих позиций будем воспринимать и доносить до общественности дальнейшее развитие событий вообще и данного случая в частности.
Мы заранее отвергаем любую интерпретацию нашей позиции, с какой бы стороны эта интерпретация ни исходила, в любом ином смысле кроме того, который заложен в эту позицию нами, журналистами «НГ».
27 января 2000 г.
Если о нем говорить, то всю правду,
А НЕ ТОЛЬКО ТУ ЧАСТЬ, ЧТО ВЫГОДНА «СВОБОДЕ»
Пора высказаться об истории Андрея Бабицкого.
Я бы даже сказал — пора высказаться об этом честно.
Почти всё, что я читал и слышал об этом до сих пор, то, что исходит из журналистских кругов и представляется сейчас как мнение всех журналистов, почему-то (мне, впрочем, ясно, почему) освещает лишь одну сторону событий, очевидно, намеренно оставляя в тени другую.
460
Я не знаю лично Бабицкого, не испытываю к нему ни неприязни, ни симпатии. Я не слышал его репортажей по «Свободе», но знаком с их содержанием. Я абсолютно нейтрален и, не побоюсь этого определения применительно к себе самому, абсолютно объективен в данном случае.
Чего не могу сказать о других (не всех, разумеется), кто защищает сейчас Бабицкого, нападая на российские органы власти и силовые структуры. То есть на российские власти и силовые структуры они нападают справедливо, но только почему-то:
• не говорят всей правды;
• чрезвычайно упрощают проблему;
• не упоминают о собственной ответственности за случившееся;
• используют марку всего журналистского сообщества России для проведения только своей позиции.
На мой взгляд, все последние события, связанные с Бабицким, являются спецоперацией российских спецслужб. Хотя, быть может, не только российских.
Какие претензии и насколько справедливые, а тем более доказательные для следствия и суда имеют российские спецслужбы к Бабицкому, мне неизвестно. Ясно, что юридически, видимо, в этом смысле их позиция уязвима.
Не менее ясно, что информационное прикрытие этой спецоперации сделано очень плохо, что поставило Россию под очередной удар не только зарубежных критиков, но и критики внутри страны. Самое печальное — критики со стороны журналистов, хотя и не всегда добросовестной.
Очевидно, что Бабицкий наказан за содержание и тональность своих материалов, а точнее говоря, если называть вещи своими именами, — за пропагандистскую поддержку чеченских боевиков во время силовой операции против них федеральных войск, фактически — во время войны. Российские силовые структуры и спецслужбы рассматривают (и имеют для этого основания политические и моральные, но, возможно, не юридические) Бабицкого как человека, работавшего, вольно или невольно, на вражескую сторону в эфире
461
зарубежной радиостанции, вещающей на территорию России и с территории России. При этом они исходят из того, что Бабицкий — гражданин России, а не иностранец, что в данном случае, согласитесь, не одно и то же.
Именно потому, что Бабицкий — гражданин России, работа которого на вражескую сторону не доказана пока ни следствием, ни судом, я считаю его обмен на российских солдат 1) незаконным; 2) аморальным; 3) политически безответственным по отношению к интересам России.
Это правда. Но только одна часть правды.
Неправда, когда в многочисленных устных и письменных заявлениях по поводу Бабицкого говорят: «Российский журналист Андрей Бабицкий».
Правда иная: российский гражданин и журналист зарубежной радиостанции, то есть зарубежный (по юридическому статусу) журналист Бабицкий.
Это существенная разница. Более того — принципиальная.
Далее я буду ставить вопросы, те вопросы, которые почему-то до сих пор никто не ставил.
Эти вопросы возникают и сами по себе, и в связи с агрессивно-наступательной позицией радиостанции «Свобода», позицией, выдаваемой сейчас за общежурналистскую, но имеющей, на мой взгляд, под собой как минимум три равнозначных основания:
• забота о судьбе своего журналиста;
• снятие ответственности с себя;
• обслуживание политической линии госдепартамента США по отношению к России по этому вопросу конкретно и по ситуации с Чечней в целом.
Вопрос первый. Оформлялась ли официально командировка Андрея Бабицкого на последнюю поездку в Чечню, или он поехал туда по собственной инициативе как фактически частное лицо?
Вопрос второй. С какими документами корреспондент радиостанции «Свобода» должен по правилам этой радиостанции посещать различные точки России, если он находится в служебной командировке? Были ли эти документы у Бабицкого?
462
Вопрос третий. Разрешалась ли, а если да, то кем, корреспонденту «Свободы» Бабицкому аккредитация в структурах, признанных Россией незаконными вооруженными формированиями?
Вопрос четвертый. Если Бабицкий отсутствовал в редакции «Свободы» в течение двух недель, будучи официально посланным в командировку в Чечню, почему «Свобода», потеряв с ним контакт, не сообщила об этом публично день, два, три спустя — в любом случае раньше, чем пришло сообщение о задержании Бабицкого?
Были ли посланы до задержания Бабицкого запросы о судьбе пропавшего журналиста (устные или письменные) в соответствующие службы России (МО, МВД, ФСБ, прокуратуру)? Если нет, то почему?
Когда было сообщено об исчезновении Бабицкого в штаб-квартиру «Свободы» в Прагу?
Вопрос пятый. Как оценивают на «Свободе» психическое состояние Бабицкого? Можно ли говорить об адекватности поведения журналиста, который сдает в коммерческий пункт проявки фотопленки с трупами, да еще с трупами солдат армии той страны, в которой он работает? Какого исхода этой акции ждал журналист? Понимал ли он, что в тех же США, если бы он отнес в пункт проявки пленки с трупами солдат американской армии, им немедленно заинтересовались бы полиция и спецслужбы? Адекватен ли этот поступок намерениям просто рассказать «правду», скрываемую властями? Почему тогда не отпечатать фотографии у коллеги, у друга?
Журналисты много пишут о том, что солдаты, вернувшиеся с войны, нуждаются в психологической, а иногда и психиатрической реабилитации. А что, сами журналисты, работающие на войне, — нет?
Если журналист недели проводит в лагерях боевиков, присутствует при пытках военнопленных, остается ли он адекватен тому, что требуется от объективного комментатора событий? Остается ли он вообще адекватен психически?
Вопрос шестой. Почему радиостанция «Свобода» и ее отдельные работники ведут себя в эфире и в жизни как участники политической жизни России, на территории которой они являются иностранными журналистами? Почему так не ведут себя ни «Би-би-си», ни «Голос Америки», ни их русские сотрудники
— граждане России?
Вопрос седьмой. Является ли Бабицкий членом Ассоциации иностранных корреспондентов в Москве? Если да, почему эта Ассо-
463
циация до сих пор не заявила о своей позиции по делу Бабицкого? Или я просто об этом ничего не знаю?
Вопрос восьмой. Почему шеф московской редакции радиостанции «Свобода» Савик Шустер, первоначально согласившийся дать интервью «НГ» по делу Бабицкого (еще до его обмена) и даже назначивший время этого интервью, отказался это сделать после вызова в посольство США в Москве?
Это не все вопросы, а лишь главные.
Я решил написать эту статью и задать все эти вопросы в откровенной форме после того, как ко мне поступило письмо группы журналистов с предложением поставить и мою подпись под ним. Письмо посвящено делу Бабицкого. И в нем совершенно обходятся стороной все те вопросы, которые я только что задал.
Подпись свою я поставить отказался. Знаю, что многие другие не решатся этого сделать, ибо точка зрения радиостанции «Свобода» подменила собой сегодня мнения всех журналистов России. Не видеть этого нельзя. Но лично я отказываюсь считать «Свободу» не только передовым отрядом российской журналистики, но и вообще каким-либо ее отрядом, ибо это — зарубежная радиостанция. Не эмигрантская, а фактически радиостанция зарубежного государства.