Умение на равных, а порой и свысока общаться с руководителями государства — исключительно важное качество Егора Яковлева, дававшее ему фору в соревновании с другими главными редакторами, признавшими его, кстати, неофициальным, но неоспоримым лидером узкой корпорации руководителей столичных СМИ. Здесь никакой Коротич не мог соперничать с Егором.
Егор Яковлев — это один из главных уроков, который я у него перенял, — делал газету не только и даже не столько как журналистскую, сколько как авторскую (газету нештатных авторов), что позволяет дать грандиозный набор разнообразных мнений в каждом номере. А это куда интереснее для читателей, чем собственно журналистские оценки, всегда несколько унифицированные в каждом конкретном издании.
Егор сделал так, что писать для «Московских новостей» стало почетным. В том числе и для начальства.
469
За это ему прощалось и некоторое барство, и его знаменитая капризность. Чуть не написал — как у Сталина. Впрочем,
ГЛАВНЫЙ РЕДАКТОР ДОЛЖЕН БЫТЬ ДИКТАТОРОМ. НО КОНЕЧНО ЖЕ ПРОСВЕЩЕННЫМ И ОТХОДЧИВЫМ.
Даже обидчивость Егора Яковлева в его статусе главного редактора главной трибуны гласности умело использовалась им. Многим легче было согласиться с ним, чем пережить его обиду. Он редко получал отказ в чем-либо. Несмотря на свое барство, Егор Яковлев не только умеет, но и любит быть обходительным и даже льстивым. Когда это нужно для газеты. Это не миф — он действительно сам подавал (сейчас не знаю) пальто авторам газеты, которые выходили из его кабинета. Вот этому я научиться у него не смог. Зато научился «золотому правилу» подписывать заявления об уходе сразу же, беспощадно
— что неизбежно для любого уважающего себя и уважаемого издания (из этого правила могут быть исключения, но крайне редкие, редчайшие).
Егор умеет обольстить любого автора, любого начальника. Это — талант чисто человеческий, но весьма полезный в работе главного редактора.
КАЖДЫЙ ГЛАВНЫЙ РЕДАКТОР - ДИЛЕТАНТ В СРАВНЕНИИ С КАЖДЫМ ОТДЕЛЬНО ВЗЯТЫМ ХОРОШИМ ЖУРНАЛИСТОМ, А ТЕМ БОЛЕЕ НЕШТАТНЫМ АВТОРОМ-СПЕЦИАЛИСТОМ. КРОМЕ ОДНОГО -КАК ДЕЛАТЬ ГАЗЕТУ, ГЛАВНЫЙ РЕДАКТОР ДОЛЖЕН ЗНАТЬ ЛУЧШЕ ДРУГИХ.
Если при этом ты еще умеешь вести разговор по статье так, как будто и ты в этом разбираешься (хотя бы как читатель), — успех обеспечен.
Труднее всего было с Егором Яковлевым именно тогда, когда он не «врубался» в текст. Тут уж ничего не поделаешь — слово главного в его газете последнее.
«Не врубаться» не стыдно. Если доверять журналистам, то этой проблемы можно избежать. Но
ОЧЕНЬ ОПАСНО, ЕСЛИ ЖУРНАЛИСТЫ ПОЧУВСТВУЮТ - ГЛАВНЫЙ НЕ ТЯНЕТ В САМОЙ ЖУРНАЛИСТИКЕ, НЕ УМЕЕТ ПИСАТЬ, НЕ МОЖЕТ ДАТЬ ДЕЛЬНОГО СОВЕТА, КАК ПЕРЕДЕЛАТЬ СТАТЬЮ.
470
Очень многие главные ловко ухватывают недостатки текста, но не могут правильно или хотя бы оригинально (пусть неправильно) подсказать, как текст улучшить. Егор это умеет.
Работа с журналистами — одна из самых сильных сторон Егора Яковлева. Дело не только в том, что он влюбляется на время в некоторых из них, а потому безоглядно им помогает, не требуя взамен ничего, кроме хорошей работы. Он умеет переходить иерархические границы не только вверх, но и вниз.
Я испытал это на себе. Придя в «Московские новости», я начал много писать, причем на самые разные темы, но многие материалы не пропускались заведующим отделом, в котором я работал. Тогда однажды я нашел способ отправить свой очередной не прошедший опус на стол главного редактора. Через некоторое время Егор вызвал меня и спросил: почему вы так редко пишете? Я ответил: пишу много, но не проходит. Тогда Егор сказал: впредь сдавайте материалы прямо мне. В результате я стал много печататься, и через два месяца Яковлев сделал меня политическим обозревателем «МН», подчинив непосредственно себе. (Впрочем, этот рецепт хорош для еженедельника и крайне сложен в реализации для ежедневной толстой газеты.)
В любом случае
ГЛАВНЫЙ РЕДАКТОР, КОТОРЫЙ РЕВНУЕТ К ЖУРНАЛИСТСКИМ УСПЕХАМ СВОИХ СОТРУДНИКОВ, НИКОГДА НЕ СДЕЛАЕТ ХОРОШУЮ ГАЗЕТУ.
Егор этим пороком никогда не страдал, напротив, он готов был сделать для того, кто работал так, как ему нравилось, буквально всё — невзирая на ранги. Когда у моего «Жигуля» разбили два боковых стекла (страшный дефицит в то время), Егор не только дал мне ключи от своего гаража, где я смог безбоязненно оставить машину, но и сам договорился с «АвтоВАЗом» о замене мне стекол. Это было в тот период, когда он общался с Горбачевым лишь немного меньше, чем со своими замами.
У главных редакторов, подобных Егору Яковлеву, по сути, есть лишь одна проблема (финансовую в ее нынешнем измерении я не беру) — проблема преемника. Как в повседневной работе (на кого оставить газету, когда ты в отъезде), так и в перспективе — на кого оставить вообще, когда настанет пора уходить.
471
В 1990 году я ушел из «МН», после того как на полгода практически потерял рабочий контакт с Егором Яковлевым. Как мне казалось, из-за того, что все мои попытки предложить главному редактору реформу «МН» им были отвергнуты. Я понял, что «МН» либо реформирует сам Егор, либо их не реформирует никто и никогда. Мне же почти случайно представился случай создать «Независимую» по собственному разумению.
Прошедшие с того времени почти уже десять лет не были для Егора Яковлева простыми. Он, как и всякий амбициозный шестидесятник, попробовал вступить во власть, одновременно и третируя ее, и опираясь на нее. Неудачно. Он поруководил год телевидением, был снят Ельциным, создал «Общую газету», разошелся с одними политиками, сблизился с другими. Попробовал учить Ельцина (как опять же все шестидесятники) — опять не получилось. Плюнул. Фактически перешел в оппозицию, называющую себя демократической, но реально являющуюся лишь антипрезидентской и правозащитнической, то есть, по моему разумению, в лучшем случае утопической.
Это, однако, всё неважно. Как и те недостатки, которые лично я мог бы предъявить юбиляру в качестве оборотной стороны его парадного портрета. Я не буду делать это публично даже не в юбилейной статье.
Потому что Егор Владимирович Яковлев — мой учитель в журналистике (один из двух, если не брать в расчет университетских преподавателей; второй — покойный Алексей Иванович Флеровский, кстати, друг Егора Яковлева).
И еще потому, что если бы где-то в кроссворде я встретил вопрос: главный редактор, то первым и последним моим ответом были бы два слова — Егор Яковлев.
Если существует в чистом виде со всеми своими достоинствами и недостатками классический тип живого главного редактора — это для меня Егор Яковлев. Будешь таким — будет успех, хотя бы ты возглавил журнал «Свиноводство». Не будешь...
Журналистика — профессия массовая. Нас миллионы, даже главных — тысячи, в одной Москве
— десятки. И в пору расцвета разных изданий читатели запоминают минимум 4—5 фамилий. А десять лет спустя — забывают и их, если даже издание остается.
И лишь одно, два, максимум три имени живут дольше. Даже во
472
времена такого бурного расцвета журналистики, которыми стали для русской прессы последние
15 лет XX века.
Егор Яковлев вошел в историю русской журналистики 80-х годов этого века как фигура № 1.
В историю печатной русской журналистики конца века (тут телевидение надо сбросить со счетов с его автоматической славой) — тоже, возможно, как журналист № 1, в крайнем случае — в тройку первых.
В русской журналистике всего XX века он, думаю, самое меньшее — в десятке первых имен. Вместе, кстати, с самым известным русским журналистом этого столетия Владимиром Ульяновым-Лениным.
Профессия главного редактора — в принципе невозрастная. Егору Яковлеву — всего 70.
Я не удивлюсь, если он не остановится на «Общей газете», хотя видимых поводов для этого и
нет.
Помешать Егору Яковлеву может разве что его шестидесятничество — это не порок, конечно, но уже давно и не доблесть. Хотя, с другой стороны, вневременные, универсальные люди — самые скучные. Такие не могут лидировать. Правда, иногда они лидируют на прежнем направлении даже тогда, когда трасса гонки уже свернула на иной путь.
Но всё равно, как любят говорить сами журналисты, мастерство не пропьешь. Тип, порода — остается.
Егор Яковлев — самый породистый главный редактор из тех, кого я знаю и знал. Чистых кровей.
И главное, что сегодня становится актуальным, продолжает работать. Далеко обходя многих молодых, идущих ему вослед — по его пути. А уж сверстники его и вовсе почти все сошли с дистанции.
Артем Боровик тоже сошел с дистанции, но не по своей воле и не из-за профессиональной слабости. Тем более — не по возрасту.
В последние дни о нем сказано много хорошего. И в общем-то почти всё — без преувеличения, хотя и с ненужным, на мой взгляд, уничижением других.
Я знал Артема неплохо, но не настолько хорошо, чтобы, как многие сейчас, называть его своим другом (или себя — его). Он,
473
кстати, был настолько легким в жизни и общении человеком, что многие могли даже искренне принимать приятельские отношения с ним за дружбу.
Мы работали в разных, почти не пересекающихся журналистских слоях. На мой вкус его издания были слишком массовыми не только по тиражу, но и по стилю. К тому же Артем по каким-то, мне не известным, причинам никогда не появлялся на тусовках, где собирались главные редакторы. Никогда. Я не помню буквально ни одного случая.
Даже Владимир Яковлев, сын Егора и главный редактор «Коммерсанта», на ранней стадии изредка входил в тусовку.
Например, когда в кабинете его отца в дни ГКЧП мы вместе решали вопрос о выпуске общей газеты и придумывали ей название.
Хотя, может быть, я ошибаюсь? И Боровик тогда был? Нет, по-моему, нет.
Артем, несмотря на свой общительный характер, был, как мне кажется, одиноким волком в журналистике — качество, возможно, приобретенное в годы репортерства.
И сам холдинг «Совершенно секретно», созданный им, стоит в общей системе российских СМИ как-то отдельно, лишь в последние месяцы сблизившись с определенной политической группой.