Как личная идентификация влияет на нас? Иногда она ограничивает наше поведение вполне буквально, например, в пользовании общественным бассейном. А иногда не менее мощно, но более тонко действует, не ограничивая нас на деле, но представляя невидимую угрозу.
2
В центре внимания книги лежит особенный тип личной идентификации – угроза подтверждения стереотипа. Я считаю, что угроза подтверждения стереотипа представляет собой стандартное жизненное затруднение. Оно проистекает из человеческой тяги к интерсубъективности – факта того, что мы как члены общества имеем неплохое представление о мнении других членов нашего общества относительно множества вещей, включая основные группы и идентичности в обществе. Мы все могли бы достать лист бумаги, написать основные стереотипы касаемо данных идентичностей и получить высокое совпадение в том, что мы записали. Значит каждый раз, когда мы попадаем в ситуацию, в которой плохой стереотип об одной из наших идентичностей может быть применен к нам – например, старый, богатый, бедный или женский, мы знаем об этом. Мы знаем о том, что подумают люди. Мы знаем, что все, что мы делаем, что попадает под рамки стереотипа, только подтверждает его. И мы знаем, что по этой причине нас будут судить и к нам будут относиться соответственно. Поэтому я полагаю, что стереотипы являются стандартным человеческим затруднением. В той или иной форме – будь то угроза подтверждения стереотипа о потере памяти или холодности по отношению к окружающим – они встречаются в жизни каждого из нас, иногда по нескольку раз на дню.
И эта угроза так же как и ограничение в бассейне, связана с идентичностью. Она есть в любой ситуации, к которой применим стереотип. Значит, она следует за членами стереотипизированной группы, как воздушный шар над их головами. И ее трудно отогнать.
Посмотрите на опыт Брента Стейплза, теперь колумниста «Нью-Йорк Таймс», но тогда просто выпускника психологического факультета Университета Чикаго, молодого мужчину афроамериканца, который в свободной студенческой одежде идет по улицам в округе чикагского Гайд-парка. Вот его собственные слова:
– Я стал экспертом по языку страха. Пары крепче брались под руки или хватались за руки при виде меня. Некоторые переходили на другую сторону улицы. Разговаривающие люди замолкали и смотрели прямо перед собой, будто избежав моего взгляда, они могли спастись.
Я был дураком. Я ходил по улицам и с улыбкой желал доброго вечера людям, которые до смерти меня боялись. Я творил насилие самим своим присутствием. Как мне этого не хватало…
Я пытался стать безвредным, но не знал как. Я начал избегать людей. Я сворачивал со своего пути в переулки, чтобы избавить их от впечатления, что к ним подкрадываются… Нервничая, я начал свистеть и понял, что у меня хорошо получается. Мой свист лился чисто и приятно и складывался в мелодию. На ночных улицах я насвистывал известные мотивы «Битлз» и «Времена года» Вивальди. Напряжение покидало людей, когда они слышали меня. Некоторые улыбались, проходя мимо в темноте.
Стейплз столкнулся с фантомом – плохим стереотипом его расы, который реял на улицах Гайд-парка – стереотипом, что молодой афроамериканец в этом районе склонен к насилию. Представители других групп в иных ситуациях могли столкнуться с новыми стереотипами – вместо склонности к насилию, например, отсутствие математических способностей, но их затруднения были бы аналогичны. Попадая в ситуации, когда к ним применяли стереотипы, они понимали, что одно неверное движение могло поставить их в рамки стереотипа с соответствующим ему мнением и отношением. Такова угроза подтверждения стереотипа, личная идентификация в таких ситуациях.
Тем не менее, как обнаружил Стейплз, способ отвлечения существовал. Стейплз насвистывал музыку Вивальди, по его собственному признанию, довольно хорошо. Чем ему это было полезно? Улучшилось ли его отношение к окружающим на улице, стал ли он более понимающим? Наверное, нет. Но то, что он делал, изменило ситуацию, в которую он попал. И как прекрасно этот пример иллюстрирует природу угрозы подтверждения стереотипа. Одним махом он делал стереотип о склонных к насилию афроамериканцах менее применимым к себе лично. Он продемонстрировал знание белой культуры, даже «высокой белой культуры». Люди на улице, возможно, не узнавали Вивальди, но они понимали, что он насвистывает классическую музыку. Вряд ли отдавая себе отчет, они переставали смотреть на него через призму стереотипа о склонности к насилию. Он казался менее грозным. Люди не знали, кто он, но они знали, что его не нужно бояться. Страх исчезает из их поведения. Стейплз расслабляется. Висящий над ним стереотип изгнан. Перемена в поведении прохожих и его собственном поведении показывает силу, которую простой стереотип, парящий в воздухе как облако, собирающее историю страны, оказывал на всех.
Пример с Вивальди посвящен опыту живущих в тени подобного облака – это опыт каждого из нас и роли, которую такие облака играют в формировании наших жизней и общества.
3
Прелположим, вас пригласили в психологическую лабораторию и попросили сыграть десять конов в гольф на мини-поле, расположенном в маленькой комнате. Предположим, вы – молодой белый студент, довольно атлетично сложенный. Теперь предположим, что, как только вы немного освоились с клюшками, вам сообщили, что задание является частью стандартизированного психологического спортивного теста под названием «Мичиганский тест на физические способности» (МТФС)[3], который проверяет естественные физические способности. Насколько хорошо у вас получится? Сыграет ли роль новость о том, что игра в гольф измеряет природные физические способности?
Группа социальных психологов из Принстонского университета под руководством Джеффа Стоуна провела именно такой эксперимент несколько лет назад. Они обнаружили кое-что интересное: белокожие студенты, которым говорили, что игра в гольф проверяет их уровень физических способностей, справились намного хуже, чем студенты, которым никак не комментировали задание. Они также старались. Но в среднем им понадобилось на три удара больше, чтобы пройти поле.
Каким образом осознание задания как проверки уровня их способностей подорвало качество игры?
Джефф и его коллеги сделали вывод, что качество игры как-то связано с белым цветом кожи студентов. Говоря моими терминами, можно сказать, что имелась связь с личной идентификацией белой расы, которая обострилась, когда оценивался уровень природных физических способностей. Личная идентификация происходит из широко известного в обществе стереотипа, что по сравнению с чернокожими, белые менее развиты в своих физических способностях. Участники эксперимента Джеффа знали об этом стереотипе, просто будучи членами общества. Они могли не верить в него. Но узнав, что задание проверяет ту самую черту, которая согласно стереотипу западает в их группе, перед тем как приступить к заданию, они могли попасть в затруднительное положение: их неуспех мог быть истолкован как подтверждение стереотипа, как характеристику их самих и их группы. Это, в свою очередь, могло достаточно сильно расстроить и отвлечь их от игры так, чтобы они совершили на три удара больше.
Стереотип об их группе и угрожающая интерпретация неудачи в гольфе не являются личной идентификацией, которая напрямую влияет на поведение как ограничения в бассейне в моем детстве. Она не накладывала никаких дополнительных ограничений на их игру в гольф или материальных препятствий. Но тем не менее перед нами личная идентификация во время задания по гольфу. Если бы студенты потерпели неудачу в гольфе, тогда они могли бы подтвердить нелестный стереотип. Если бы они не потерпели неудачу, они бы не подтвердили расовый стереотип. Во время задания им пришлось столкнуться с дополнительным давлением, единственно по причине светлого цвета кожи. Он висел над ними как дамоклов меч, подразумевая, что любое неверное движение подвергнет их осуждению как белокожих ребят без природных физических способностей. Дальше в книге вы прочтете, как я и мои коллеги стали называть такой тип угрозой подтверждения стереотипа.
С таким выводом Джефф и его коллеги начали задавать больше вопросов.
Если простой рассказ белокожим студентам из Принстона о том, что гольф измерял их природные физические способности, привел к плохой игре, так как студенты отвлекались на риск попасть под стереотип, значит, если чернокожие студенты Принстона получат ту же информацию, она не окажет влияния на их игру потому, что в их группе нет такого стереотипа. Так и вышло. Джефф и его коллеги подвергли чернокожих студентов Принстона подобной процедуре. И – о чудо – качество игры не изменилось. Они играли одинаково, зная или не зная о том, что игра проверяет их природные физические способности.
Вот еще одно доказательство тому факту, который подтверждает: что вмешательство в игру белых студентов, когда они считали, что проверяются их природные физические способности, было отвлекающим чувством угрозы, возникающим из стереотипов о белых людях в социуме.
Но Джефф и его коллеги не остановились. Они изобрели еще более умный способ аргументации.
Они сделали вывод, что раз стереотипы могут создавать угрозу, которая способна вмешиваться в конкретные действия, такие, как гольф для всей группы людей, как угроза, с которой столкнулся Стейплз на улицах Гайд-парка, тогда можно создать угрозу подтверждения стереотипа, которая помешает игре в гольф чернокожих студентов. Все, что нужно сделать, – это представить игру в гольф как нечто, имеющее отношение к плохому стереотипу о чернокожих. Тогда во время игры «черные» участники будут защищаться, как белые в предыдущем эксперименте, от плохого стереотипа об их группе. Дополнительное давление повредит игре.
Они проверили свою идею. Они сказали новым группам чернокожих и белокожих студентов Принстона, что задание, к которому они приступают, измерит спортивное стратегическое мышление. Простая перемена формулировки произвела мощный эффект. В группе риска оказались черные студенты, так как своей игрой в гольф они могли подтвердить старый и отвратительный стереотип о том, что черные люди менее умные. Теперь, когда студенты пытались нанести удар клюшкой, любая ошибка делала их уязвим