В этом отрывке Обама не скрывает свою расовую идентичность, а признает ее, не пропагандируя политику равенства по цвету кожи или пострасовое общество, но указывая на множество цветов кожи, которые составляют общество и его самого. Он выдвигает идентичность и его многочисленные идентичности вперед, используя их в качестве моста. В обществе с подозрением к идентичности это может показаться противоречивым. Действительно, его советники отговаривали его от такой речи. Тем не менее она, возможно, достигла большего, чем все остальное, что он сделал, чтобы нечерные американцы сжились с ним в качестве кандидата и, в конце концов, президента. Она установила точки соприкосновения между Обамой и огромным количеством американского электората. У нас всех есть идентичности, часто несколько. И, несмотря на важные различия между идентичностями, есть много опыта от одной идентичности – это как опыт другой идентичности. То, что он говорил о его многочисленных идентичностях, позволило людям увидеть это, посмотреть на их собственные идентичности и понять, что это может рассказать им об опыте идентичности других людей. Такие рассказы построили мост между Обамой и множеством людей. Они позволили людям увидеть себя в нем – человека, который без этих историй о своих идентичностях, по иронии судьбы, был бы просто черным человеком.
Это также дало людям, по крайней мере косвенно, более широкое понимание идентичностей, что они не укоренены в неизменных сущностях, которые контролируют характер человека все время. Наравне с важностью идентичностей люди смогли увидеть в опыте Обамы, что идентичности не захватывают и не представляют всего человека. Они могли видеть, что эти идентичности текучие, что их влияние на нас активируется их ситуативной уместностью. Это правда, которую многие люди чувствуют по своему опыту, и они, по-видимому, оценили подтверждение своим мыслям от него. С этой точки зрения идентичность менее страшна, ее не нужно сильно остерегаться. На самом деле изучение может быть полезно. Очевидно, Обама выиграл, изучив собственную идентичность; это дало ему самосознание и уравновешенность, проницательность и сопереживание жизненным обстоятельствам других людей, связь с широким кругом людей, а также социальную компетентность для достижения целей. В его примере идентичность не была источником балканизации и угрозы; это был источник мудрости о сложном и многообразном обществе, что в конечном счете сделало его самым подходящим человеком для руководства таким обществом. Ко всеобщему удивлению, возможно, именно его акцент на идентичность, а не подавление ее, сделал его символом надежды.
Мне же хочется верить, что «Насвистывая Вивальди» по крайней мере поможет сохранить эту надежду.