Рис. 15. Новорожденные подражают мимике взрослых. Американский психолог и специалист по детскому развитию Эндрю Мельцофф (вверху) и его коллеги считают результатом деятельности зеркальных нейронов тот факт, что рожденные сорок минут назад дети уже способны повторять жесты и копировать выражения лица[90]
Зеркальные нейроны также могут лежать в основе нашей способности к воображению. Марко Якобони, один из первых исследователей в этой области, считает, что мы воспринимаем кинофильмы так хорошо по той причине, что «зеркальные нейроны в нашем мозге воссоздают события, происходящие на экране. Мы испытываем эмпатию по отношению к персонажам, то есть понимаем, через что они проходят, поскольку буквально чувствуем то же, что и они. Что происходит, когда герои целуются? Клетки, активирующиеся в этот момент, расположены в участках мозга, возбуждающихся при поцелуе с нашими партнерами. “Замещение” – недостаточно сильное для описания этого процесса слово»[91].
Как и в любой недавно появившейся области науки, здесь возникают противоречия. Некоторые нейробиологи уверены, что мы понимаем происходящее в сознании другого человека благодаря переносу его состояния в наш мозг; другие относятся к подобным гипотезам с подозрением[92]. Тем не менее, являются ли зеркальные нейроны универсальным ответом на все вопросы или нет, мы можем быть уверены, что влияние фантазий не ограничивается психикой; оно проявляется и физически[93]. Когда главный герой загнан в тупик, наше сердце бьется, а дыхание учащается. В момент схватки со злодеем мы немного вертимся на месте, как будто уклоняясь от ударов. Мы переживаем и всхлипываем над «Выбором Софи». Мы смеемся до колик над «Кандидом» или «Страхом и ненавистью в Лас-Вегасе». Мы нервно сглатываем при просмотре сцены в душе из «Психо», смотрим на экран сквозь щелку между пальцами – и даже можем испытать настолько сильный шок, что в течение нескольких месяцев будем готовы мыться исключительно в ванне.
В своей книге «Уравнение медиа» (The Media Equation) ученые Байрон Ривз и Клиффорд Насс показывают, что люди реагируют на художественные произведения и компьютерные игры практически так же, как и на реальные события. Для этих исследователей «медиа приравниваются к жизни»[94]. Знание о том, что фантазия выдумана, никак не влияет на ее обработку мозгом: он воспринимает ее как настоящую. Вот, например, почему у нас возникает неостановимое и в то же время глупейшее желание крикнуть героине фильма ужасов: «Брось трубку и беги! Беги, ради всего святого! Живее!» Мы так живо реагируем на вымышленные стимулы, что психологи, исследующие эмоции вроде грусти, часто предлагают своим пациентам посмотреть эпизоды из мелодрам.
Сегодня наша реакция на выдуманное изучается на уровне нейронов. Когда на экране показывают что-то страшное, сексуально привлекательное или опасное, наш мозг возбуждается в тех же областях, которые бы реагировали на подобные события в реальной жизни. В нейролаборатории Дартмутского колледжа[95] проводился эксперимент[96], участники которого смотрели вестерн с Клинтом Иствудом «Хороший, плохой, злой», находясь в томографе. Группа исследователей во главе с Анной Крендл обнаружила, что мозг зрителей «схватывал» любую эмоцию, появлявшуюся на экране. Когда Иствуд злился, у них активировались соответствующие участки мозга; когда главный герой испытывал печаль, это также становилось заметно.
Американские и голландские нейропсихологи под руководством Мбембы Джабби организовали похожий эксперимент, в первой части которого помещали испытуемых в томограф и предлагали им посмотреть короткий ролик о том, как человек отпивает из чашки и морщится от отвращения. Они проводили второе измерение во время того, как вслух зачитывался короткий сценарий, и просили людей представить, как те идут по улице, внезапно сталкиваются с рыгающим пьяницей и сами испытывают приступ рвоты. Наконец, третья часть эксперимента заключалась в том, что участвующие пробовали неприятные на вкус продукты. Во всех трех случаях активировалась передняя часть островковой доли мозга – центр отвращения. Как заключил один из исследователей, «не важно, смотрим ли мы фильм или читаем книгу, – мы физически ощущаем описываемое отвращение; по этой причине бывает так легко представить, что испытывает главный герой»[97].
Рис. 16. Ученые провели эксперименты с привлечением виртуальных участников. На фото показано, как в Университетском колледже Лондона повторили известный эксперимент Стэнли Милгрэма, в котором испытуемым необходимо было наказывать других участников экспериментов (ими были специально подготовленные актеры) за ошибки в выполнении определенных заданий. Единственное отличие заключалось в том, что участвующим предлагалось наказывать созданного на компьютере персонажа. Несмотря на то что все знали об искусственности ситуации, психологическая и физиологическая реакция соответствовала той, которая сопровождала бы реальную пытку[98]
Исследования «мозга под воздействием» хорошо согласуются с моделями из теории фантазии. Исходя из полученных данных, нейроны возбуждаются так, как будто перед выбором Софи стоим мы сами или как будто именно на нас, принимающих душ, набрасывается убийца.
Возможно, наша способность преодолевать проблемы выдуманного мира поможет в решении реальных проблем; если это правда, значит, воображение будто перезапускает наш мозг. Базовое правило нейробиологии гласит: «Если нейроны возбуждаются одновременно, они связаны»[99]. Когда человек в чем-то упражняется, его навыки улучшаются благодаря усилению нейронных связей. Именно практика позволяет сделать наши действия четче, быстрее и увереннее.
Здесь я должен провести различие между моделью симуляции проблемы, которую я описываю, и похожей моделью, предложенной Стивеном Пинкером. В своей важнейшей книге «Как работает мозг» он предполагает, что фантазии позволяют нам представить список дилемм, с которыми мы однажды столкнемся, и соответствующие практические решения[100]. Это похоже на то, как профессиональные шахматисты запоминают лучшие ответы на многочисленные ходы соперника; человек готовится к реальной жизни, десятки раз прокручивая в голове возможные варианты развития ситуаций.
Но и у этой модели есть слабые места. По мнению некоторых критиков, такой путь подготовки к реальности может оказаться совершенно неверным[101]. Помогут ли вам такие решения, или в какой-то момент вы окажетесь комичным Дон Кихотом или глубоко заблуждающейся Эммой Бовари? Оба этих персонажа запутались в воображении и оказались совершенно беспомощными в реальной жизни.
Есть и еще одна особенность – модель Пинкера зависит от той части памяти, которая доступна человеку по сознательному желанию. Но попробуйте вернуться на несколько лет назад. Какой роман или фильм наиболее сильно на вас повлиял? Что вы помните о нем сейчас? Скорее всего, у вас получится восстановить только несколько ключевых персонажей и основной сюжет; к сожалению, почти все детали окажутся давно и напрочь забытыми. И это еще наиболее впечатлившая вас история! Теперь подумайте о тех тысячах книг, фильмах и шоу, которые не произвели на вас особого эффекта, – уверен, что вы практически ничего о них не помните[102].
Мною же описываемая модель не зависит от того, способен ли человек достаточно точно восстановить в памяти однажды увиденный сюжет. Она зависит от подсознания[103] – того, что наш мозг знает, а «мы» как будто бы нет. Подсознание недоступно нашей воле, его не затрагивают вождение машины, игра в гольф и даже попытки устоять на ногах после нескольких коктейлей на вечеринке. В основе моей модели лежит исследование, показавшее, что «упражнение в любом виде деятельности <…> ведет к улучшению навыка вне зависимости от того, сохранились ли какие-то воспоминания о тренировках»[104]. Повторю, что в момент погружения в мир фантазий наш мозг реагирует на это созданием новых нейронных связей, улучшающих наше взаимодействие с реальностью.
Ученые годами раздумывали над этой идеей, однако мало преуспели в ее практических испытаниях. Причина кроется не в невозможности их проведения. Дело в том, что люди просто не привыкли искать научные ответы на связанные с фантазией вопросы[105]. Работают ли симуляторы полетов на истребителях[106], если тренирующиеся в них пилоты повышают свои навыки (и шансы на выживание) по сравнению с товарищами, не имеющими такого опыта? Конечно. Следуя такой логике – если эволюцией воображение было предназначено для симулирования возникающих перед нами проблем, – часто использующие его люди должны быть более подготовлены к общению.
Рис. 17. «Воображение его было поглощено всем тем, о чем он читал в книгах: чародейством, распрями, битвами, вызовами на поединок, ранениями, объяснениями в любви, любовными похождениями, сердечными муками и разной невероятной чепухой…» (Мигель де Сервантес, «Дон Кихот», 1605–1615; пер. Н. М. Любимова)
Так ли это, можно узнать с помощью эксперимента. Первый шаг был сделан группой под руководством канадских психологов Кейт Оатли и Рэймонда Мара. С помощью тестов, измеряющих уровень эмпатии и способности к коммуникации, они выяснили, что социальные навыки лучше у отдающих предпочтение художественной литературе людей