– Что это за клуб?
Они шли по подворотне.
– Если честно, это гей-клуб, – признался Алекс, хотя на самом деле он, кажется, предупреждал?.. А вот Юрий чуть дернулся. – Но ты не пугайся. Это спокойное место с хорошей музыкой…
– Да, это, конечно, только артистам балета пугаться приставки «гей», – иронизировала Валерия.
– …Сейчас, наверное, самое спокойное место Москвы. Везде играет черт знает что… Ну, впрочем, неудивительно. Ты и сама могла заметить, что традиционное большинство в Москве давно стало более маргинальным, чем…
Тут он опять чуть не растянулся, и даже балерина на шпильках сама стала его поддерживать под локоток. Предстояла еще темная лестница вниз, так что стоило не отвлекаться на болтовню, а сосредоточиться.
По данным акустиков, неоднократно упоминался кокс
Спокойное место с хорошей музыкой, да. «Хорошей музыкой» оказался разухабистый Rasputin, и вообще, сегодня все тут было странно. Во-первых, этот биток. То есть раза в три больше народу, чем в прошлый раз, хотя, кажется, и не пятница; все сидели друг у друга на головах и возбужденно галдели. Официант нес креветки, еле провинчивался сквозь толпу, держа поднос над головой, и казалось, сейчас все это кончится по-чаплински. Пока Юрий ушел выбивать места – может, он годится хоть на это, – Алекс растерянно озирался; его толкали; он беспокоился за все сразу: и за белизну умопомрачительного манто спутницы (это прежде всего), и за то, что мест может не быть совсем и тогда придется ехать в какое-то другое место, а это значит, каюк планам, потому что надо еще знать, в каких заведениях два выхода на разные улицы.
К счастью, Юра что-то все-таки нашел – в самом углу у стойки.
Нельзя было терять ни минуты, чтобы он не скис окончательно.
– Молодой человек! – закричал Алекс и кричал до тех пор, пока бармен до них не дошел, хотя к нему тянулись десятки рук и карточек со всех сторон.
Втроем они втиснулись кое-как, плечом к плечу, как народ на советских плакатах, – охранник, видимо, мог сойти за пролетариат, Алекс прокатил бы за интеллигенцию (и его плакатной решительности во взгляде хватило бы на всех), Валери, с полуспавшим с плеча палантином, – м-да, за колхозницу вряд ли.
– Значит, так, у нас тут праздник небольшой, нам, пожалуйста, лучший набор шотов… Три! Сразу три! А что у вас тут сегодня такой шум-гам, у кого-то день рождения?..
Алексу все время казалось, что поникший Юра вот-вот соскочит и повезет их обратно в темницу и надо его заболтать, и Алекс забалтывал, рассказывая то ли про случай в Лондоне, то ли что; он перекрикивал музыку и гвалт, так что сам уже себя не понимал.
Слава богу! – деревяшечки, шоты.
Алекс молниеносно расставил разноцветные рюмки, не разбирая кому что, только даме поярче.
Юрий пытался сделать знак, что за рулем, и помахать бармену (видимо, заказать что-то безалкогольное). Алекс это предвидел и пресек, и с криками про такси чуть ли не силой влил в охранника водку или текилу.
Надо лишить его возможности активно догонять – в первую очередь.
Валери выпила рюмку и крикнула, что у нее лимончелло, но Алекс скорее догадался, чем услышал. Еще минут пять или десять, подавая Юрию все новые и новые рюмки, он что-то кричал, но на самом деле это была уже не история. Маленькая передышка – когда Валерия сделала знак, что попудрит носик, соскользнула с табурета и ушла, причем табурет тут же попытался занять какой-то тип в возрасте.
– Ну а теперь без баб! – громко, как контуженый, орал Алекс, придвигая Юрию очередной шот и ногой придерживая табурет. – В Лондоне бы точно подумали, что она на коксе! На коксе, говорю!!! Ну, вот этот жест!
У него кончалась фантазия; он и сам был как на спидах, поэтому неудивительно, что через какое-то время начал дергаться, дрыгаться, незаметно доставать айфон, чтобы проверить, не поступило ли ценной информации от затаившейся в сортире Валери. Если бы он сейчас обнаружил пропущенный звонок от отца, вот это был бы номер. Но отец растворился в пространстве и не осознавался даже конечной целью их сумасбродного квеста.
Что случилось? Что могло случиться? Может, все-таки не стоило тащить богемную женщину в такую дыру?
– Куда она пропала, как ты думаешь? – орал он безучастному Юрию.
Может, они все заодно?.. Извинившись и хлопнув охранника по плечу (больше тактильных контактов, чем за все последние дни, вернее, ночи), он в конце концов двинулся туда, где, видимо, был туалет.
Уже в коридорчике – злачно и нездорово; темно, сновали какие-то типы, с одним Алекс столкнулся и пытался было обойти, но почувствовал, что тот слишком замедлился на пути; он подумал бы, что пьяный, но потом вспомнил, что это все ж таки гей-клуб; впрочем, одно другому никогда не мешало.
По этой же причине минутой ранее он отверг очевидную версию, что Валери всего лишь стоит в очереди, потому что – ну какая здесь может быть очередь в женский.
Приблизившись к туалетам, однако, он увидел во-зле одного из них именно что очередь; да нет, не очередь – все толпились у входа, но кто-то при этом свободно ввинчивался в толпу и вывинчивался; что-то случилось! С ней что-то случилось! Проклиная себя за то, что все это затеял, Алекс начал пробираться и еле затормозил, чтобы не выскочить в первые ряды зрителей, потому что в сортире трахались.
Алекс попятился было назад, но напоролся на Валери, которая, кажется, шла и ввинчивалась за ним следом, и ее подсвеченный синими лампами палантин смотрелся тут прямо-таки вызывающе. Прямо кричал.
– Ого!
– Прости, пожалуйста! – зашептал Алекс, почему-то потрясенный и совершенно сбитый с толку. – Fuck! Я не знал, что тут такое… Я в первый раз вижу…
– Что ты там говорил про мейнстрим?
– Слушай, я бывал в двух или трех гей-клубах в Лондоне, ну, это mainstream места, такого…
– Не-не-не, это даже весело, – и Валери реально хохотала, и это было так странно. Алекс не мог припомнить, хохотала ли она при нем раньше – спектакль для охранника не в счет. Алекс даже подумал, что это могут принять за оскорбление здешней религии – настолько ее смех был в диссонансе с молчанием толпы.
Так. Спокойно. Алекс сосредоточился и даже нашел в себе силы рассказать очередную историю. С «мачехой» он просто не узнавал себя. Скоро до анекдотов дойдет.
– Это напоминает ваш, балетный, случай с Рудольфом Нуреевым, который бегал в лондонские сортиры чуть ли не с премьеры с Марго Фонтейн… В одной книге про него это описывалось так: «Было похоже на брифинг, только без фотокамер», и «Руди был окружен, возможно, самой внимательной и благодарной аудиторией».
Так, с шутками-прибаутками, он пытался оттеснить Валери, а с ней и себя, куда-нибудь обратно к выходу.
– Ты прямо наизусть цитируешь. До дыр зачитал?
– Может, сегодня тут все-таки какой-то праздник?
– Ага. День солнцестояния. Какого там, осеннего, – иронизировала Валерия.
– Или магнитные бури… От революции всем мозги свинтило.
– А вот вы зря шутите про революцию, – вмешался вдруг дядька лет пятидесяти, стоявший рядом. Алекс даже вздрогнул: он не ожидал встретить таких людей в клубе. Обычный, может, гастарбайтер или кто. Строитель. Какой-то старый хрен в линялом свитере из перехода.
– Мы уже уходим.
– А почему это зря? – Иглинская радостно вступила в разговор.
– Да вы еще наплачетесь.
– Лера, пожалуйста, не заговаривай с ними. – Алекс опять запаниковал, но тут же отвлекся на мысль о том, что вдруг обратился к ней «Лера», и эта задушевность – странно.
– [Mr. P.] был для нас законностью! – Мужик поднял вверх указательный палец освободившейся руки. – Вот я из Калмыкии, – внезапно энергично и общительно продолжил он, и Алекс с ужасом подумал, что этот человек сейчас протянет ему руку. Но нет. – У нас там до двухтысячного года что было? Там кричали, что отдельное государство, что всё только на калмыцком, что русские – валите в Россию…
Он на время будто бы забыл про разговор, отвлекся на зрелище, и Алекс понадеялся было, что на этом закончили.
– Пришел [Mr. P.] – он в первый же день этих всех царьков раком поставил! Вроде такой молодой парень, а никто и не пискнул! Он приехал вскоре после Нового года, пришел в кабинет к президенту республики, говорит – что это у вас на столе лошадь стоит? Год лошади уже закончился, сейчас год козла, поставьте козла! А лошадь – это же типа национальный символ, то есть эта статуэтка там не просто так… И никто ему ничего не сказал на это! А [Mr. P.], пацан же еще, говорит им всем: приеду – проверю! А они это проглотили и даже написали в газетах: глава государства в шуточной форме пообещал посетить республику еще раз!
Мужик приглашал посмеяться, что Валери с готовностью и сделала.
К их разговору прислушивались (только, может, не в центре действия).
– Пойдем, а?
– Ну что ты, интересно же, что человек говорит. – Валери еле сдерживалась, чтобы не рассмеяться. – Повидал жизнь…
Человек воодушевлялся.
– Всю эту чепуху с языками, гражданствами тогда махом прекратили, и вот за это я [Mr. P.]у по гроб буду благодарен! – Дядька освободил руку опять, чтобы почему-то провести ребром ладони по горлу. – Мы даже радовались, когда всякие непонятные люди начали отжевывать заводы, активы, потому что – было у русских такое настроение – пусть лучше все Москва заберет!
По толпе пошел одобрительный гул и отдельные шлепки, вернее хлопки, но представление вряд ли кончилось, просто, кажется, фигуранты устали.
– Он пьяный же, ты что, не видишь? От него несет, как из бочки, – шептал Алекс, пытаясь увести Иглинскую.
– Ну ладно, ладно.
– Это они виноваты… Всё разрушили, забрали… И как раз они же, получается же, [Mr. P.]а и скинули… Последнего, кто сделал что-то хорошее… И забрали власть…
Валери выбралась из сортира с непонятным оживлением и даже, кажется, блеском в глазах. Но на всякий случай долго отряхивала мех возле зеркала.
– Ну во-от, не дал пообщаться с интересным человеком… Узнать о настроениях масс…