Они остались вдвоем.
Отец, кажется, не знал, что сказать. Еще раз хлопнул по плечу, поулыбался, получалось как-то грустно – внезапно. Может, он и сам это понял. Засуетился, нашел ключ, и они вошли.
Пост охраны пуст. Естественно.
– Ты не арестован? – спросил Алекс, хотя прозвучало это очень глупо, да еще и гулко – в лифтовом холле.
– Ну что за чушь.
Они молча поднимались в лифте.
Отец отпер квартиру и щелкнул выключателем – озарились сразу все комнаты, – Алекс прошел, не в силах отделаться от чувства, что это не здесь он провел все эти дни. Мавзолейный порядок. Он даже усомнился, что в комнате так и лежат его макбук, рюкзак…
– Прости, что не получилось раньше.
Папа привлек его к себе и поцеловал в щеку.
Все это было так странно. Как загробный мир.
Разувшись и скинув пальто, отец прошел сразу в кухню, бодро напевая что-то под нос, что тоже было необычно.
Алекс поставил телефон на зарядку – Тео, наверное, там сходит с ума – и уперся взглядом в очередную картину. Надо же. Их тут что, меняют? Или он каждый раз забредает в новый угол?.. Надо же. Дюрер. Судя по услужливо привинченной табличке. Сколько красок. Как будто библейские истории разворачивались в условном Версале, а нищие волхвы, или кто это, облачились в парчу и шелка. Алекс знал только гравюры и не знал, что бывает цветной Дюрер.
– А это вообще твоя квартира?
Отец сосредоточенно искал что-то в глубинах полок буфета.
– Можно и так сказать.
Он наконец обернулся, в его руках была бутылка водки.
– Давай выпьем, а?
Алекс страшно растерялся, потому что они никогда не пили, и как раз этот вопрос, этот жест с бутылкой сильнее всего убедили его, что происходит нечто ужасное.
Отец уже проворно выставлял стопки, доставал из холодильника какие-то вакуумные упаковки – бекон, рыба?.. – сам их явно видел впервые.
– Только вот что.
Он опять куда-то ушел. Алекс опустился на стул. Ноги гудели.
Отец вернулся со свертком, и, когда разворачивал тряпку, Алекс уже знал, что это. Да. К рукоятке приварена какая-то табличка, косая надпись с завитушками, но Алекс будто разучился читать.
– Это надо убрать из квартиры. Спрятать. Понимаешь?
Алекс не понимал.
– Если ты выйдешь, за тобой-то точно не будут следить. Скорее всего.
Алекс не понимал.
– Будем отстреливаться. Потом. Когда-нибудь, – усмехнулся отец, но его шутки не помогали.
– Где спрятать?
– Да кинь куда-нибудь.
Алекс ехал один в лифте, шагал мимо пустого поста – кажется, один на весь дом, – неназываемое это оттягивало карман куртки, и казалось, что отстреливаться придется прямо здесь. Как только распахнется дверь.
За дверью, однако же, был совершенно будничный, залитый оранжевыми фонарями двор.
Алекс никогда не видел эту штуку, хотя, если верить «Википедии», Минобороны вручило отцу пистолет еще в 2001 году. Почему-то «Вики» относила наградное оружие к государственным наградам. И там был отдельный смешной значок.
Не то что Алекс придумал это специально и не то что вообще придумал, просто в поле зрения попал хиппи-микроавтобус, и Алекс на автомате ускорил шаг. Распахнул водительскую дверцу. Взгляд на окна дома. Где-то свет. Значит, все-таки не одни. Он не прятал сверток, не засовывал его, например, под сиденье, хотя стоило, а просто бросил глухо куда-то прямо под педали – и быстрее, быстрее назад.
Запись беседы в «Шипре» засекретить не расшифровывая
ALEX: привет прости не было связи
THEO: слава богу
ALEX: ого я ожидал услышать дикую ругань
THEO: у меня уже осталось только слава богу
ALEX: ладно все подробности потом
ALEX: я с отцом некогда объяснять
THEO: в тюрьме?
ALEX: нет потом объясню
ALEX: это все русский бред
THEO: почему не в тюрьме?
ALEX: то есть ты прямо настаиваешь да?
ALEX: кто то пересмотрел тематической порнушки
THEO: fuck you
ALEX: вот именно
Отец буднично резал лимончик. Черт возьми, да что он там постоянно напевает?!
– А это твой минивэн? «Фольксваген»?
– А?
– Хиппи-бас. Ну вон же. Чей? Во дворе стоит?
– А-а, это Акима.
– Кого?!
– Ты что, не слышал? А еще в европах живешь. – Отец усмехнулся и жестом пригласил к столу. – Это известный современный художник, как это, акционист. Его в России мало знают, а за границей очень популярен… Да… Такой специфический мужичонка, с бородой, на бомжа похож… Он много всякого хлама натащил, вот таких «фольксвагенов» у него было два, второй прямо раскрашенный – под хохлому…
Отец так радостно это рассказывал – и так торопливо они чокнулись, без тоста, – и так быстро заглотил водку, как будто боялся свернуть с третьестепенной темы и хоть на секунду замолчать.
– …Он когда покупал квартиру здесь, ему сначала не хотели продавать. Ну ты понимаешь, это дом управделами, тут люди непростые, ну всякие народные артисты, конечно, тоже есть… Но они спокойные, а от этого – непонятно, чего ждать. Так что тут была целая дискуссия, прежде чем…
– Ладно, давай не будем о нем.
Отец замолчал. Разлил по второй. Это все-таки вползало – сначала как пауза.
Они сидели над рюмками, смотрели друг на друга, и это уже невозможно.
– Папа, что происходит?
– Ко мне приехал любимый сын.
Отец так смущенно хихикнул на «любимом сыне», что вышло тем более фальшиво.
– Ты же знаешь, что я не об этом.
Отец помолчал и будто передумал пить.
– Нас все предали.
Вот оно. Алекс не верил, что это происходит. Они все-таки разговаривают. После бесконечного московского зазеркалья казалось, что сон – вот это, а не все то.
– Предали в чем?
– Это долгая история. – Отец вздохнул, скорбно закатил глаза и показал заодно в потолок – в один угол и в другой.
– Может быть, выйдем в подъезд? – неуверенно предложил Алекс, перед этим медленно и долго вспоминая, есть ли здесь балкон. Но на балконе должно быть дико холодно.
– Уже не имеет значения. Выпьем за встречу?
А за что пили в первый раз?..
Пошло как-то тяжело, Алекс вспомнил про отравление и про то, что давно ничего не ел, и взялся за семгу.
Разговор не клеился совсем.
– А я живу с парнем.
Алекс сам не знал, зачем это выпалил. Видимо, это как взорвать плотину.
Отец невозмутимо раскладывал по тарелке финскую колбасную нарезку. По тому, как он неловко вскрывал ножом упаковку с неправильного конца, было видно, что повседневно он не имеет никаких дел с едой.
Плотина не взорвалась, а может, как раз взорвалась.
– То есть ты так и будешь молчать?
– Что ты имеешь в виду?
– Ты будешь делать вид, что ничего не услышал.
Это не вопрос, а утверждение: Алекс понял, что ничего не меняется. Он откинулся на спинку стула. Все оказалось только иллюзией. Превращения отца в человека.
– Ну а что я должен сказать. Я очень рад, что у тебя все хорошо.
Ответ, в общем, был лукавый, если разбираться на трезвую голову, но Алекс почти обрадовался, как ребенок.
– И ты не будешь орать, что это ненормально и так далее?
– А я когда-то орал?
Отец разливал водку. Очередной тупик.
После того как выпили, Алекс тяжело задумался, но отец вдруг заговорил об этом сам.
– Ничего. Мы все ошибаемся. Я думал, что это плохо. Мы все так думали. Что это какая-то угроза, что ли. Угроза для нашей русской цивилизации…
Это, конечно, десятое издание всей той геополитической пурги, о которой Алекс успел благополучно забыть, как и слово servelat, но сейчас он только кивал, зажевывая. Он научился великодушию.
– Не это угроза. Это как раз близко… к традиционной форме, что ли. В конце концов, какая разница – мальчик с девочкой, мальчик с мальчиком? Если создается семья, если люди готовы, ну, строить здоровую ячейку общества, что ли… Если так выражаться…
Но Алекс офигевал слегка. Он все же отвык от этого советского naphthalene.
– …Сейчас ведь как? Вот в Японии. Я репортаж смотрел. Там власти, общество воем воют, потому что молодежи уже ничего не нужно – ни семьи, ни отношений. Ни мальчикам с мальчиками, ни девочкам с девочками… Им там даже уже секс не нужен. Они нанимают специальных девчонок, чтобы, там, сходить в кино или в ресторан. Просто где-то посидеть. Или поспать в обнимку. Да-да! Такое тоже есть! – оживлялся отец; Алекс и забыл, или не знал, что «секс» он произносит через мягкое «с», ужасно, как «сервелат». – Это не секс, не что-то такое… Просто лежат и спят. А высшее проявление нежности у них знаешь что? Знаешь, какая услуга?
Алекс уже не сомневался, что сейчас услышит какую-нибудь мерзость, но это даже любопытно.
– Когда она чистит ему уши! То есть парень приходит в такой бордель не бордель, лежит и балдеет, как кот, а эта девчонка нанятая сидит и ватной палочкой, натурально, чистит ему уши. Прямо показывали! Наши сюжет с японского телевидения перевели…
Иногда пещерность отца умиляла – если не начинать думать, что из этих пещерностей складывалась, как из кирпичиков, политика государства, и вот она уже не так невинно била по башке многих живых людей. Но сейчас, когда отец был отключен от творения этой политики (похоже – все-таки – да), этому – безобидному – можно было и усмехнуться.
– …Вот от этого мы пытались спасти страну.
– От чистки ушей?
– Алексей, не дури. Ты прекрасно понимаешь, о чем я. Существовали и существуют многие угрозы. Те, кто говорил, что это бред, – это были или наивные лопухи, но они еще в девяностые имели шанс понять, что к чему, или те, кто делал это корыстно.
– Агенты Госдепа, – саркастически кивал Алекс.
– Люди, которые хотят свалить. Например. Присматривают себе какую-нибудь хотя бы квартирку в Эстонии или потихоньку копят на болгарский паспорт. Ну, самые дешевые варианты. Всем под силу. И очень многие – глобально – не видят будущего у нашей страны и не хотят работать на это будущее, и вот они гораздо страшнее каких-то там агентов на зарплате, потому что их очень много. И они часто действительно не ведают, что творят. Это у них какое-то коллективное бессознательное, которое…