Женщина стала убалтывать, уговаривать, убеждать, что это не займет много времени, но тут Алекс уже более-менее очухался и вежливо, но твердо отказался. Ничего отрицать он не стал. Да в конце концов!.. Все равно – все то ли рухнуло, то ли не рухнуло.
Вспомнил он далеко не сразу.
Поднявшись все же и зверски зевая, он пошел по комнатам. Оказывается, тут может быть даже nice.
На кухне все было так же, как, видимо, и оставили, только водку кто-то вылил или допил. Не могла же она испариться. Разгром тарелочек, вилочек. Рыба, рыба, колбаса. Это так странно. Обнаружить в вечно-стерильном пространстве.
В том, что отец опять испарился, Алекс даже не сомневался.
Но, как ни странно, отец был в кабинете. Он сидел в спортивном костюме за столом, что-то быстро писал, а увидев Алекса, перевернул листок. Это было так странно – не улыбка даже, а сама его поза, сам канон солнечного воскресного утра, когда папа вдруг обнаруживается дома (но, конечно, работает). Эти утра, запрятанные, оказывается, где-то глубоко; мама; все было так, что Алекс чуть не подошел его обнять – просто по «мышечной памяти».
– Доброе утро.
– Доброе. Ты что-нибудь ел?
Алекс так удивился вопросу, что пробормотал «нет еще», хотя и не собирался есть, что тут вообще можно есть – засохшую семгу?..
– Сделай кофе. Мне тоже можешь сделать.
Алекс послушно двинулся было в сторону кухни.
– Кстати, сейчас был странный звонок. От Первого канала.
– Что – будут снимать?
– Да. Какое-то ток-шоу дурацкое… Но я их послал.
– Чего это вдруг?
«Вдруг»?! Отец, видимо, нездоров.
– А что, надо было согласиться?
Да если бы еще неделю назад он согласился на какое-нибудь интервью, любое, хоть для кембриджской газетки, отец бы голову ему оторвал.
– Конечно. Я предлагаю не отказываться. Пора жить своими силами, создавать свою публичность, что ли…
– Пап, ты как, в порядке?.. Я вообще-то давно живу «своими силами».
Прозвучало обиженно.
– Но тебе надо работать на свое имя. Создавать его. Зарабатывать. Не вечно же прятаться у меня за спиной…
Отец как будто специально подбирал выражения одно глупее и двусмысленнее другого, но Алекс героически пропускал это мимо ушей – чтобы не портить утро. Точнее, детское впечатление.
– А смысл?
– Я просто думаю о том, как ты будешь жить, когда меня не будет. Надо уже сейчас готовить какое-то реноме…
– Резюме, ага…
Алекс ушел делать кофе и так задумался, что сделал только себе.
Ощущение загробной жизни не покидало его.
Снова 916, но другой!
Но голос-то, конечно, тот же.
– Алексей Михайлович! Вы не передумали?..
Тут уж и самый законченный скептик поверит в тотальную прослушку.
После маленькой победоносной войны женщины с Первого Алекс медленно пил кофе, не прикасаясь к разгрому на кухонном столе, потом пошел собираться и во всех этих раздумьях чуть не забыл заглянуть к отцу.
– Я все-таки еду на Первый канал.
– Молодец.
– Ты уверен, что это правильно?
– Главное, чтобы ты был уверен, – ответил отец. Он раскладывал какие-то бумаги, конверты. – Мы-то что… Нас можно уже не спрашивать. Нам время тлеть, а вам – цвести.
Fuck, да что еще за «мы»?..
Только что Алекс еще сомневался – даже несмотря на то, что уже надел куртку, – и, пока шел до двери, оглушение наверняка бы рассеялось. Но после отцовской выспренности, явно приправленной издевкой, после этого «сам решай» Алекс опять как обиделся: а решу.
– Ну, тогда пока. Они уже едут за мной, оказывается.
– Принести не забудь.
– Прости, что?..
Он подумал – из «Останкино».
– Ну то, что вчера унес.
Алексу понадобилось много, много времени. Он таращился на отца. Отец ничем не помогал, впрочем, как всегда. Алекс почти физически ощущал свою тупость.
– Пистолет? – наконец догадался он.
Отец посмотрел на потолок.
– Зачем?
– Потому что обыска уже не будет.
Ну ок. Алекс опять спускался в лифте, опять боялся встретить кого-то. Черт возьми, а реально, солнечно-то как!.. – хотя и свежо. Сверток валялся там же – среди хлама, и Алекс еще подивился, какие смешные у «Фольксвагена» педали. Жалко, что это тачка художника, а не отцовская. Надо нагуглить его перформансы… Он заставлял себя думать о чем угодно, пересекая двор, и даже через куртку и через тряпку чувствовал холод металла.
Fuck!
Сначала Алекс подумал – ему показалось. Потом даже вернулся на несколько шагов, хотя не в его интересах метаться с пушкой по этому – насквозь просматриваемому – двору. С торца дома действительно стоял минивэн с эмблемами Первого канала. Совпадение?.. Алекс не сообразил, что повторяет про себя как раз-таки мем из телевизора, и не продолжил привычным «не думаю!», хотя этой шутке даже Тео научился.
Они с самого начала дежурили под окнами?
Отец разговаривал по телефону.
– Да, я понимаю, – деловито отвечал. – Да. Разумеется. Я на месте. Я вас жду.
Алекс ждал, пока он закончит.
Продолжая разговор, отец выдвинул ящик стола и сделал жест.
Алекс опустил туда сверток. Глухой стук.
THEO: ты знаешь легенду про того кто подносил гвозди иисусу?
THEO: точнее не самому иисусу ну ты понял
Отец показал глазами, мол, езжай, и как-то вроде бы даже подмигнул.
– Они уже здесь, – сказал Алекс (почему-то) шепотом.
Отец мигом оторвался от трубки.
– Кто?
– Первый канал.
Отец сердито махнул рукой – отвлекаешь из-за ерунды, – Алекс посмотрел на него и вышел из квартиры.
Молчание в эфире
Еще когда Алекс только подходил, минивэн включил фары, как будто собрался его давить.
Открылась дверь.
– Здравствуйте, товарищи, – сказал Алекс, хотя не собирался троллить государственное телевидение.
Помимо водителя за перегородкой (вполне приличной, не такой, как изгрызенное временем оргстекло в кебах) в салоне сидели двое – мужчина и женщина; по европейской традиции Алекс пожал руку обоим, что женщина приняла с недоумением. И они сразу поехали.
Алекса встретили так холодно, что он подумал, будто сел не туда.
– Это вы мне звонили?
Ему ужасно не нравилась вся эта затея с телевидением, и вообще его сегодня странно потряхивало: он кожей чувствовал, как меняется мир вокруг.
Она не поняла.
– Ну, вы мне звонили насчет интервью?
– А, нет, это была не я.
Ну отлично.
Чтобы не было дальнейших расспросов, тетка отвернулась к окну.
Они довольно быстро доехали по 1905 года до одноименного метро – Алекс проводил взглядом те дома, за которыми вроде как было кладбище, – и уже дальше, за всякой «Электроникой на Пресне», на проспекте, названия которого он не помнил, они поползли. Сколько здесь до «Останкино»? Минут сорок? Час?.. А по пробке?.. Мысль о том, что они так и будут тут плавиться в тяжелом молчании, угнетала Алекса, хотя разговаривать хотелось еще меньше.
Но надо заставлять, раскачивать себя.
– Как вам в голову пришла идея этой программы – дети у власти, дети от власти? – выспрашивал он с настырностью, ему несвойственной.
И женщина, и мужчина старались не смотреть на него.
– Наверное, столько изменений вокруг, – подсказал Алекс.
Женщина кивнула.
– Если не секрет, кто вы?
– Менеджер дирекции развлекательных программ.
Хм, развлекательных. Ладно. Но можно было и представиться по имени.
– А вы?
– И я менеджер, – ответил мужик, не отлипая от телефона.
Алексу тоже бы стоило почитать, чтобы в студии все новости последних суток не стали дня него сюрпризом. Но BBC и прочее открывалось через пень-колоду, а флагманы российской независимой прессы сосредоточились на частностях. РБК на главной разместил какой-то кирпич о биржевых делах, что логично, потому что на фоне революций курс рубля прыгал.
ALEX: в россии что то действительно меняется
ALEX: я еду на телевидение
THEO: wow ты станешь молодым лидером?
ALEX: не бойся я тебя не брошу даже когда возглавлю страну
THEO: я приеду к тебе как байрон
ALEX: wow неожиданный образ
ALEX: кстати ты не помнишь это байрон что то писал про холодную телятину?
THEO: вот уж не знаю чем его угощали при русском дворе
ALEX: при каком еще русском дворе?
THEO: ты дубина он же был фаворит вашей императрицы
ALEX: ахаха это ты дубина фамилия бирон пишется через i
Алекс глядел на еле ползущие машины за окном, на солнечные блики – ну, вроде как и повеселее.
Телефон. У женщины. Почему она не берет трубку.
Ощущение, что что-то привычное, устойчивое и прочное сдвинулось, началось с того момента, когда меня разыскали на занятиях в академии и передали, что Маленков просит меня приехать на Ближнюю. Это было уже невероятно – чтобы кто-то иной, а не отец, приглашал приехать к нему. Но это уже я все описала. Я с этого начала.
Но это не конец. Я еще не хочу кончать мои письма.
Служебное расследование: почему следственная группа ГСУ СК первой оказалась на месте
Шлагбаум на Красной Пресне был поднят, во дворе стояли (зачем-то) две скорые, две же машины Следственного комитета – с красной полосой, как скорые, только черные. И еще одна – с мигалкой, но без опознавательных знаков. Ее можно было принять за служебную машину отца. Но отец на такой не ездил.
Навалившаяся тупость позволила Алексу легко, без тряски, без заминок, войти в подъезд. Уже хорошо.
Возле поста охраны тусовались два мента.
– Здравствуйте! Меня зовут Алексей Николаев. Я сын Михаила Андреевича Николаева.
У него даже не дрогнул голос, и он даже полез за паспортом, но это было не нужно.
– Тут его сын, – сказал мент в рацию и прослушал в ответ диковатое «давай».