– Как хорошо, что вы такой бдительный, господин бывший атаман разбойников! – сказал Тренк, как только сумел чуть-чуть успокоиться. – Эта кроха, по-моему, ещё тот фрукт! Такая маленькая и уже воровка! – При этом он всё моргал и моргал. – Дорогой господин дядя, отдайте мне эту маленькую преступницу; я проучу её, чтобы она больше никогда не пыталась воровать рыцарское добро!
Рыцарь Ганс задумчиво посмотрел на Миа-Мину, а девочка тем временем перестала царапаться, кусаться и орать и вместо этого чесала спину Хрюнчику, а тот, ласково похрюкивая, тёрся боком о её ноги. Потом рыцарь Ганс кивнул, давая разрешение.
– Но только не слишком наказывай её, дорогой племянник! – сказал он. – Ведь она, в конце концов, ещё ребёнок, поистине, и она ещё ничего у нас не украла, а почему она шпионила за нашим шатром, я просто не понимаю.
Тут атаман разбойников с лёгким недовольством передал Тренку свою добычу, потому что он и сам хотел бы наказать девчонку, но ни он, ни рыцарь Ганс не удивились, почему маленькая пленница так спокойно и кротко, как овечка, пошла за пажом, хотя только что едва не откусила палец бывшему атаману.
– Миа-Мина, – прошипел Тренк, едва они вышли из шатра, – ничего не говори! Сейчас я тебе всё объясню! – С этими словами он, гордо выпрямив спину, как и положено настоящему сыну благородного господина, повёл её с площади, и хотя Миа-Мина наверняка чуть не лопалась от любопытства, она смогла взять себя в руки и молча семенить за ним, так что никто из множества рыцарей, их оруженосцев и свиты, которые готовились теперь к вечернему пиру, действительно не обратили на них внимания.
– Так! – сказал Тренк, когда они с поросёнком на верёвочке подошли к кустам, за которыми могли спрятаться. – Тут нас никто не услышит! Миа-Мина, сестрёнка моя! Как я рад тебя видеть! – Тут он обнял её и так крепко прижал к груди, что у Миа-Мины чуть не перехватило дыхание. Но, к счастью, не перехватило.
– Тренк Тысяча Ударов, мой старший брат! – воскликнула Миа-Мина, отдышавшись. – Неужели это ты? Я видела тебя на турнире, когда ты подавал оружие маленькому, толстому рыцарю, но не могла поверить, что это и вправду ты! – Тут она отошла на шаг, чтобы лучше разглядеть брата, и начала смеяться, и смеяться, и смеяться, что даже скорчилась на земле от смеха. – Как ты одет! Ты выглядишь смешно!
– Я выгляжу как паж благородного господина! – с достоинством возразил Тренк и с лёгкой обидой посмотрел на свой бархатный камзол. – Потому что я им стал, Миа-Мина! И тут нет ничего смешного.
Тут он поведал ей обо всём, что ему довелось пережить, когда он ушёл из дома, и тогда Миа-Мина перестала смеяться и не сводила с него восхищённых глаз.
– Тренк, какой ты отважный! – сказала он. – Чего ты только не пережил!
– Миа-Мина, но только рыцарь Ганс никогда и ни за что не должен узнать, что я вовсе не его племянник! – прошептал он. – И нашим добрым родителям ты не должна ничего рассказывать. Кто знает, вдруг они проговорятся кому-нибудь и выдадут меня! Это должно оставаться нашей с тобой тайной, пока я когда-нибудь сам не стану рыцарем и не смогу забрать вас в мой замок! Клянись, что ты никому меня не выдашь!
– Я клянусь, – прошептала Миа-Мина и подняла правую руку, и хотя она не знала точно, как это делается, Тренк всё равно принял её клятву. Он ведь знал, что его младшая сестрёнка всегда держит слово.
– Хорошо, у меня ещё много дел! – сказал Тренк. В этот момент со стен замка прозвучала труба герольда. Это означало, что всех рыцарей приглашают в замок на большой прощальный пир, и Тренк должен торопиться, потому что ему непременно хотелось там присутствовать.
Но перед этим он торопливо снял с пояса кожаный кошель, в котором на всякий случай носил золотую монету, как велел ему рыцарь Ганс.
– Вот, это тебе! Родителям скажешь, что благородный господин подарил тебе монету, когда ты показала ему дорогу до другого города! Теперь вы пару недель не будете знать голода и у вас в супе будет кусок мяса.
Тут Миа-Мина попробовала монету на зуб, чтобы убедиться, что она настоящая, а потом обняла на прощание своими худыми ручками сначала Хрюнчика, а потом и Тренка.
– Никогда-никогда я не выдам, Тренк, что ты на самом деле сын крепостного крестьянина Хауга Тысяча Ударов, который каждую неделю получает плетью от своего господина! – воскликнула она. – До свидания, Тренк! Твоя тайна будет надёжно храниться у меня, словно в ларце с самоцветами.
Глава 42,в которой все приходят на пир
Пожалуй, ты можешь себе представить, что у Вертольта Лютого, вообще-то, не было никакого желания устраивать пир для многочисленных гостей, после того как он уже в первом поединке был так позорно изгнан с ристалища. Когда он приглашал рыцарей на турнир, то наверняка рассчитывал, что станет победителем и что вечером гости будут поздравлять его один за другим и выражать своё восхищение, а сиятельный князь даже дружески похлопает его по плечу в знак признания, что юные девы будут с обожанием взирать на него – словно современные девушки, которые во все глаза смотрят на кинозвезду и просят у неё автограф. Конечно, тут об автографе речи не шло, ведь рыцарь Вертольт не мог написать ни единого слова и вместо подписи всегда ставил три крестика.
Однако всё вышло совсем по-другому, и Вертольт больше всего хотел отменить праздник, но только, конечно, это было невозможно, ведь и свиньи были давно заколоты, и пироги готовы, а бочки с вином уже выкатили из подвала. Поэтому праздник всё равно должен был состояться, ничего не поделаешь. Но если ты думаешь, что Вертольт мог сделать хорошую мину при плохой игре и дружески приветствовать гостей у входа в большой зал, а потом даже сказать здравицу в честь сиятельного князя, как это полагалось, значит, ты пока так и не понял, что за жуткий тип был этот рыцарь. Он ужасно не любил и совершенно не умел проигрывать (конечно, таких людей ты тоже знаешь). Поэтому он сидел на собственном пиру с кислой физиономией, а когда один из гостей что-то сказал ему, то просто повернулся к собеседнику спиной, как это делают малыши на детском празднике, если проигрывают в какой-нибудь игре. Ты только представь себе! А ведь ещё недавно он пытался изображать благородного и славного рыцаря!
Но, к счастью, раздался звон, и в зал вошли повара, поварята и служанки с большими блюдами, на которых они несли свиное жаркое, жареную телятину и кур с хрустящей корочкой. На одном блюде между грудой маленьких морковок даже лежала глазированная свиная голова, и казалось, будто она улыбается.
Поэтому все сели за стол и приступили к еде.
Во время ужина Вертольт Лютый непрестанно метал в маленького рыцаря Ганса острые как копья взгляды, потому что был уверен, что это он победил его утром. Но рыцарю Гансу это было безразлично, и всем другим гостям тоже, потому что угощение оказалось хорошим, вино замечательным, и поэтому их совершенно не волновало плохое настроение хозяина замка.
Когда было съедено жаркое и выпито довольно много вина, а Вертольт по-прежнему не проявил намерения встать и провозгласить тост за сиятельного князя, как полагается хозяину пиршества, сиятельный князь, в конце концов, тяжело вздохнул и поднялся сам. Обглоданной куриной косточкой он постучал по своему кубку, показывая всем, что хочет произнести небольшую речь.
И все сразу затихли.
– Дорогие гости! – произнёс князь. – И, конечно, дорогой Вертольт, наш хозяин! От имени всех присутствующих я хочу поблагодарить вас за турнир…
Но договорить фразу он не смог. Если до этого Вертольт молча сидел в своём кресле и поглощал куриные ножки, свиные рульки и куски телятины, словно голодал неделю, то теперь он уже не выдержал.
– И всё-таки победил я – ик! – зарычал он. Возможно, у него уже отяжелел язык, потому что он и сам налегал на своё превосходное вино. – И всё-таки я – ик! – победитель турнира! Мыши! Всё сплошной обман – ик! – всё лишь обман!
В зале повисла мёртвая тишина, потому что перебивать сиятельного князя, когда он говорит, было очень и очень невежливо, и такого ещё никогда не случалось.
Но сиятельный князь не вышел из себя.
– Как я только что сказал, – продолжал он, – мы все благодарим вас, дорогой Вертольт, за увлекательный турнир, за чудесный праздник и…
– И всё-таки победитель – ик! – это я! – снова прорычал Вертольт, и от гнева на его лбу надулись вены. – Всё-таки я – ик! – победитель турнира! Мыши! Всё лишь об… – ик! – … ман!
Вообще-то, сиятельный князь был добродушным человеком, и его не так просто было вывести из себя, но и его терпение оказалось под угрозой.
– Я удивляюсь, Вертольт, что вы не хотите понять, что проиграли! – сказал он. – По правилам турнира…
Но тут Вертольт в ярости закричал на него.
– Правила турнира – ик! Всё обман! Мыши! Всё обман! Жирный – ик! – коротышка – ик! – Ганс не сможет победить и моего поварёнка, даже если они будут драться – ик! – на скалках!
При этом Вертольт наклонился над столом так, что его дыхание, смесь жареного мяса, вина и нечищеных зубов, ударило прямо в лицо сиятельному князю. И тогда князь наконец рассердился не на шутку.
– Хорошо, рыцарь Вертольт, раз уж вы так хотите! – воскликнул он, и все гости съёжились, потому что ещё никогда не видели своего князя в таком гневе. – Вы утверждаете, что рыцарь Ганс сражается хуже, чем вы? Тогда мы проверим это ещё раз!
Ты можешь представить, как испугался Тренк? У него сердце ушло в пятки от страха, как, впрочем, и у рыцаря Ганса. Ведь маленький Шнёпс был уже далеко отсюда, и как теперь рыцарь Ганс сможет победить Вертольта Лютого, если ему в самом деле придётся выйти с ним на поединок, никто из них не знал.
Но тут, к счастью, сиятельный князь продолжил свою речь:
– Уже долгое время кровожадный дракон держит в страхе мои земли! – воскликнул он. – И ещё ни одному рыцарю не удалось победить дракона! Поэтому я, ваш князь и повелитель, приказываю вам обоим, Ганс фон Славбург и рыцарь Вертольт, отправиться в дорогу, чтобы раз и навсегда устранить эту проблему. И тот из вас двоих, кто принесёт мне голову дракона в доказательство того, что этот огнедышащий змей побеждён, или пусть даже его хвост, когти или зубы, тот и будет объявлен лучшим рыцарем! А в награду победитель сможет потребовать у противника всё, что захочет, и побеждённый должен будет отдать ему это.