— Вы живете далеко за городом? — вежливо поинтересовалась она. — Просто завтра утром мне надо быть на работе, и...
— Уинетт, присоединяйся к нам с Сузан!
Она нахмурилась сильнее, поняв вдруг, что музыка закончилась, а рядом с ними почему-то оказался Юджин. Она и не видела, как он встал из-за столика и пересек зал. Едва он протянул к ней руку, Гвендолин отшатнулась, не успев даже понять, что делает, и теснее прижалась к незнакомцу.
Поскольку смотрела она только на Юджина, то не заметила, как тот на мгновение недовольно поморщился, наблюдая за сценой, что разыгрывалась перед его глазами.
Вот уж чего ему сейчас не хватает, так это крепко подвыпившей девчонки, которая откровенно предлагает себя... Ведь, если не брать в расчет боевую раскраску, она совсем еще ребенок. Оставить ее здесь в таком состоянии — значит отдать в полную власть этого Юджина или кого-то еще вроде него. Может быть, она и дурочка, но такого явно не заслуживает.
— Боюсь, ты опоздал, Юджин, — ровным тоном ответил он. — Мы с... Уинетт уже собираемся уходить.
Гвендолин бросила на него удивленный взгляд. Он назвал ее Уинетт и еще сказал, что они собираются уходить... Но теперь это уже не нужно, раз Юджин зовет ее...
Однако не успела она и слова сказать, как длинные мускулистые пальцы сжали ее руку и каким-то непостижимым образом она оказалась спиной к Юджину. Незнакомец уверенно вел ее прочь.
— Ты в пальто? — поинтересовался он, когда они дошли до двери.
Гвендолин ошеломленно помотала головой.
— Очень жаль, — заметил он и скептическим взглядом окинул ее платье.
— Но Юджин... — хрипло запротестовала девушка, пытаясь повернуть назад.
— Забудь о нем. Он вовсе не для тебя, — решительно заявил мужчина. — А теперь пошли, нам надо поскорее выбраться отсюда.
Огненные язычки страха опалили ее. Совершенно очевидно, что ему не терпится заняться с ней любовью... А затем резкий холод сковал тело. О чем только она думает, уходя с банкета с совершенно незнакомым мужчиной?
Но, с другой стороны, если сейчас она вернется в зал одна, Юджин поймет, что был прав: она действительно скучная, занудная... и бесполая.
Крепко держа за руку, незнакомец повел Гвендолин вниз, на подземную стоянку. Открыл дверцу обтекаемого «феррари» с откидным верхом, почти силком усадил на сиденье, застегнул ремень безопасности, а затем захлопнул дверцу, обошел машину и уселся за руль.
Внутри автомобиля восхитительно пахло дорогой кожей и чем-то еще — незнакомым и возбуждающим. Через несколько секунд Гвендолин поняла наконец, что этот запах исходит от незнакомца... Едва эта мысль пришла ей в голову, она вспыхнула и содрогнулась, отчего ее спутник нахмурился, внимательно посмотрел на нее и спросил:
— Послушай-ка, тебя ведь не тошнит, а? Потому что если да, то...
Она замотала головой.
Верно, ее немного поташнивало и голова разболелась просто ужасно, только ей вовсе не было плохо. Больше всего на свете ей хотелось немного поспать. Пока машина выезжала со стоянки на темные улицы города, дремотная истома охватила ее. Гвендолин откинула голову на подголовник и прикрыла глаза.
— Где ты живешь?
Не дождавшись ответа, Даниел Хартли нахмурился и перевел взгляд с дороги на пассажирку. И нахмурился сильнее, поняв, что та спит глубоким, безмятежным сном. Спит, как малое дитя! Сколько же она выпила? Очевидно, достаточно для того, чтобы стать опасной и для себя самой, и для других. Если бы у него была хоть крупица здравого смысла, он оставил бы ее там, где она прицепилась к нему. Наверняка кто-нибудь из сослуживцев довез бы ее до дому. Или нет?..
Даниел должен был улетать ранним утренним рейсом в Ванкувер, и подвыпившая девчонка представлялась обузой, которая меньше всего на свете была ему сейчас нужна. Все дело в гипертрофированном чувстве ответственности, решил он, поскольку у меня три сестры, и все младшие.
Тяжело вздохнув, он сказал себе, что уже слишком поздно везти эту дурочку назад и заталкивать в банкетный зал, особенно когда там околачивается тип вроде Юджина. Проще всего забрать с собой, уложить в комнате для гостей, а с утра пораньше, перед отлетом, отвезти домой. К этому времени она наверняка протрезвеет и поймет, какой опасности подвергалась, ведя себя подобным образом.
Хартли предпринял еще одну попытку разбудить девушку, заранее зная, что даром теряет время. На мгновение она приоткрыла глаза, тупо поглядела на него, а затем снова опустила веки, прежде чем он успел сказать ей хоть слово. Почувствовав, как привалилось к нему тело девушки, Даниел понял, что она снова погрузилась в глубокий сон...
4
Гвендолин открыла глаза и с беспокойством оглядела незнакомую спальню.
Комната была оформлена в серо-белых тонах, окно закрыто жалюзи. А она лежала на большой кровати — постельное белье накрахмалено и сияет безупречной белизной — под мягким серебристо-серым шерстяным пледом.
В одну секунду девушка поняла, что это спальня мужчины, и ее охватила паника. Гвендолин с трудом попыталась сесть и ахнула от нового потрясения, увидев, что на ней остались лишь трусики.
Она понятия не имела, каким образом тут оказалась. Последнее, что она могла припомнить, — это банкет в честь дня рождения отца Юджина. Там она с кем-то танцевала. Но с кем? Гвендолин напрягла память, и ужасающие в своей сути сцены встали перед ее мысленным взором.
Она вспомнила, как пила шампанское, потом коктейль, как увидела Юджина вместе с Сузан... как взгляд ее остановился на...
Гвендолин громко застонала. Господи, что же она натворила?! И что сделал с ней незнакомец, с которым она ушла с банкета?!
Впрочем, факты говорили сами за себя: есть только одна причина, по которой она могла оказаться сегодня утром в его постели...
Тошнота подступала к горлу, а голова болела так, словно по ней кто-то ударил, но — удивительное дело! — Гвендолин совсем ничего не помнила из событий минувшей ночи. Ее тело не мучила боль, и не было никаких признаков, что она перешла роковую грань, отделяющую девушку от женщины.
Сделав неимоверное усилие, Гвендолин уселась посреди необъятной кровати, пытаясь преодолеть слабость от накатывающей тошноты и отвращение к самой себе. В эту минуту дверь спальни неожиданно распахнулась.
При свете дня он казался еще выше, чем ей запомнилось. Вероятно, он только что принял душ, потому что его зачесанные назад волосы были влажными, а на коже остались капли воды. На нем было лишь полотенце, обернутое вокруг бедер. Тело казалось твердым и мускулистым, и темная полоска волос, что спускалась по его груди, странно взволновала Гвендолин.
Она заметила, что в руках у него чашка с каким-то напитком. Но едва он приблизился к кровати, Гвендолин инстинктивно отшатнулась, судорожно рванув на себя плед и глядя на незнакомца полными ужаса глазами.
— А-а, ты уже проснулась! Очень кстати, так как через полчаса мне надо уезжать. Я подвезу тебя по дороге в аэропорт. Вот, я принес тебе чаю. Если хочешь выпить аспирин, то возьми в ванной, в шкафчике.
Как же так: он говорит совершенно будничным тоном?..
Тем временем мужчина присел на край кровати. И когда матрас ощутимо прогнулся под его весом, Гвендолин покраснела.
От него пахло лимонным мылом, лицо блестело — очевидно, он только что побрился. От одного вида его гладкого загорелого тела девушка задрожала, и эта дрожь уже не отпускала ее, хотя Гвендолин и отгоняла от себя страшные, мучительные предположения.
— Если тебе нехорошо...
Она покачала головой, прикусив нижнюю губу и испытывая мучительный стыд. Совершенно очевидно, что он привык к такого рода приключениям, тогда как она...
На стене напротив кровати висело зеркало, и Гвендолин увидела свое отражение. Неудивительно, что он подумал, будто ей плохо: лицо у нее бледное, даже с каким-то зеленоватым оттенком! Она нахмурилась, неожиданно вспомнив о макияже, и пальцы ее коснулись чисто вымытого лица.
Словно прочитав ее мысли, незнакомец сухо произнес:
— Я умыл тебя.
Краска залила только что совсем белое лицо, и Гвендолин содрогнулась, слишком ясно представив себе все, что, вероятно, он делал, пока она была пьяна и ничего не понимала.
Отвращение охватило ее... отвращение не только к себе самой, но и к этому мужчине.
Да как он посмел! Разве мужчина может заниматься любовью с женщиной, если она не в состоянии осознавать, что с ней происходит?.. Но ведь мужчины так не похожи на женщин! Мужчины совсем иные, и если уж быть честной, так надо признать, что она сама виновата, раз он подумал, будто с ней можно вести себя, как с...
Ее затрясло с новой силой. Краем глаза она увидела, как незнакомец потянулся к ней, и ту же отпрянула. Испуг во взгляде ясно выдавал обуревающие ее мысли.
Даниел нахмурился. Неужели эта маленькая дурочка действительно поверила, будто... Он не знал, что лучше: выбранить ее как следует или расхохотаться. Он вспомнил, какой маленькой она показалась ему, когда он нес ее от машины к дому, как доверчиво прижималась к нему. Какой хрупкой выглядела, когда он помог ей стянуть это впившееся в тело платье, а затем отвел в ванную и смыл кошмарный макияж.
Собственно говоря, он обращался с ней так, словно она была одной из его сестер. А она сейчас смотрит на него круглыми от ужаса глазами, будто считает его насильником.
Да, это было бы для нее хорошим уроком, если бы я действительно воспользовался ее доверчивостью, мрачно размышлял Даниел, рассматривая девушку. Не увези я ее с банкета прошлой ночью, нечто в этом роде непременно случилось бы.
Не надо иметь семи пядей во лбу, чтобы понять, что с ней произошло. Эта глупышка переживает из-за несчастной любви, и виной тому Юджин Флинкер-младший. Вот уж кто наверняка не преминул бы воспользоваться ситуацией, не упустил бы своего, не задумываясь о последствиях.
Даниел видел, как напугана эта девочка... Он собрался было успокоить ее, но передумал. Возможно, будет лучше, если он оставит все как есть: пусть считает, что произошло худшее. Она выглядит такой напуганной, потрясенной, что, вероятно, никогда больше не станет вести себя безрассудно. С одной стороны, это довольно жестоко. Но с другой — если благодаря этому она не будет больше рисковать так, как вчера вечером, то в конце концов окажется, что он сейчас делает ей одолжение. И вместо того, чтобы сообщить правду, Даниел поставил чашку с чаем на столик, снова потянулся к ней через кровать, положил руки на плечо Гвендолин, слегка встряхнул ее и поинтересовался: