– Да… Да, я близкий человек… А он… Саша… Он сильно разбился?
– Сильно. Я не буду вам раскрывать всех медицинских подробностей, но собирали его на хирургическом столе долго, почти шесть часов. И до сих пор пока ничего не ясно…
– А вы кто? Вы хирург?
– Нет, я тут пока в интернах бегаю, на подхвате. Меня Олегом зовут. Вот поручили мне родственников по телефону разыскать… Странно, да? Машина почти всмятку, водитель с переломами и разрывами мягких тканей, а телефон целехонек… Бывает же…
– А… Можно мне к нему? Я прямо сейчас приеду…
– Не советую. Ну что вы здесь станете делать? В коридоре сидеть? В реанимацию вас все равно не пустят.
– Ну… Я хотя бы телефон заберу… Надо ведь жене его сообщить… И дочери…
– А вы не знаете их телефонов, стало быть?
– Нет. Не знаю.
– А… Ну да, как я сразу не догадался… Вы же Заяц! Человек близкий, конечно, но к семье не имеющий отношения!
– Вы хотите сказать, что я любовница? Нет, я не любовница. Я… Да это не важно, в общем, кто я… Так вы отдадите мне телефон или нет?
– Отдам, конечно. Надеюсь, сами с его семьей разберетесь. Видать, такая семья, что не спохватываются уже второй день… И даже входящих вызовов почти нет, только ваших штук тридцать, не меньше. Потому я вам первой и позвонил…
– А можно прямо сейчас за телефоном приехать?
– Да можно, отчего ж нельзя.
– А как я вас найду? В какой больнице он лежит?
– Да я сейчас вам все объясню… Запоминайте…
Зоя очень старалась сосредоточиться и слушать внимательно, но в голове будто молоток от страха стучал, и приходилось все время этого Олега переспрашивать. Благо он оказался терпеливым и все ей втолковал – и как добраться, и в какой корпус идти, и где его там искать…
И наружность у него оказалось вполне симпатичной. Улыбчивый такой крепыш с добрыми насмешливыми глазами. Отдавая ей телефон, он взял ее ладонь в свои руки, проговорил тихо и мягко:
– Да не волнуйтесь вы так, Зоя… Вон на вас даже лица нет. Все страшное уже позади, поверьте. Справится ваш… Ваш близкий человек. Все будет хорошо, не волнуйтесь.
– Спасибо, Олег. А может, все-таки… Можно к нему, а? Может, вы проведете меня тихонечко, пока никто не видит? Я только одним глазком… Я только за руку его подержу… Ну, пожалуйста, мне очень, очень нужно…
– Любите его, да?
– Да… Очень люблю… Пожалуйста…
– Нет, Зоя. Нельзя. Ну правда, нельзя… Давайте я лучше вам номер своего телефона оставлю и ваш номер тоже запишу. Как только можно будет, я вам позвоню… Договорились?
– Да… Спасибо…
– Но вы все-таки жену его разыщите, ладно? А то как-то нехорошо получается, согласитесь.
– Да, я поняла. Я все сделаю, слово даю. Спасибо вам, Олег.
– Да не за что. Эх, меня бы кто так любил… Даже завидно, ей-богу…
Зоя хотела ему ответить, но не успела – Олега сердито окликнула проходящая мимо суровая женщина в медицинском синем костюме:
– Завьялов! Здесь не место для свиданий, что вы здесь устроили! Вам что, заняться нечем, да? Идите за мной, Завьялов!
Олег быстро пожал Зоину руку и затрусил вслед за суровой женщиной, вобрав голову в плечи. Она еще что-то выговаривала ему на ходу…
А Зоя осталась стоять одна. Почти автоматически глянула на дисплей Сашиного телефона – зарядка почти на нуле… Но кажется, ее зарядное устройство подходит к его модели… Надо срочно ехать домой, надо действовать. То есть вычислять в памяти телефона номер его жены… Странно, что она даже имени ее не знает. Как-то не интересовалась никогда, как зовут эту женщину… Но ладно, разберется как-нибудь. И позвонит ей. И скажет…
Всю дорогу домой она думала, что ей скажет. Вернее, как скажет. Наверное, так сразу нельзя – чтобы в лоб… А с другой стороны – почему же нельзя? Она ведь жена, она в первую очередь волноваться должна, куда муж пропал и что с ним.
Наверное, жена спросит, кто она такая… И почему именно ей позвонили из больницы… Не станешь же объяснять логику интерна Олега относительно того, что «зайцами» записывают в телефон только очень близких людей! И потому он решил позвонить именно ей, тому самому Зайцу! А может, и не придется ничего объяснять, до того ли ей будет… Все-таки с мужем беда…
И вообще, о чем она думает! Какие-то мысли странные в голову приходят, будто с кем-то посторонним беда произошла! Саша там в реанимации лежит, один… Ему плохо и больно… А она думает, под каким соусом все произошедшее его жене подать! Наверное, зря она все-таки из больницы уехала. Надо было все-таки прорваться в реанимацию, хоть одним глазком на него глянуть…
Так задумалась, что проехала свою остановку. Вышла из автобуса, поплелась до дома пешком. Именно поплелась, потому что ноги не хотели идти, подгибались в коленках. И во всем теле была такая слабость, будто она заболела.
Около подъезда ей встретилась соседка, та самая Тамара Семеновна, которая так пеклась о двусмысленности Сашиного проживания в квартире, когда умерла мама. Тамара Семеновна, проходя мимо, глянула на нее мельком и вдруг остановилась, спросила испуганно:
– Что это с тобой, Зоенька? Может, случилось чего? На тебе прям лица нет…
– Да ничего со мной не случилось, отстаньте! – ответила почти злобно.
– Да я ведь вижу… Ты бы мне не грубила, дорогая моя, а лучше бы поделилась да рассказала, какая у тебя беда… Я ведь тебе не чужая, правда? Я ж от души спрашиваю, беспокоюсь… Одна девчонка осталась, без пригляду… Всякое может быть…
– Я не девчонка, я взрослый человек, Тамара Семеновна. И вообще… Один раз вы уже за мной приглядели, хотя вас об этом никто не просил… Больше не надо, успокойтесь.
– А… Ты, наверное, имеешь в виду маминого мужчину, который вроде как с тобой жить остался… Нет, а в чем я тогда была не права? Он маму похоронил и остался, главное дело, в квартире рядом с молодой девчонкой проживать, ага! Да ты мне спасибо должна сказать, что я его пристыдила да восвояси отправила! Будто сама не понимаешь, что с тобой могло произойти!
– А что со мной могло произойти, Тамара Семеновна?
– Что, что… Сама должна понимать…
– А я не понимаю! Объясните!
Зоя и сама не отдавала себе отчета, чего так взъярилась. Видимо, сошлось на бедной Тамаре Семеновне все пережитое отчаяние после ухода Саши, вся боль ее неприкаянной и неразделенной любви… Даже стало жалко ее немного – она ведь и впрямь из лучших побуждений действовала. Из благих намерений. Не станешь же объяснять, куда обычно ведут благие намерения.
– Ладно, Тамара Семеновна, простите, что нагрубила. Пойду я, некогда мне… – уже почти равнодушно проговорила Зоя, отворачиваясь.
– Да погоди, куда ты… Скажи хоть, что у тебя случилось-то… Может, я помочь как-то смогу…
– Нет. Не можете. Все, что могли, вы уже сделали. Всего доброго, Тамара Семеновна. До свидания.
Повернулась, быстро заскочила в подъезд, поднялась в квартиру. Первым делом нашла зарядное устройство, подключила к питанию Сашин телефон. Потом села на кухне перед ним, сложив на столе руки. Ну все, теперь можно искать номер его жены…
Не смогла. Отчего-то вдруг страх накатил. Такой сильный, что чуть не задохнулась: а вдруг он умрет там, в реанимации? Пока она вычисляет номер телефона его жены… Да ну его к черту, этот номер! Жена ведь его не ищет! Если бы захотела, нашла бы! Не так уж трудно обзвонить все больницы, если приспичит! Значит, не приспичило? А вдруг он там действительно умирает?
Подхватилась со стула, заметалась по комнатам. Страх был таким сильным, что заболело в груди, трудно было дышать. Рванула на себя створку окна, вдохнула холодного воздуха, то ли проговорила, то ли вскрикнула отчаянно, глядя в небо:
– Господи… Господи, если ты есть… Пожалуйста, пусть он будет жив… Пожалуйста, Господи… Сделай так, чтобы он был жив…
Крик получился слабым и писклявым каким-то, зато от холодного воздуха немного пришла в чувство. И вдруг увидела себя со стороны – жалкую испуганную просительницу. Даже если сам Господь ее слышит, то он ею сейчас недоволен, наверное. Вместо того чтобы дело делать, она по квартире мечется да в открытое окно скулит, бедолага. Вот что ей в больнице сказали? Забыла? А ведь сказали, что операция успешно прошла, что Сашу всего после аварии обратно собрали, хоть и трудно было, и невозможно практически… Значит, и дальше все будет в порядке. С чего она взяла, что он может умереть? Вот идиотка! Сама же беду своей истерикой накликает… Все, все, соберись, несчастная истеричка! Закрывай окно, дело делай…
Вернулась на кухню, взяла руки в телефон. Попробовала вычислить, кто есть Сашина жена по женским именам, записанным в памяти. Даже наугад позвонила куда-то… Было или занято, или «номер абонента сейчас недоступен, перезвоните позже».
О! А вот и знакомое имя – Вика! Это же Сашина дочь! Вот и хорошо, вот и отлично… Все не пальцем в небо…
Вика ответила быстро, голос был возбужденно радостным:
– Да, пап! Привет! Как я рада, что ты позвонил! Але, пап! Ты где? Почему я тебя не слышу?
– Это не папа, Вика… Это я… Зоя…
– Не поняла… Какая Зоя?
– Ну, Зоя… Мы с тобой виделись один раз, ты к нам домой приходила… Вернее, к отцу приходила… Помнишь, я тебя потом догнала, когда ты быстро ушла…
– Ах да… Помню, конечно. Ты дочь той женщины… Хотя это не важно, в общем… А папа где? Почему ты мне с его телефона звонишь? С ним что-то случилось, да? Ну же, говори, не молчи!
– Твой папа в больнице, Вика. Он попал в аварию два дня назад. Ему операцию делали, сейчас он в реанимации лежит… Слышишь меня, Вика?
– Слышу… То есть как, в реанимации… Господи боже мой, что же это такое… Папочка, милый…
– Вика, возьми себя в руки. Надо Сашиной жене сообщить, слышишь? То есть… Маме твоей сообщить.
– Но мама сейчас в отпуске, на Бали… Она там еще неделю будет… Она не сможет прилететь… Я лучше сама прилечу… Да, я сама, конечно… Я сейчас же поеду в аэропорт и первым же рейсом…
– Ох, я ж забыла… Ты же в Уссурийске живешь, Саша мне говорил! Так далеко…