Я вошла в аэропорт имени Кеннеди с глазами, завязанными плотным шерстяным шарфом.
Майкл нес мои вещи, Вера держала меня за руку.
Я была солдатом, которого ведут на линию огня.
Жанной Д'Арк по дороге на последнее барбекю.
– Элиза, – прошептала Вера, – люди смотрят.
– Наплевать. Пусть думают, что я слепая.
– Если ты слепая, зачем тебе шарф?
Вера довела меня до стойки регистрации, и я слышала, как Майкл продиктовал мое имя и номер рейса женщине за стойкой. По голосу я решила, что она похожа на добрую волшебницу Глинду. Я представила себе, что на ней тюлевое розовое платье и большая золотая корона, и мне стало спокойней.
– Можно мне место у окна? – Я держала паспорт в протянутой руке, пока Глинда не взяла его. – Я знаю, что у прохода безопасней, но думаю, что мне придется время от времени выглядывать наружу.
Глинда сказала, что мне повезло. В первом классе оставалось единственное место у окна. И на короткое мгновение я почувствовала прилив храбрости.
Глинда отдала Майклу мой посадочный талон.
– Посадка начнется через сорок пять минут, – сказала она. – Но чтобы пропустить вас, я должна взглянуть на ваше лицо.
– Элиза, – потребовал Майкл.
Я на полсантиметра приподняла повязку, чтобы Глинда могла убедиться, что именно меня видит на фотографии в паспорте. Она успокоилась, а я – нет. Она совсем не была похожа на добрую волшебницу. У нее были резкие черты лица и масса мелко вьющихся жестких волос.
Я опять опустила повязку на глаза и с эскортом направилась к выходу в зал отправления. Мы шли очень медленно, а потом Майкл вообще остановился.
– Полицейский контроль, – сказал он. – Тебе придется это снять.
Я развязала шарф, а когда открыла глаза, мне показалось, что я стою у входа в торговый центр. Вокруг была масса магазинов и закусочных, и меня немного беспокоила только большая машина, через которую я должна была пройти, чтобы доказать, что у меня нет оружия.
Мы встали в очередь, которая медленно продвигалась вперед. На полпути Майкл обнял меня за плечи.
– Пора прощаться. Дальше проходят только пассажиры.
Я выскочила из очереди, и Майкл предупредил парня за мной, что я сейчас вернусь. Я сразу же начала задыхаться. Не только от страха, но потому, что внезапно поняла, что сейчас останусь один на один с массой важных вопросов, на которые придется ответить и про которые я не вспоминала до сих пор из-за нереальности всего произошедшего за последние дни.
По совету Майкла я сказала Берку и Квинни, что уезжаю в Европу, чтобы «найти себя» и еще какую-то чушь в этом роде. Но ни с Майклом, ни с Верой мы не обсудили даже того, как и когда будем связываться, и будем ли вообще.
– Мы ведь еще увидимся, да?
Майкл улыбнулся.
– Конечно. Не сразу, но увидимся.
Я обняла Веру, и мы обе разревелись. Через мгновение Майкл тронул меня за плечо.
– Тебе надо идти.
У него тоже были мокрые глаза, но он старался выглядеть бодро.
– Спасибо, – сказала я, как можно теснее прижимаясь к нему.
Когда я ослабила объятие, он подтолкнул меня к моему месту в очереди.
– А что, если у меня не получится? Дойду до самолета и не смогу зайти внутрь?
– Ты сможешь, – уверил он меня.
Я прошла через металлодетектор без происшествий, забрала свой ручной багаж с ленты и остановилась, чтобы в последний раз взглянуть на свою семью.
– Иди, – сказал Майкл.
– Сначала вы.
Майкл с Верой без улыбки помахали мне, я помахала в ответ. Потом Майкл обнял Веру, они повернулись и ушли.
По дороге к выходу на посадку я держала голову низко опущенной и передвигалась крошечными шажками. В зале выбрала место, с которого не могла видеть самолетов, а только помещение аэропорта и пассажиров. Я разглядывала их и, чтобы отвлечься, старалась разгадать их маленькие секреты. Мимо прошел летчик с прямой спиной и в наглаженной форме. Дети бегали друг за другом вокруг стульев. Бизнесмены расхаживали по залу, прижав к ушам мобильные телефоны. И никто нисколько не беспокоился за свою жизнь.
Я старалась убедить себя, что ничем не отличаюсь от всех этих людей.
Дыши, напомнила я себе.
Каждый раз, когда взлетал самолет, раздавался рев, от которого вибрировали стены и пол. Девятью взлетами и девятью приступами тошноты позже служащий аэропорта средних лет со смешным тонким голосом, набрав на пульте код, открыл ворота и фальцетом объявил, что пассажиры с детьми, инвалиды, а также пассажиры первого класса приглашаются в самолет.
Я поднялась, стряхнула крошки с кожаных брюк, купленных специально для полета, и, нацепив на глаза воображаемую повязку, присоединилась к толпе пассажиров. Очень скоро я отдала свой посадочный талон и показала паспорт женщине, стоящей у выхода, и оказалась в длинном, похожем на трубу тоннеле.
Чем ближе к самолету, тем холодней становился воздух. От двигателей доносился громкий всасывающий звук. Я тряслась от холода и потела одновременно, что при других условиях показалось бы невероятным. Мужчина, идущий за мной, постоянно бил своим чемоданом мне по ноге. Я остановилась и резко обернулась.
– Дистанция два фута, – сказала я ему, стараясь сдержать тошноту.
– Простите? – У него был заметный акцент. Норвежский или какой-то другой холодной белокурой страны.
– Вы вторгаетесь в мое личное пространство, а оно мне как раз сейчас абсолютно необходимо. Вы не могли бы отойти на пару шагов назад?
Но он не мог. Сзади на него напирали другие пассажиры. У него не было выбора, и он продолжал толкать меня. Я решила расслабиться и двигаться вместе с потоком, зная, что иначе вряд ли пройду этот путь до конца.
И потом, не успев опомниться, я очутилась в самолете.
Он оказался очень большим внутри.
Воздух в салоне был спертым и безжизненным, точно таким, какой был в самолете «Лира», и я не могла понять, почему за сто лет существования авиации никто не смог придумать, как заставить самолет пахнуть приятно и безопасно.
Я нашла свое место, которое оказалось гораздо больше, чем места эконом-класса в хвосте салона, и немедленно начала осуществлять меры предосторожности, длинный список которых составила заранее. Во-первых, уложила ручной багаж на полку над головой, туго затянула вокруг талии ремень безопасности, убедилась, что спинка кресла находится в вертикальном положении, несколько раз проверила, что откидной столик передо мной надежно закреплен, и запомнила расположение двух ближайших аварийных выходов.
Пока все было в порядке. И на какое-то очень короткое время я почувствовала себя готовой. Не спокойной. Не уверенной. Но более готовой, чем я ожидала.
К сожалению, мне очень мешали пассажиры. Их были десятки, и они продолжали заходить в салон и двигаться между рядами кресел толпой, как коровы, которых ведут на бойню. У них были тупые коровьи лица, и они никак не могли пристроить свои вещи на полки. Они стояли в проходах и открывали и закрывали крышки багажных отделений, а я боялась, что от всего этого хлопанья крышками самолет может сломаться. Я опять начала потеть.
Стюардесса с узким лицом, напевавшая какую-то знакомую мелодию, принесла мне одеяло, подушку, небольшую вазочку жареного миндаля и предложила бокал шампанского или апельсинового сока. Я отказалась и от того, и от другого. На ее блузке была табличка с именем Саманта.
Я спросила Саманту, хорошо ли она знает пилотов.
– Да, – ответила она.
– Вы абсолютно уверены, что среди них нет алкоголиков?
Несомненно, я приобрела себе врага в лице Саманты.
– Уверяю вас, мисс… – она заглянула в список пассажиров, – Силум, что алкоголиков в экипаже нет.
Чтобы немного успокоиться, хотя это было совершенно нереально, я стала вспоминать информацию, которую мне удалось найти в основном на веб-сайте «Боинга» и которая, следовательно, была рекламной. Тем не менее пришлось удовлетвориться ей: эти самолеты еще ни разу не разбивались. Статистика технических неполадок была обнадеживающе короткой. Самолет вмещал триста семьдесят пассажиров. И на нем впервые была установлена вакуумная система слива в туалетах. Это было здорово, но я не могла представить себе, каким образом это поможет нам. когда самолет не сможет выйти из глубокого пике.
Поняв, что избежать полета не удастся, я тщательно проверила прогнозы погоды. Седьмой канал обещал чистое небо над Нью-Йорком вплоть до завтрашнего утра, но в данный момент над аэродромом висели два подозрительных облачка.
Еще хуже я почувствовала себя, когда с потолка раздался голос капитана. Он объявил, что его зовут Джеймсом Морганом, и сначала мне понравился его голос. Но дальше он сообщил, что надеется на спокойный полет на высоте тридцать семь тысяч футов над землей, и я почувствовала страшную горечь во рту.
Я рванула в туалет и едва успела наклониться над унитазом и убрать волосы с лица перед тем, как меня вырвало.
По крайней мере, мне представилась возможность убедиться в преимуществах вакуумной системы слива.
Через минуту кто-то деликатно постучал в дверь. Стюардесса, не Саманта, а другая, постарше, которую звали Вики, заглянула внутрь.
– Извините, вам, кажется, нехорошо, но сейчас вам придется пройти на свое место.
Вики протянула мне влажную салфетку, одноразовую зубную щетку и маленький флакончик ополаскивателя для рта. Приведя себя в порядок, я вышла из туалета, и Вики спросила, как я себя чувствую.
– Я не очень часто летаю, – виновато объяснила я ей.
– Я знаю. – Она широко улыбнулась. – Ваш жених мне сказал.
Я не сразу узнала Пола. Когда шла из туалета, он стоял посредине прохода, но я смотрела только на свое кресло и проскочила мимо.
– А вот и моя нареченная, – сказал он, и только тогда я обернулась.
На нем был зеленый костюм, белая парадная рубашка и ужасный желтый галстук с вышитыми зелеными клюшками для гольфа. Он довольно неуклюже пытался казаться непохожим на рок-звезду Никогда Пол не сможет быть достаточно прилизанным, чтобы выглядеть как бизнесмен.