– А я могу быть подружкой невесты! – В голосе Резвушки на сей раз отнюдь не слышался восторг.
Джонас шутливо отдал честь:
– А я цветочки обеспечу!
– Нет, Мамуля, я не успокоюсь, пока не устрою твою личную жизнь! Учти, мы с Элли не молодеем и не будем с тобой вечно. – Бен снова демонстрировал отличную форму. – Естественно, я сперва переговорю с Папулей, чтобы убедиться, что он может содержать тебя и будущих крошек…
Магдалина зарделась, на щеках ее заиграли ямочки.
– А что, Исаак, наверное, лучше всего пойти в церковь здесь, где нас никто не знает…
– Церковь? – Папуля не верил своим ушам. – Так вот, Магдалина, знай: если эта церемония где-нибудь и произойдет, то только в синагоге.
– Родители, не ссорьтесь! – воззвал Бен, но это был глас вопиющего в пустыне.
Его предки вскочили на ноги и сверлили друг друга взглядами через стол.
– Какая же я была дура! – Личико Мамули сжалось в кулачок. – Ты отказался венчаться со мной в церкви вовсе не из-за родителей. Ты о себе в первую очередь думал, эгоист! И так было каждый миг нашей совместной жизни!
– Ну, если ты так считаешь… – Кустистые брови Папули сердито встопорщились. – Отныне я буду обходить тебя за милю, Магдалина! Мне лучше переночевать в гостинице!
Так я и поверила! Пустые угрозы! От одной лишь мысли о том, что придется выложить кровные денежки за ночлег, когда есть дармовая кровать, Папуля может сойти с ума.
– Ну зачем же так, – лицемерно запротестовала я. – Давайте вы поговорите с Мамулей на досуге и…
Магдалина смерила меня гневным взглядом.
– Не стану я с ним разговаривать! Если после сорока лет совместной жизни он решил от меня уйти, пусть уходит! А еще лучше – пусть уезжает на такси с Бетти. Суда по ее поведению, она весь вечер только на это и напрашивалась!
– Мэгги, дорогуша, это же нелепо! – запротестовала Резвушка, ухитрившись состроить мину шестнадцатилетней девственницы.
– Врешь ты все! – Метнувшись через гостиную, Мамуля рывком распахнула дверь, отчего миссис Мэллой, собиравшаяся впихнуть в гостиную кофейный столик, завертелась волчком. – Но вот что я тебе скажу, Бетти! Можешь забирать его! Вместе с его храпом. Я не выйду за Исаака Хаскелла, даже если бы он остался единственным мужчиной на земле!
Глава шестая
Я мечтала закончить приятный вечер, сунув голову в духовку с открытым газовым краном, но Рокси Мэллой в зародыше убила мои мечты.
– Только не в моей чистенькой кухоньке! Ни за какие помидоры! – Она шлепнула посудной тряпкой по краю мойки. – Погодите-ка, я не ослышалась? Ваши родичи никогда не были женаты и все такое?
– Все дело в вероисповедании…
– Ага, значит, они решили на все плюнуть и жить во грехе?
– Если муж и жена живут душа в душу… Интересно, где в таком случае у человека душа?..
– Ну и охальный же у вас язычок, миссис X.! Вот кого мне жалко, так это мистера X. Дитя из неполноценной семьи. Он уже спит?
– Пошел проверить, как там близняшки.
– Небось уж всласть нарыдался, бедная сиротка! – Рокси вытерла слезы посудной тряпкой. – А когда мне доведется лечь, одному Богу ведомо!
– Кто-нибудь из нас отвезет вас домой, – пообещала я. – Вы же понимаете, что не пристало отправлять вас вместе с Папулей и миссис Таффер.
– Бедняге не помешала бы дуэнья, если хотите знать мое мнение! Он сейчас оч-чень уязвим, а эта баба – акула, каких свет не видал! Похоже, вы способствуете разврату престарелых, коли одолжили им машину мистера X.
– А что мне оставалось делать? Мамуля выгнала Папулю из дому. Им нужно время, чтобы поостыть. Надеюсь, завтра утром он вернется со шляпой в одной руке и букетом цветов в другой.
– Пустые мечты, миссис X.! Старикан упрям, как осел в огороде. Но не хлопочите обо мне. Рокси Мэллой не из тех, кто покидает тонущий корабль, я еще понадоблюсь вам для моральной поддержки. Готова остаться на ночь за бесплатно!
– Не знаю, как вас и благодарить!
– Можете начать, заварив чайку. – Рокси рухнула в кресло и скинула туфли. – И положите лишнюю ложечку сахарку для успокоения нервов. Я все думаю, как эти два божьих одуванчика едут в раздолбанном рыдване вашего муженька. Вот сломается колымага в чистом поле, и что тогда? Попомните мои слова, придется старику ночевать на заднем сиденье вместе с этой бабой. А поскольку он джентльмен старой закалки, утром наверняка решит, что его долг – жениться на ней. И неважно, что невестин папаша уже не будет гоняться за ним с ружьем.
– Буйное же у вас воображение. – Я предприняла попытку рассмеяться.
Увы, пока я ждала, чтобы чайник закипел, в голове у меня прокрутилось цветное кино: Папуля и Резвушка катят по Скалистой дороге в нашем престарелом хаинце, развалиться которому не позволяют «Суперцемент» и страх оказаться на свалке. Верх у нашей колымаги откинулся раз и навсегда. «Хайнц» походил на старого пса, который признает только своего хозяина. Стоило Бену сесть за руль, как машина резво мчалась по первому приказу, а если Папуля, не дай бог, попытается переключить скорости, колеса мигом отвалятся.
В свисте чайника мне мерещилось воркование Резвушки. Вот она просит Папулю ехать побыстрее, чтобы ветер развевал ее склеенные в «ирокез» локоны, и не сводит с попутчика горящего взгляда, кисточки на ее платье приплясывают от нетерпения… Папуля изо всех сил старается смотреть на дорогу. Один крутой поворот, другой, третий. Из-за туч выплывает луна. Что может быть уютнее и романтичнее старой машины под луной? Резвушку потянет на стихи… Господи! Я выключила чайник, чтобы в его шипении не слышать, как Резвушка предлагает Папуле прогуляться по бережку.
К счастью, приготовление чая отрезвило меня. Только я вручила миссис Мэллой ее чашку, как с черного хода постучали. Ну вот! Наверняка пристыженный Папуля вернулся, полный раскаяния и готовый обсудить свадебную церемонию. Увы! В дверь ворвался мой драгоценный кузен Фредди, сверкая голодными глазами.
– Объедков не осталось?!
– Только я! – Миссис Мэллой закинула ногу на ногу, обнажив ажурную коленку.
– Рокси согласилась переночевать в Мерлин-корте, – объяснила я. – У нас тут куча неприятностей…
– Не щади мои нервы, кузина, – Фредди уселся на стол, его серьга (череп и кости) затрепетала от любопытства. – Неужели кто-то скопытился?
– Хуже, – Рокси с шумом хлебнула чай. – Оказывается, свекор со свекровью миссис X. сожительствуют сорок лет, а венчал их разве что заяц вокруг ракитова куста!
– Не может быть!
– Да, с непривычки жутковато, – скорбно согласилась я.
– Не то слово! При том, что старушенция до сих пор, кажется, считает, будто детей находят в капусте, и бегает в церковь каждые пять минут!
– Из Легиона Марии ее выгонят взашей, это уж как пить дать! – Миссис Мэллой тяжко вздохнула. – Католическая церковь в таких вещах шуток не признает. Я наслышана от миссис Корнишон. Она ведь сама была католичкой, пока не пришла поденщицей к викарию и решила, что для продвижения по службе перейдет в англиканскую церковь.
– Вот лицемерка!
Я сообразила, что Фредди имеет в виду Мамулю, и поспешила встать на ее защиту:
– Она сама возвела психологический барьер и убедила себя, что безгрешна перед церковью.
– И ты позволила ей спать в одной постели с ее дружком! Ты хоть подумала, какое влияние это окажет на моральные устои твоих невинных крошек! Элли, в какую пропасть мы катимся?! – Фредди скорчил печальную мину.
– Меня не спрашивай! Я иду спать!
Я была уже в дверях, когда Фредди задал очередной вопрос, к счастью не имеющий отношения к моим грешным родственникам.
– Я тебе по-прежнему нужен на ярмарке?
– Что-что?.. Ах да! Я же просила тебя собрать деньги за аренду палаток? В кабинете на столе список возможных жертвователей на этот ужас. Если бы ты стартовал на этой неделе, я была бы тебе очень признательна. Спокойной ночи, Фредди и миссис Мэллой.
– Если Бену надо поплакаться в жилетку, так я тут, не забудь! – великодушно предложил кузен, и я поплелась на второй этаж, где мой муж, увы, не ждал меня, затаив дыхание.
Бен лежал на нашей старинной двуспальной кровати: ноги вытянуты, руки сложены на груди. Словно больничная сиделка только что обрядила его в последний путь… Похоронную атмосферу комнаты усугубляли парные вазы с цветами на каминной полке. Надо признать, что даже в состоянии этакого трупного окоченения Бен выглядел невероятно привлекательным. Я всегда считала, что в черном шелковом халате и с легкой небритостью Бен просто неотразим.
– Это ты, Элли?
Не открывая глаз, он осторожно сел, словно больной, которому впервые после операции разрешили самостоятельно наведаться в туалет.
Стараясь не смотреть на соблазнительные завитки на его груди, я сурово заговорила:
– Понимаю, у тебя был тяжелый день, но подумай о своей матери!..
– Я сидел возле нее, пока она не заснула.
– Мой отважный рыцарь!
– Изо всех сил стараюсь быть на высоте, Элли, но это так тяжело! – Бен притянул меня поближе и запустил руки в мои волосы. – Видишь ли, я всю жизнь смотрел на отца снизу вверх…
– Экая чушь! Да он на голову ниже тебя!
– А мне казалось – на полголовы, – растерялся Бен. – Но суть не в этом. Я всегда считал отца незыблемым приверженцем истины, а теперь…
– Только не это! – Я заглянула в его бездонные сине-зеленые глаза. – Только не говори, что вся их жизнь – сплошная ложь.
– Что же, считать их несчастными влюбленными?
– Именно! Чем горевать о прошлом, надо постараться соединить их. У истории обязательно должен быть хороший конец!
– Но они упрямы, как стадо ослов.
– Как и все мы. – Я стянула платье. – Но должен же быть выход из этой ситуации!
– Выход надо найти ради общего блага, – вздохнул Бен. – Потому что, как бы сильно я ни любил Мамулю, меня дрожь пробирает, едва подумаю, что она может поселиться с нами.
– Как я тебя понимаю. – Мой голос звучал глухо не только от уныния: я как раз надевала через голову ночную рубашку.