стыдно, что я внутренне отошел от интернационального учения Карла Маркса. Одно дело великая теория, а совсем другое – немытые резиновые сапоги и полное нежелание пакистанцев уразуметь, что кожа и резина не одно и то же и что эти сапоги больше напоминают разодранные автомобильные камеры. Пакистанцы галдели, как гуси, и брызгали слюной, в результате я принял заказ – не дай бог, прихватят на улице и устроят «темную»!
Пакистанцы вымотали меня, хотелось хлебнуть полстаканчика водки с пивом и забыть о предстоящей операции. О, как я любил сто грамм с прицепом еще в бытность курсантом спецшколы, как пели мы все вместе патриотические песни, а потом выползали из засекреченного объекта в ближайшую деревушку, где водили хороводы юные колхозницы!
– Что с тобой, Карла? Ты выглядишь таким изможденным, словно всю ночь доил корову! (Татьяну подбирали мне в жены по рабоче-крестьянскому признаку, до этого она работала дояркой в колхозе «Заветы Ильича».)
– Пришло задание от Пушкина, нам придется поработать в воскресенье…
Я схватил атлас, нацепил очки и нашел Сарратт, затаившийся рядом с Уотфордом, к северо-западу от Лондона. Милей сто, не больше.
– Но в воскресенье утром у меня верховая езда…
– И чудесно! Это прекрасная легенда для выхода в город. Я тоже проедусь с тобой.
– А как же твой радикулит?
Я с укоризной взглянул на Татьяну и промолчал: нам ли, профессиональным разведчикам, думать о здоровье при исполнении служебного долга?! Да если бы Родина потребовала, я пополз бы в Сарратт на животе, плюнув на приступы печени и такую мелочь, как остеохондроз. А генерал Пушкин все равно сволочь, которому плевать на здоровье своих подчиненных.
Всю субботу я изучал схему Сарратта в читальном зале районной библиотеки, правда, схема была составлена в пятнадцатом веке, через двести лет после появления этой деревни. К счастью, церковь Святого Креста уже была воздвигнута, и, соответственно, образовалось приходское кладбище. Что ж, могилу Клаттербаков и оперативную обстановку вокруг определим на месте. Поздно ночью я вывел из гаража свой подержанный «Фиат», после тщательной проверки доехал до метро «Северный Хэрроу», припарковал машину недалеко от станции и благополучно вернулся домой.
Рано утром в воскресенье Татьяна упорхнула на верховую езду, я же придал себе облик истинного английского джентльмена в выходной день: бриться не стал, нацепил на себя изношенный пуловер, мятые вельветовые брюки и истоптанные замшевые туфли – что поделаешь, если англичане любят выглядеть в воскресные дни как бомжи? В Вене или Цюрихе в таком виде меня тут же заграбастала бы полиция за бродяжничество, но только не в Англии. Опасаясь приступа гастрита, я съел лишь тарелку омерзительной овсянки (сейчас бы любимого борща с чесноком или котлету по-киевски), нашел две большие сумки и поперся на рынок Портабелло, изображая из себя мужа, озабоченного домашним хозяйством. На рынке я отчаянно торговался, купил двух разделанных кроликов, пару кило огурцов, арбуз, картошки, набил обе сумки до отказа и двинулся пешком домой. Расчет был тонок: если бы за мной велась слежка, она тут же отстала бы, увидев такую поглощенность домашними делами.
С двумя распухшими сумками, покачиваясь, прихрамывая и потирая свой радикулит, я тащился по улице. Иногда мой острый глаз падал на витрины, отражавшие публику на другой стороне улицы, порой я наклонялся якобы зашнуровать ботинок и в это время просматривал всех идущих сзади. Важнейший этап операции: поворот за угол и тут же вниз по лесенке в расположенный там общественный туалет. Пустота и тишина. Никаких подозрительных стуков каблуков. Я залез в кабинку и просидел там добрые двадцать минут, задыхаясь от запахов экскрементов. Утешением были сексуальные надписи на стенах с призывными рисунками дамских влагалищ и мужских гениталий. Наружки вроде не было, у кого хватит выдержки и мужества, чтобы не заглянуть? Оставив обе сумки в туалете (до боли в сердце было жалко кроликов, которых я не ел уже лет десять), я выскочил наружу и схватил кеб.
– Гайд-парк! Метро «Найтсбридж»!
– Йес, сэр! – пророкотал таксист голосом, чрезвычайно напоминавшим заместителя генерала Пушкина полковника Белинского. Я даже вздрогнул от неожиданности, но, внимательно рассмотрев физиономию водителя, понял, что ошибся. Эх, батенька, нервы совсем расшалились, пора в отпуск, подлечиться где-нибудь в Минеральных Водах, впрочем, во время этой грабительской приватизации все расхищено, предано, продано, подарено националистам, а нам, слугам народа, остался лишь один санаторий в Сочи, доступный в хорошее время лишь зажравшемуся начальству…
Прибыл на точку тютелька в тютельку, уже вдали на песчаной аллее вырисовывался туманный силуэт Татьяны в широкополой шляпе и высоких ботфортах, она изящно покачивалась в седле, как Жанна д’Арк перед боем, только обнаженного меча не хватало. Спешившись, она бросилась в ожидавший кеб, и мы помчались к метро «Эджвер-роуд». Татьяна прихорашивалась в зеркальце (на самом деле следила, не идут ли за нами подозрительные машины); мы расплатились с такси, нырнули в «трубу», вышли через остановку из вагона и перед самым закрытием дверей вбежали обратно. Добрались до «Северного Хэрроу», а там излюбленный трюк: подъем вверх по эскалатору, идущему вниз. Это тяжело, и сердце выскакивало из груди, но работа есть работа и требует жертв. В подобных случаях наружка теряется, мечется и не знает, как действовать: бежать ли следом и выдать себя или поехать по эскалатору вверх с риском потерять объект слежки. Вырвавшись на улицу, мы попетляли по переулкам и проходным дворам, пока не добрались до моего «Фиата». Три часа интенсивно крутились с проверкой по дорогам на пути к Сарратту. Только бы эта сука-контрразведка не следила за нами из-под земли через прорытые шахты или на легких истребителях, укрываясь за облаками!
Вскоре мы очутились в городишке Рикмансверт недалеко от Саррата. В машине мы договорились с Татьяной встретиться в 8 часов вечера в сарратском пабе «Петухи вошь», на повороте я быстро выпорхнул на улицу и заскочил в нон-стоп, где прокручивали боевик. Даже если бы наружка и шла в «хвосте», она не могла бы засечь мой выход и потянулась бы за Татьяной… Ну а у моей боевой подруги глаз был как ватерпас, и она мгновенно бы расколола слежку. Выйдя из кинотеатра, я схватил такси, и мы взяли курс на Сарратт. Боже, после всех этих треволнений я чувствовал себя как лошадь, на которой целый день таскали воду, а ведь операция только начиналась…
Сарратт живо напомнил мне пушкинские места (не генерала Пушкина, нет!), которые в юности, до работы в разведке, я обошел с рюкзаком, ночуя на берегу Сороти. Жил в палатке в Тригорском парке, питаясь свиной тушенкой, подогретой на портативном примусе «Шмель». Тут тоже живописная речка Чесс, зеленые, девственные луга, лесные фиалки, примулы и анемоны. По покойно текущим водам плавали утки и гуси, вдали я заметил даже несколько белоснежных лебедей. Солнце уже прощалось с уходящим днем и медленно опускалось за горизонт. Сейчас достать бы спиннинг и порыбачить, а не тащиться на кладбище с тяжелейшим заданием! Я шел вдоль речки, притворяясь любопытствующим туристом: ведь в деревнях все жители прекрасно знают друг друга и любой незнакомец может вызвать подозрение.
Вот и старинная церковь Святого Креста, за железной оградой виднелись и могилы. В этот час ворота уже были на замке, и я обошел ограду, надеясь найти щель. Сонное царство и, увы, никаких дыр. Что делать? Но, как учил товарищ Сталин, нет крепостей, которые не могут взять большевики! Вперед, полковник, на абордаж! Я собрался с силами, ухватился за верх ограды, подтянулся (о, мой радикулит!), занес одну ногу, отжался и прыгнул вниз. Раздался треск – это были мои джинсы, зацепившиеся за шпиль ограды, – и я повис над землей, как беспомощная сосиска. Еще одно движение – и я рухнул вниз, прямо на многострадальный зад. Подняв голову, я увидел кусок джинсов, развевающийся на шпиле под легким ветерком, словно королевский флаг в Виндзорском замке. Судорожно ощупав себя, я обнаружил лохмотья, прикрывавшие сатиновые трусы еще советского производства (никакие другие я носить не могу!), пришлось сбросить остатки джинсов и приступить к работе в исподнем.
Не могу сказать, что кладбища всегда притягивали меня, более того, я их боюсь как огня: там со мною происходят странные вещи вплоть до обмороков. И это при том, что в работе разведки кладбища играют важнейшую роль: где еще удобно оборудовать тайничок, засунув руку в склеп? Но как часто моя рука покрывалась холодным потом в предчувствии неожиданного клацанья мертвых челюстей, норовящих отхватить палец! Но где еще так удобно провести встречу с агентом, усевшись на скамейке и скорбно поливая слезами могилу? Правда, совсем неожиданно может появиться старушка, жена покойника, и усесться боязливо рядом. Совсем недавно в день Октябрьской революции я по старинке посетил кладбище Хайгейт, дабы возложить букет цветов к памятнику Карлу Марксу (одухотворенная бородатая голова). Постояв у монумента, я мирно зашагал по тропинке к выходу и вдруг увидел, что навстречу мне идет Карл Маркс – величественный и энергичный, шагает сам Карл, зажав под мышкой том «Капитала». Я решил, что это обыкновенный бродяга, запущенный и не стригшийся много лет, обыкновенное случайное сходство – и вдруг прохожий, поравнявшись со мной, наклонился и чуть пощекотал меня своей бородой. От неожиданности я брякнулся на землю и потерял сознание, а когда очнулся, то увидел, что лежу прямо на тропе рядом с могилой философа Герберта Спенсера и рядом из земли торчит длинный белый палец с огромным желтым ногтем и грозит мне… грозит! Стыдно признаться, но почетный чекист мчался, словно перепуганный заяц, к выходу.
Но за работу! Я легко нашел могилу Клаттербаков, обкрутил разорванными джинсами поясницу (радикулит), достал складную лопатку и компас, отмерил два фута от могилы на север и начал копать. Ночь уже окутала кладбище, я полностью обрел себя и даже почувствовал блаженный покой, какой обычно наступал после блестяще проведенной операции (так бывало после удушения двух-трех диссидентов). Немного мешали сатиновые трусы, назойливо застревавшие в заднице, пришлось засунуть их поглубже. Вдруг я почувствовал пристальный взгляд из-за кустов, зеленый и пронзительный, как у собаки Баскервилей. На миг окаменел от страха, но тут же взял себя в руки и поднял лопатку. Треск кустов, и жирная кошка мелькнула в лунном луче и скрылась в кромешной мгле. Что делает тут кошка? Ищет кости мертвецов? От этой мысли мне стало безумно весело, снял с талии джинсы, достал из заднего кармана фляжку с виски и сделал затяжной глоток, потом еще и еще один.