Все шло хорошо, пока Ясуо Токугава не совершил харакири, взрезав живот самурайским клинком мастера Майошина.
Через неделю после его смерти Булкин сунул в рот пистолет системы Макарова и разнес себе череп.
Полковник Журавлев за промахи в работе с кадрами получил строгий выговор, и его хватил смертельный инфаркт.
Так что Булкину опять не повезло.
Впрочем, и остальные не преуспели.
Back in the USSR
– А вы в Индии были? – Молодой пограничник-абхаз с уважением рассматривает мой многовизовый паспорт.
– Был, – удивляюсь я, откуда вдруг интерес именно к этой далекой стране?
– И как там? Хорошо?
Как там сейчас – не знаю, но здесь на границе кутерьма, машина на машине, сплошной затор (представляю, как все вскипит, когда повезут мандарины). Только что приземлились в Сочи, выволокли чемоданы и поехали по дороге со стройками направо и налево, рассыпанные кирпичи, цемент и бетон, разве разгрести всю эту тоску к Олимпиаде?! Какой позор! Вот приедет Отец и Командир, построит всех в линейку, потрясет кулаками. А подать сюда Тяпкина-Ляпкина!!! Все мы Тяпкины-Ляпкины, отвечают хором, испокон веков тяпаем и ляпаем, о себе не забываем…
Абхазия – по-абхазски Апсны, страна души, буква «а» чаще всего мелькает в речи, поэтому рот склонен открываться и не закрываться, турист вечно удивлен и очарован. Выезжаем на дорогу и почти сразу натыкаемся на стадо мирных коров (вот почему пограничник спрашивал об Индии), умиление охватывает душу, коровы идут неторопливо, всем своим видом показывая презрение к научно-техническому прогрессу. Хочется схватить коровью лепешку и, прокричав «назад к Мафусаилу!», запустить ее далеко-далеко к звездам. Пролетаем Гагры (вот она, лестница к ресторану «Гагрипш», чудятся «Веселые ребята», Утесов и Орлова, бодрые коровы (!), ломающие двери). Мелькают виноградники, мандариновые деревья с еще не созревшими плодами, вполне опрятные домишки, магазинчики, потертые автобусные остановки. Вот и Пицунда, минуем дом писателей – все патриархально, никаких разрушений (говорят, дом кинематографистов разграбили и расстреляли свои, подслушал за столиком: «Оружия было до фига, мы из гранатометов по дому и захерачили!»). Абхазы русских любят (что делали бы без туристов?), считают в большинстве своем лохами, отсюда и двойной стандарт в ценах: для своих и для приезжих. Если Абхазия и изменилась с советских времен, то скорее в лучшую сторону. Огромное число кафешек, особенно близ неповторимо нежного моря, каждый абхазец торгует своим домашним вином (стакан 50 рэ.) и чачей, такое впечатление, что каждый обладает собственной винокурней, прилавки завалены сувенирами и тряпьем, особенно из Турции, обилие иномарок, на которых лихо, с визгом на поворотах летают джигиты. Наш водитель, тоже джигит в армейских штанах, рассказывает, что Всевышний однажды созвал все народы мира, чтобы поделить Землю. Дележ уже закончился, когда прибыл абхаз.
– Почему ты опоздал? – спросил Бог.
Абхаз ответил, что встречал гостя и что гость почитается как святой у его народа. Потрясенный Бог подарил за это абхазам столь райский уголок. Неплохой подарочек за опоздание по причине пьянки с гостем, но будем считать прогул уважительным. Въезжаем в частный сектор Пицунды, сосредоточенный на Кипарисовой аллее. Большие деревянные коттеджи, два этажа, много номеров, в каждом туалет, душ, горячая вода. А что еще надо простому человеку? Чего тебе надобно, старче?
– А сейф? – спрашиваю я деликатно.
– Сейф? – удивляется дама по имени Вера Павловна, словно вышедшая из сна Чернышевского, у нее модно уложенная седина, явно фрейлина двора, а не администратор.
– Ну, положить что-нибудь… мало ли что… – смущаюсь я, словно вор, попавший в общество честных людей.
– У нас такого не бывает, – уже обижается фрейлина, и я чувствую себя последним подонком и хамом, ишь чего захотел! Сейф, видите ли, ему нужен, прощелыге. Будто без сейфа нельзя прожить! Тем не менее везде объявления, что администрация за исчезновение вещей никакой ответственности не несет. Тут кто-то из присутствующих вставляет, что был случай кражи через форточку (жена моя на ночь кладет под подушку раскрытый перочинный ножик). Между прочим, номерок в этом деревянном дворце стоит на двоих ни много ни мало 2500 рубликов (бархатный сезон), почти три звезды в Испании или Франции, правда, если поискать без посредников, то можно найти и за 300 на нос.
– А как часто меняете постельное белье? – неосторожно спрашивает жена. Вера Павловна опять обижается, поправляет аристократическую прическу и делает бетонное лицо. После трагической паузы выясняется, что, собственно, белье не меняют, но если нужно… Оказывается, и комнату убирают, если нужно, т. е. по персональной просьбе. При столь изысканной укладке трудно представить в роли уборщицы нашу мажордомшу. Ничего страшного, не на голых пружинах же спим! Чего волноваться, господа? Вы же отдыхать приехали, а не волноваться по поводу белья? Главное, море рядом и солнце наверху! И вы в Абхазии, в солнечной и прекрасной Абхазии! Пыхтя, тащу на второй этаж свой чемоданище, тяжеленный, блин (при выезде абхаз-водитель пошутит: «Вы что, наши камни с пляжа увозите?» И это о святых жениных вещах!). Здоровенный молодой сторож с интересом наблюдает за моими судорожными телодвижениями. Предупредительные мальчики-бои или портеры тут не предусмотрены, не Европа же, или, как потом скажет бабка Мэри из соседнего шинка, «мы сами Европа». Присутствующие отдыхающие смотрят на нас без всякого интереса, четверка мужиков во дворе звонко стучит о стол костяшками домино, как в доброе советское время. На террасе сидит неподвижное тело в капитанской фуражке (прекрасно монтируется с золотой челюстью) и безукоризненной пижаме, тело качается в ротанговом кресле, на столике пластиковая бутыль с домашним вином, взгляд устремлен вдаль, туда, где синеют морские края.
Выходим на местный Бродвей, сплошь и рядом усеянный кафе и забегаловками, рекламщиками туров по Абхазии (оказывается, страна переплюнула всю Европу по достопримечательностям), продавцами фруктов, включая неспелые мандарины, чурчхелы, самсы, чебуреков с мясом или сыром, плова, копченой форели, аджики и прочих специй, орехов, сулугуни, поясов из собачьей шерсти от радикулита, вязаных лыжных шапочек, видимо, для горнолыжных спусков в Сочи. Нежные абхазки вяжут в свободное от любви время, пока мужики гуляют (и правильно делают). Нас сопровождает дружелюбная дворняжка Дэйзи (маргаритка, англ.), бывшая Жучка, переименована из уважения к Западу, она любит гулять с постояльцами до самого моря, где она греется на гальке и ворчит на пристающих вольных кобелей. В первом шалманчике хозяйничает Мэри, ей помогает Лаура, величественная дама с бескрайним задом, свисающим почти до пят, она словно катается на нем, как на велосипеде, она плывет довольно резво с блюдами в руках.
– Лаура, а ты будешь мне помогать, если выйдешь замуж за олигарха? – развлекается Мэри. Лаура улыбается и молчит. О, она еще подъедет на олигарховом «Мерседесе» прямо к шалману, она еще прибавит газу, и пыль из-под колес взовьется на дороге прямо в лицо Мэри, и та в ужасе выскочит и склонится перед своей бывшей служанкой. Пробуем домашнее вино. У каждого абхаза оно свое, оно отражение его запасов винограда, сахара, спирта и собственного самосознания. Ох уж эта чарующая, дурманящая до одури пахучесть! Она охмуряет, расползается, сбивает с ног, и хочется петь во весь голос, слушать Мендельсона, сжимая ладонь невесты, обнять Мэри, милую Лауру и ее велосипед, о, запахи поздней осени, нежный бриз с моря, еще стаканчик, еще и еще, поджарь свежей кефали, Лаура, и апсны! Как это дивно звучит – апсны и апсны! Теперь буду всюду апсны, всегда апсны и только апсны! Любезные хозяюшки предлагают абаклажанчапа, что означает фаршированные баклажаны, вкусно до безумия: баклажаны + орехи + репчатый лук + чеснок + аджика + кинза, петрушка, укроп, сухие пряные травы. Баклажаны жарить, аджики не жалеть – и апсны! Любят абхазы цыплят и кур на вертеле, курицу в ореховом соусе (акуты еицарши), отварную требуху и ливер, приправленный аджикой, грецкими орехами и зеленью. Говорят, что еще больше любят жаренные на вертеле туши козлят и ягнят, но я лично этого не видел, видимо, ими наслаждаются, когда разъезжаются туристы. Кофе в глиняных турках, сваренный в горячем песке, мне не в кайф, я люблю по-простецки залить кипяток прямо в чашку со свежемолотым «арабика» кенийского или колумбийского происхождения. В дни счастливого одиночества, когда жена покидает дом, люблю холостяцкую яичницу: хорошо сбитые три яйца вместе с молоком сливаются в сковородку, и тут я закручиваю всю эту смесь обыкновенной ложкой, превращая в некую горку с острой вершиной. По таинственной причине сей омлет приобретает необыкновенный вкус и прекрасен под стопарь перцовки.
На Бродвее везде зазывают темпераментные абхазки, некоторые даже танцуют (музыка гремит почти в каждом шалмане, не говоря о телевизоре). Пробую пахучую чачу – словно окунулся в виноградник, море расползается перед глазами, самшитовая роща превращается в райские кущи, где барахтаются ангелы в плавках и купальниках. Еще чача у милой абхазской пары, живущей в Москве, но приезжающей сюда на сезон поторговать. Апсны! Мир прекрасен, он наполнен симфонией жизни (знать бы, что это!), он весь в карусели, в розовом тумане, он в неге и любви. Приятно закусывать свежеиспеченным хачапури, его делают мгновенно, прямо на глазах. Питаться надо проще, надо брать пример с Христа, хлеб, сыр, вино. Апсны! Финал происходит пред круглыми очами симбиоза капитанской фуражки и золотой челюсти, на собственной террасе.
– Где служили? – грозно вопрошает симбиоз меня. – Не шпион ли ты?! Люди, это грузинский шпион, взять его!
– Всю жизнь служил на овощной базе № 45 Мытищинского района, ваше высокоблагородие…
– Врешь, по морде вижу, что стукач, сам 30 лет стукачом проработал. Ну-ка, живо называй тайники, явки, давай шифры!
– Помилуйте, ваше высокоблагородие, я вам огурцами отдам, к тому же у меня подагра.