В часы пик я пыталась понять людей со всего мира, различая акценты и разгадывая жесты, когда ни по-английски, ни по-русски пассажиры не говорили. Они не знали, что я не работник аэропорта, а просто промоутер, и часто просили меня о помощи. Помогать было приятно, это отвлекало от скучной промоработы. Однажды, к примеру, пассажир из Армении забыл сумку на регистрации, пришлось бежать с ним через весь терминал в поисках багажа, объясняя полицейским и охране ситуацию. Он потом сердечно благодарил, звал в гости в Ереван, пообещав застолье и обзор достопримечательностей. А с одной гречанкой я провозилась два часа в поисках ее паспорта и билета. Она утверждала, что забыла их в табачном отделе, а после нашла пропавшие документы в сумке своего бойфренда.
Правда, не всегда мое дружелюбие служило на благо пассажирам. Как-то я разговорилась с молодым моряком из Украины. Парень так заболтался, что опоздал на самолет. В итоге ему пришлось ночевать в терминале, чтобы попасть на рейс на следующий день. Другой пассажир из Грузии и вовсе вынужден был жить в аэропорту целую неделю, почти как в фильме «Терминал»[19], на этот раз не из-за меня, а из-за отсутствия эмиратской визы и денег на билет. Пока его не депортировали, мы всем штатом подкармливали бедолагу домашними бутербродами.
Большинство пассажиров интересовались, откуда я. В день вопрос «Where are you from?» я слышала, наверное, раз по пятьдесят! Какое только гражданство мне не приписывали: называли и австралийкой, и филиппинкой, и китаянкой, и даже англичанкой. А на бейдже и вовсе написали Qweergasthan, хотя я несколько раз объясняла менеджерам, что страны Куиргастан нет ни на одной карте, а я вообще-то из Казахстана.
За время работы у меня сформировался список дурацких вопросов, которые мне задавали:
– Вы здесь РАБОТАЕТЕ?
Предполагаемый ответ: «А что, по-вашему, бейдж с логотипом Dubai Duty Free делает на лацкане моего пиджака?»
– Вы ЗДЕСЬ работаете?
Предполагаемый ответ: «Нет, там!» Здесь я просто так стою.
– Вы филиппинка?
– Похожа?
– Нет…
Правила
Их в Duty Free было много. К примеру, запрещалось болтать с коллегами на рабочем месте и принимать что-либо от покупателей. Однажды казахская бабушка пыталась всучить мне 100 дирхамов за то, что ее внучка выиграла iPod, купив сигареты для папы. Я с трудом убедила бабушку, что подарок не от меня лично, а от компании. Многие пассажиры обращались ко мне с просьбой перевести им с английского на русский и наоборот, а после покупали в благодарность шоколад и шампанское. Но, к моему сожалению, все это им приходилось увозить с собой.
Нам запрещали сидеть и некрасиво (!) стоять. Это было зверское правило. Нас так застращали на тренинге, что весь первый месяц я ни разу не присела во время работы, не считая двух перерывов: на обед и чай. Но с каждым новым промоушеном я позволяла себе все больше вольностей: отдыхала на коробках на складе, отыскав место без видеокамер, сидела в сигарной комнате под предлогом записи продаж в журнал, ходила в туалет, просто чтобы отдохнуть на крышке унитаза. Перерыв на чай длился десять-пятнадцать минут, а на обед – час. Нельзя было устраивать перерывы одновременно с другими промоутерами, но периодически нам это удавалось. И тогда мы могли вдоволь посплетничать.
Соблюдать эти правила было трудно, но возможно. Тяжелее было не реагировать на высокомерие и придирки супервайзеров Dubai Duty Free. У большинства из них не было даже высшего образования, но за годы службы им удалось подняться на ступеньку вверх, и это давало им серьезный повод гордиться собой. Тот факт, что наши зарплаты были значительно выше жалованья сотрудников Duty Free, тоже подливал масла в огонь. Их заработная плата начиналась от 600 долларов, и только работники со стажем 25 лет могли получать до четырех тысяч долларов. Мы старались не раскрывать правду о наших доходах, но слух, что мы гребем «миллионы» лопатой, все же ходил.
Гульназ. Совсем не меркантильная история
В Дубай узбечка Гульназ приехала лет семь назад на работу кассиром в Dubai Duty Free через ташкентское кадровое агентство, которое набирало персонал в Эмираты. Гульназ, учитель английского языка со степенью магистра, легко прошла все уровни отбора. Год она сидела на кассе, работая в бешеном ритме в три смены, путая день с ночью. После девушка подала документы на должность старшего продавца в известной электронной компании, представленной в Duty Free, и ее снова выбрали. С тех пор она работала только по утрам.
В это же время в Дубае объявился влюбленный в нее парень из Ташкента, которому она когда-то давала частные уроки английского. Юсуф был младше Гульназ на семь лет. Бросив небольшой семейный бизнес, он отправился в ОАЭ работать спасателем в дубайском аквапарке. Уровень английского языка у него был очень низкий (видимо, мало уроков дала ему Гульназ), высшее образование отсутствовало, зато у Юсуфа было отменное здоровье и презентабельный внешний вид, особенно в купальных шортах… Он сделал предложение, Гульназ согласилась, и они поженились. Зарплата у Юсуфа, по местным меркам, была маленькая – две тысячи дирхамов (550 долларов), а работать приходилось часами под палящим солнцем летом и прохладной зимой, когда в бассейны лезут только русские и североевропейские туристы.
Впрочем, на здоровье Юсуфа график не отражался – 22 года и отличная физическая форма давали о себе знать. Зато коллеги – соотечественницы Юсуфа – рыдали, стоя по пояс в холодной воде зимой. Уволиться никто не мог: по контракту нужно было отработать два года или выплатить работодателю большой штраф. Вот они и тряслись от холода, проливая слезы о своем еще не родившемся потомстве… Но Юсуфу ни дождь, ни жара не были помехой: загорелый, с белозубой улыбкой, он каждый день стоял на своем посту.
Гульназ зарабатывала в два с половиной раза больше мужа, поэтому большую часть семейных расходов брала на себя. Они снимали крохотную студию в Дейре с простынями вместо штор и минимумом мебели. Вдвоем они умудрялись жить в Дубае на 300 долларов в месяц и таким образом копить на курсы вождения для Юсуфа. С водительскими правами у него было больше шансов найти хорошую работу. Несмотря на девятилетний опыт вождения на родине, Юсуф сдавал на права семь раз. После каждого провала Гульназ скрепя сердце отдавала ему последние крохи, которые оставались на питание. Им пришлось открыть две кредитные карточки, о чем Гульназ впоследствии очень пожалела. Пеня росла с каждым днем, а зарплаты едва хватало, чтобы хотя бы частично покрывать проценты. А потом Гульназ забеременела… До седьмого месяца она работала в Duty Free, а после, устроив мужа туда же кассиром, уехала рожать сына в Ташкент.
Юсуф пять месяцев высылал ей деньги, но в конце концов сорвался, уволился с работы и приехал к жене в Ташкент. Сказал, что не смог выдержать бешеный график с тремя сменами, да еще без любимой и новорожденного наследника.
Через год после родов сильная женщина Гульназ оставила ребенка родителям и вернулась в Dubai Duty Free, правда, уже не на должность старшего продавца, а кассирскую, с тремя ненавистными рабочими сменами. Муж подтянулся за ней.
Через пару месяцев его взяли продавцом в молл. Еще год они раздавали долги по новым кредитным картам, копили деньги и, наконец, переехали в двухкомнатную квартиру в Шардже, куда можно было спокойно перевозить и двухлетнего сына из Узбекистана.
Сейчас Гульназ нашла неплохую работу в торговом центре, они с мужем купили старенькую машину, сын ходит в местный детский сад, на окнах висят симпатичные шторы, а на депозите копятся деньги на квартиру в Ташкенте…
Промоколлеги
Нас, промоутеров, было одиннадцать: четыре индианки, украинка, румынка, иранка, итальянка-марокканка, китаянка, шриланкийка и я. За долгие месяцы совместной работы, за скучные часы ожидания рейсов мы узнали практически все о личной жизни каждой из нас.
Румынка Амелия была единственной блондинкой в нашей компании. Худенькая, как подросток, она весила 43 килограмма. Амелию всегда выбирали на кастингах из-за белокожего личика и цвета волос (и то и другое в Дубае в цене), а она соглашалась. Правда, жаловалась потом на проблемы со здоровьем, но жадность чаще всего брала верх. Амелия все про всех знала и всеми интересовалась. О своей личной жизни она тоже болтала без умолку, поэтому я называла ее честной сплетницей: и о других расскажет, и о себе не забудет.
Амелия была замужем за ливанцем, который был старше ее лет на 15. Она мечтала о детях, но выносить ребенка у нее не получалось. «Мне бы лечиться и отдыхать, а я тут работаю», – жаловалась она. К слову, ее муж получал вполне приличную зарплату, так что она могла позволить себе уйти в декрет. «Уволься!» – предлагала я. Амелия вздыхала и соглашалась: «Еще пару месяцев – и брошу!» Так она, наверное, говорит до сих пор.
Джая, Димпл, Падма и Анкита – индианки. Все, кроме Анкиты, были замужем, растили детей, и каждая была готова работать круглые сутки ради предложенных денег. Всем, за исключением Анкиты, было около 30. Ей на момент нашего знакомства исполнилось 47. Жила Анкита с больным отцом и, как Ася Клячина[20], любила, да так и не вышла замуж. Сплетница Димпл рассказала мне, что все дело в ее… руках. А именно, в тонких полосках на ребре правой ладони Анкиты, проходящих под ее мизинцем до линии сердца. Оказывается, эти полоски указывают на количество твоих мужей или важных для тебя мужчин. У Анкиты их было две: одна лет в 20 и вторая – в 35 (возраст высчитывается по расстоянию полосок от основания мизинца). Если женщина не выходит замуж в это время, предполагаемый муж навсегда уходит из ее жизни. Анкита пропустила все возможности. Вот такая хиромантия.
Шриланкийке Розе тоже было под 50, и, как и Анкита, она дружила с Мирой. Поэтому их всегда брали на промоушены British American Tobacco, несмотря на совсем не промоутерский возраст. У Розы было множество родственников в Шри-Ланке. Периодически кто-то из ее семейства женился на родине, Роза проводила опросы, какое сари ей сшить для себя и дочери и громко сокрушалась, сколько денег ей необходимо заработать на подарки.