заявил, что они с Н. И. Рыжковым подумают, что можно сделать, чтобы помочь здравоохранению.
Буквально через неделю после моего назначения в Москве состоялся международный форум "За безъядерный мир, за гуманизм международных отношений", организованный по предложению Горбачёва. В его работе принимали активное участие мои зарубежные друзья и коллеги. Во время приёма Михаил Сергеевич и Раиса Максимовна подошли к нашей группе. Друзья выразили большое сожаление, что известный учёный и общественный деятель превращается в государственного чиновника. В ответ не Михаил Сергеевич, а никогда не терявшаяся Раиса Максимовна произнесла весьма лестную для меня фразу, если она была искренней, а не предназначалась для иностранного пользования: "Евгений Иванович совершил своеобразный подвиг, согласившись возглавить в этот трудный период министерство, пожертвовав научной карьерой".
Свершилось то, чего я больше всего не хотел, — мне пришлось занять пост министра здравоохранения. Было ли у меня естественное чувство удовлетворённого тщеславия? Всё-таки член правительства Советского Союза — звучало очень внушительно; министр во многом определял не только состояние и будущее здравоохранения, но положение, а иногда и судьбу людей, составлявших элиту медицины.
Своё новое положение я прежде всего ощутил по той знакомой мне по прошлому волне лести и подхалимства, которая обрушилась на меня со стороны не только незнакомых мне раньше лиц, но и тех, кто мне никогда не симпатизировал. Оценил я его и по наплыву зависти, которая обычно сопровождает восходящего по любой из лестниц — власти, славы, богатства, положения в обществе. Но я, исповедуя заповеди мудрецов прошлого, всегда абсолютно равнодушно относился и к лести, и к зависти. Я помнил Эсхила, сказавшего: "Незавидна участь того, кому никто не завидует", или Диогена, предупреждавшего древнегреческих властителей: "Льстец — самый опасный из ручных животных". К сожалению, наши властители, в том числе Горбачёв и Ельцин, забыли эту прописную истину.
Вероятно, я спокойно воспринял новую должность, хорошо зная, в отличие от многих, закулисную кремлёвскую жизнь. Я понимал, что положение министра не выше (если не ниже) положения руководителя медицинской службы Кремля, который по заведённому ещё Хрущёвым порядку подчинялся Генеральному секретарю ЦК КПСС и отчитывался только перед ним. Министр здравоохранения — это фигура не только медицинская, но и политическая. Находясь на этом посту, я за три года всего лишь три раза официально встречался с Горбачёвым.
В то же время я понимал, в какую непростую ситуацию попал. Многие из моих коллег с ехидством ожидали, как провалится на новом месте хвалёный академик. Здравоохранение страны — это не 4-е Главное управление, обладающее колоссальными правами и многочисленными льготами. Однако тогда я не вдавался в тонкие философские и психологические оценки нового назначения, а, помня заповедь великого голландца Бенедикта Спинозы ("Как только вы вообразите, что не в состоянии выполнить определённое дело, с этого момента его осуществление становится для вас невозможным"), с энтузиазмом взялся за дело.
Может встать вопрос: почему, рассказывая о политической ситуации, роковых событиях, связанных с непредсказуемыми судьбами лидеров нашей страны, я вспоминаю свою министерскую деятельность? На этом примере мне хочется показать колоссальные возможности, которые открывались перед нашей страной во многих областях жизни в период, предшествовавший распаду великой державы, и как рухнули наши надежды.
Ко времени вхождения в министерскую должность я достаточно хорошо разбирался в ситуации, сложившейся в советском здравоохранении. Было ясно, что необходимо обновление во всём: в принципах организации финансирования, управления, подготовки и совершенствования кадров, наконец, в определении приоритетов. Собственно, это то, в чём нуждалась вся советская Система хозяйствования, финансирования и управления. Лозунг М. Горбачёва и его команды на обновление полностью совпадал с интересами здравоохранения. В отличие от Горбачёва, который за время своего руководства так и не смог создать команду единомышленников, способную обеспечить Перестройку и выход страны из кризиса, у нас в Министерстве здравоохранения, пусть и на небольшом, но очень важном социальном участке жизни страны, сложилась дружная команда руководителей, в основном молодых, предложившая очень интересные и перспективные пути совершенствования. Они не были реформаторами, как сегодня модно говорить, но их идеи могли коренным образом изменить функционирование Системы здравоохранения, и прежде всего его качество, которое чаще всего страдает при государственной Системе.
Мои коллеги и помощники, которых я пригласил, пришли из практической медицины, зная её болевые точки и чётко представляя себе недостатки, которые надо было исправлять. Профессионализм, а не Политика, идеология или личная преданность — вот что ставилось в основу подбора членов нашей команды. Надо отдать должное М. Горбачёву, он не только поддержал меня в этом нетривиальном решении, но и настойчиво рекомендовал освободить коллегию министерства от членов бывшего руководства, даже если я был с ними в хороших отношениях. Конечно, "ничто на земле не проходит бесследно", и перемены в министерстве увеличили число моих недоброжелателей — это естественная реакция обиженных.
Всю свою жизнь руководителя я прекрасно сознавал, что будут разные периоды, в том числе "слякоть и пороша", и тогда припомнятся отставки, критические выступления, не устраивавшие кого-то решения. Так и было. Но я понимал и другoe: если оглядываться и прислушиваться, кто что скажет, идти на компромиссы, как это стало нормой в руководстве страной, никогда не добьёшься решения поставленных задач. Если хочешь чего-то добиться, не останавливайся, не обращай внимания на выпады врагов или просто завистников…
Коллективный опыт позволил нам не на словах, а на деле сформулировать пути совершенствования и обновления Системы здравоохранения. Мы понимали, что нужны новые критерии деятельности этой Системы, и прежде всего переход от количественных показателей, характерных для прошлого, к показателям качества. Нельзя оценивать успехи здравоохранения количеством коек или числом врачей, их нужно рассматривать в связи с состоянием здоровья нации, уровнем смертности и заболеваемости населения страны. Нужны были новые подходы к финансированию здравоохранения, которое во все времена строилось по остаточному принципу. Да и распределение этих скудных средств происходило по необъяснимым принципам. Оказалось, что государство тратит на охрану здоровья граждан в разных регионах страны совершенно различные суммы: если в прибалтийских республиках — около 80 рублей на человека в год, то в различных регионах Российской Федерации — около 50–60 рублей, а в некоторых среднеазиатских республиках — чуть более 40 рублей.
Эти цифры показывают, сколь нелепо выглядел ярлык "оккупантов", который приклеивали русскому народу некоторые прибалтийские Политики, боровшиеся за отделение своих республик. С каких это пор оккупанты заботятся о здоровье населения оккупированных районов больше, чем о своём собственном?!
Главное в вопросах финансирования, по нашему мнению, заключалось в определении расходов государства и общества на здравоохранение с чётким обозначением суммы, выделяемой на охрану здоровья каждого гражданина страны. В этой связи мы активно начали прорабатывать вопросы страховой медицины и новые формы хозяйствования и управления в Системе здравоохранения. Одним из первых поставили вопрос о децентрализации управления — о необходимости передать многие функции, выполняемые министерством, на места, в регионы. Нужно было освободить учреждения от мелкой опеки сверху.
Были определены и приоритеты здравоохранения — борьба с детской смертностью, инфекционными заболеваниями, включая туберкулёз и СПИД, а также с сердечно-сосудистыми и онкологическими. Решение этих проблем осуществлялось за счёт широкой профилактики, с одной стороны, и укрепления специализированной помощи — с другой.
Это далеко не полный перечень наших предложений по совершенствованию и Перестройке Системы здраво охранения, но из него видно, что он полностью совпадал с теми идеями по реформированию существующей экономической и хозяйственной Системы, которые выдвигались нашими ведущими экономистами, учёными, передовыми хозяйственниками и заключались в новых принципах финансирования, децентрализации, самостоятельности учреждений и ведущей роли трудовых коллективов, в новых формах управления и т. д.
Вся наша профессиональная деятельность, борьба за совершенствование здравоохранения, закончившаяся формированием стратегии его Перестройки, проходила на фоне сложнейших политических баталий и политических решений, определивших судьбу великой страны. И в центре этой борьбы оказались Горбачёв и Ельцин.
У меня не было сомнений в том, что "Перестройка", "реформирование", "обновление" (назовите этот процесс как угодно) должны идти прежде всего в экономической и социальной плоскости. Только сытый, здоровый, обеспеченный гражданин страны может разумно воспринимать гласность. Нуждающийся, не удовлетворённый жизнью человек использует её против власти, даже если она была инициатором и гласности, и Перестройки. Нужна строго продуманная стратегия обновления, где приоритетной должна быть не Политика, а экономика. Она должна определять последовательность политических решений, а сами такие решения — носить стратегический характер, а не заниматься сиюминутными проблемами.
"Семь раз отмерь, один раз отрежь" — эту мудрую русскую пословицу, мне кажется, не воспринял М. Горбачёв. Он был слишком самоуверен. Два события, два решения определили начало той политической борьбы, которую Горбачёв проиграл, — это смещение Б. Ельцина и XIX партконференция.
Именно XIX партконференция впервые расколола партию, общество, народ, создала атмосферу неуверенности, разброда, которые в итоге привели к роковому концу. М. Горбачёв шёл на эту конференцию без чётко разработанной стратегии. И об этом образно сказал писатель Ю. Бондарев, задав в своём выступлении на конференции риторический вопрос: "Можно ли сравнить нашу Перестройку с самолётом, который подняли в воздух, не зная, есть ли в пункте назначения посадочная площадка?"