– Говори, подлая, куда уехала твоя тетка! Где Беатриче, эта гнусная пиявка, ненасытный вампир, куда она уехала? Говори!
– Клянусь, я не знаю! Умереть мне без покаяния! Не ведать милости Господней! Да отлучат меня от церкви! – отчаянно кричала Фаустина, отбиваясь от него.
– Врешь! Ты сговорилась с ней!
– Да нет же! Я ее терпеть не могу, ты же знаешь! Спроси у Анжелики, если не веришь!
– У Анжелики? Ха-ха! Она уехала с ней!
– А толстый Ипполито?
– И его нет!
– Ну, перестань же трясти меня! Посмотри на свои руки, я тебе их в кровь исцарапала!
– Дикая кошка! Куда же уехала твоя тетка?
– Не знаю! Сколько раз тебе повторять! Да что у вас случилось?
– Что случилось? Твоя тетушка вчера начала со мной разговор о свадьбе. Сразу же заявила мне, что приданного дать Анжелике не может из-за своей крайней бедности – это она-то живет в бедности, бесчестная врунья! Я сказал, что готов взять Анжелику без приданного, хотя мой отец вряд ли одобрит такую женитьбу. Тут Беатриче принялась плакать и жаловаться, что я забираю у нее единственную дочь, помощницу, опору ее жизни, утешение в старости – ну и много еще чего в том же духе. Я понял, к чему она клонит, и сказал, что готов помочь ей в силу своих возможностей. Надо было видеть, как она преобразилась: глаза у нее стали хищными, как у хорька, зубы оскалились: Святые угодники, не женщина, а вампир!
Битый час она торговалась со мной за каждый грош, за каждую тряпку, за каждую тарелку, за каждый табурет, – все это я должен был ей купить, – и старалась выжать из меня больше и больше! В результате мы сговорились обо всем, кроме платьев для нее и Анжелики: я не возражал против того чтобы Анжелика получила три новых платья, но не понимал, почему я обязан заказать столько же платьев и для Беатриче. Я должен, конечно, содержать свою жену, но обязанность содержать тещу законом не предусмотрена. Бог свидетель, я не скупой, но хорошее платье стоит большого дорогого заказа, над которым мне месяц работать вместе с подмастерьями.
Беатриче просто взбеленилась, когда увидела, что я твердо стою на своем, и больше одного платья она для себя не получит. Из хорька она превратилась в гадюку: зашипела, что если я такой жадный – это я-то жадный! – то она не отдаст мне свою дочь, не для того она ее рожала и растила, чтобы выдать замуж за скрягу. Тогда я сказал этой змее, что и сам не женюсь на ее дочери, – упаси меня Господь от такой родни! Тысячу раз был прав мой отец с его советами!.. Хорошо же, проскрипела эта ведьма, посмотрим, что покажет нам завтрашний день. Посмотрим, ответил я, и с тем ушел, – окончил рассказ Бенвенуто.
– Вот почему ты вчера вернулся домой за полночь и, как мне показалось, сильно пьяным, – сказала Фаустина.
– Да, от твоей тетки я пошел к Франческо, – кивнул Бенвенуто. – Он как раз отдыхал после ночного караула. Мы с Франческо выпили, потом зашли к приятелям, потом в трактир; как я вернулся домой, не помню. Сегодня утром я опять направился к Беатриче, – может, она за ночь образумилась? В крайнем случае, думаю, закажу для нее два платья; что делать, придется напрячься с деньгами! Прихожу, а дом заперт, ставни закрыты. Стал расспрашивать соседей: жестянщик из дома напротив видел, как Беатриче на рассвете уехала куда-то на тележке, запряженной мулом. Ипполито и Анжелика шли рядом. Я побежал к ближайшим городским воротам, потом к следующим и к еще одним: стражники где-то уже сменились, и ничего не могли сказать, а где не сменились – не заметили, проезжала ли через их ворота на тележке, запряженной мулом, женщина в сопровождении толстяка и молодой девушки. Народу, говорят, много из города выходило и входило, всех не упомнишь… Вот я и решил тебя порасспросить, куда уехала твоя тетка, – Бенвенуто посмотрел на Фаустину.
– Сумасшедшая Беатриче! Эта безумная жадность когда-нибудь погубит ее! – Фаустина от досады стукнула ногой по корзине. – Тетка и меня собирается надуть: не хочет платить за сватовство. Ну, я-то получу с нее мои денежки! Но как же нам теперь ее отыскать? Куда она могла уехать? У нас и родни никого не осталось. Может быть, у Ипполито есть где-то родственники? Но как их найти? Вот беда!.. Постой, кажется, я поняла, что делать! Тебе надо идти к отцу Бартоломео.
– Кто он такой? И чем он может мне помочь? – недоверчиво спросил Бенвенуто.
– Он – священник, но занимается магией. К нему обращаются, когда хотят найти потерю, избавиться от порчи или узнать будущее. Если он тебе не поможет, то уж никто не поможет! Тогда останется только ждать, чтобы тетка сама как-нибудь объявилась.
– Нет, нет, ждать я не могу! Я буду искать Анжелику, и не успокоюсь, пока ее не найду! – пылко воскликнул Бенвенуто. – Где живет этот отец Бартоломео? Я иду к нему!
Глубокой ночью на развалинах древней римской арены для ристалищ три человека занимались загадочными делами. Один из них, в одежде священника, рисовал на земле круги и бормотал при этом что-то непонятное. Двое других держали в руках удивительные предметы: металлические пятигранники с нанесенными на них таинственными символами и знаками, масляные лампы причудливой формы, украшенные затейливой вязью, и плошки, заполненные порошками и смолами, источающими странный аромат.
Священник, закончив необходимые приготовления, сделал в нарисованных им концентрических окружностях подобие ворот и ввел каждого из своих спутников вовнутрь. Здесь он возжег лампы и бросил в пламя несколько щепоток мелко растертых порошков, вспыхнувших, как порох, и окутавших арену густым едким дымом; затем, зачерпнув смолы из плошек, натер ею лицо себе и своим товарищам. Совершив все это, он взял металлические изображения пентаграмм, распростер руки и сначала медленно и тихо, а потом все быстрее и громче стал читать заклинания на древнееврейском, древнегреческом и на латыни; при этом он раскачивался и выделывал такие необычные движения своими блестящими пятиугольниками, что они описывали в воздухе замысловатые фигуры.
Его спутники смотрели на него, как завороженные; через короткое время они сами начали раскачиваться и бормотать отрывки заклинаний.
Вдруг священник остановился, указал куда-то в темноту и громовым голосом сказал:
– Смотрите, вот они!
Оба его товарища вскрикнули от ужаса.
– Да их тут целый легион, – произнес один из них.
– О боже, какие чудовища! А эти гиганты, они хотят сюда войти! Задержите их, задержите во имя всего святого! – возопил второй, упал на колени и закрыл голову плащом.
– Спрашивай, спрашивай скорее! – обратился священник к первому своему спутнику, который хотя и побледнел, как смерть, но продолжал вглядываться в темноту.
– Анжелика! Где она? Именем Всемогущего Бога, несотворенного, живого и вечного, отвечайте, где Анжелика? – прокричал тот.
– Через месяц отыщешь ее, – глухо раздалось в ответ.
– Но где она? – крикнул он в темноту.
– Я не могу их больше сдерживать! – возопил священник. – Они сейчас схватят нас! Изыдите, изыдите, изыдете! Заклинаю вас тем, чье имя произносится как Адонаи! Изыдете!
И он принялся поспешно читать заклинания, размахивая пятиугольниками над огнем.
…Наступило утро. На арене по-прежнему находились те же трое; лица их были истомлены и посерели.
– Что означают слова демонов, отец Бартоломео? – спросил Бенвенуто.
– Они означают то, что означают.
– Но где я найду Анжелику?
– Какая тебе разница? Главное, что ты ее найдешь.
– Великий Боже, что за страсти мы испытали! – сказал их третий товарищ, Франческо. – Я считал себя бесстрашным человеком, но я ошибался. Я не боюсь никого из живущих на земле и имеющих плоть, однако потусторонние и бестелесные силы – совсем иное дело. Когда на нас налетели полчища этих мерзких демонов, признаться, я порядком струхнул; а уж когда четыре ужаснейших великана стали рваться к нам в круг, тут мое сердце едва не выскочило из груди! Отец Бартоломео, а что, часто ли являются в наш мир существа из мира иного?
– Крайне редко, если мы сами не вызываем их. Но они постоянно влияют на все что происходит у нас. Мы называем это судьбой, роком, иные говорят о случайности, но в действительности нам никогда не понять то что не относится к нашему пониманию. Мы можем лишь чувствовать иной мир, но не способны его объяснить, – рассказывал отец Бартоломео. – Стараясь приспособить потусторонние силы к привычным для нас представлениям, мы называем эти силы хорошими или плохими, добрыми или злыми, божественными или дьявольскими. Но да простит меня Святая Церковь, однако видеть за бедами, постигающими нас, Божий гнев и наказание, а за благами – Божью милость, столь же нелепо, как обозвать дьявольским карниз, о который ты стукнулся головой, или присвоить сапогам имя божественных за то, что они не промокли в луже! Потусторонние силы не плохие и не хорошие, они, как это следует из самого их названия, находятся по ту сторону добра и зла. Точно так же, по ту сторону добра и зла в нашем понимании этих категорий, находится Бог, который есть создатель и высший повелитель всего сущего и всего, что может существовать.
– Да, да, все правильно, – согласился Бенвенуто с отцом Бартоломео. – Но где же я найду Анжелику?..
Любовники. Художник Парис Бордоне.
– Франческо, Франческо, вставай! У меня потрясающая новость! – Бенвенуто отчаянно тряс друга за плечо. – Анжелика нашлась! Она на юге, – вот куда, оказывается, увезла ее проклятая Беатриче! Ко мне зашел купец, приехавший оттуда, и сообщил, где они живут. Это Анжелика попросила его об этом; представляешь, она отдала ему свое единственное золотое колечко за эту услугу. Моя прелестная, моя маленькая Анжелика, не жалей о своем кольце: я подарю тебе такие кольца, браслеты, ожерелья, серьги и диадемы, каких и вообразить себе невозможно!.. Ну, собирайся же, Франческо, что ты лежишь! Поехали к Анжелике!
– Ты рехнулся! – сказал Франческо, зевая и потягиваясь. – Мне ночью идти в караул. Как я объясню мое отсутствие капитану?