Тут центр светила раздался, и появилось в нем распятие: на черном кресте белый Христос. «О боже! О чудо! Какая красота! Какая кротость!» – закричал Бенвенуто. Христос слился с лучами солнца; оно вспыхнуло нестерпимо, и Бенвенуто проснулся в своем подвале.
Впервые за время заточения он почувствовал, что душа его спокойна, а дух бодр.
– Всевышний удостоил показаться мне во всей своей славе и блеске так, как не являлся ни одному смертному, – сказал Бенвенуто в темноту. – Эта знаменательная милость предвещает мое освобождение и счастье, тогда как мои мучители будут посрамлены и прокляты. Знайте же, что в день Всех Святых, то есть в день моего рождения, я выйду из этой мрачной тюрьмы!
Сказав это, он повернулся на бок и заснул ровным и глубоким сном без сновидений.
На следующий день надзиратели доложили помощнику коменданта, что Бенвенуто, по всей видимости, умер, ибо лежит без движения и не отзывается, когда его зовут. Помощник коменданта облегченно перекрестился и велел позвать к усопшему священника. Тот спустился в подвал и привычно стал читать над почившим узником заупокойную молитву. Однако при первых же словах молитвы Бенвенуто открыл глаза, чихнул и поднялся со своего тюфяка.
– Силы небесные! Он ожил! – в ужасе воскликнул священник и пустился наутек.
Помощник коменданта был в ярости. Для пущей верности, чтобы убедиться в том, что Бенвенуто не находится в агонии, он выждал еще пару дней. Увы, сомнений не оставалось: Бенвенуто явно не собирался умирать, более того, ему стало гораздо лучше!
Пришлось доложить об этом Его Святейшеству. У Папы перехватило дыхание, и несколько мгновений он беззвучно шевелил губами.
– О, боже мой! – наконец промолвил он. – Этот человек, несмотря на все его несчастья, живет и торжествует, а я из-за него в могилу сойду. Ну, нет, Бенвенуто, ты не дождешься моей смерти, потому что твоя придет быстрее! Ступайте, мы придумаем способ, как его извести.
Ангел. Фрагмент картины Сандро Ботиччелли.
Бенвенуто стали лучше кормить: ему давали теперь еду два раза в день и приносили разнообразную пищу. Правда, его меню состояло исключительно из жидких или мелко нарезанных блюд, но Бенвенуто объяснял это заботой тюремщиков о пищеварении узников. Он съедал все, что ему давали, поскольку у него пробудился зверский аппетит.
Как-то в пятницу он поел горохового супа, проглотил овощное рагу с тушеным мясом и завершил обед фруктовым салатом. Доедая его, Бенвенуто заметил маленькие блестящие осколки на дне тарелки; тут он вспомнил, что когда ел суп и рагу, на зубах у него странно скрипело. Он не придал этому значения, так как подумал, что овощи были плохо промыты, и на них остался песок, но, увидев в тарелке осколки, Бенвенуто всполошился. Поднеся их к свету, падающему из окошка, он распознал в них крошки толченого алмаза, и понял, что погиб. Он знал, что в отличие от других камней, алмаз, даже истолченный в порошок, сохраняет и в ничтожных осколках острые грани. При пищеварении эти осколки облепляют стенки желудка или кишечника и прорезают внутренности, что вызывает неизбежную мучительную смерть.
Поняв, что обречен, Бенвенуто вначале стал непотребно ругаться, проклиная своих врагов, но потом решил, что в иной мир надо переходить с более приличными словами и мыслями. Он предался благочестивым размышлениям о Божьей милости, которая дарует жизнь лучшую и вечную. Между тем, он продолжал машинально тереть алмазные осколки, и вдруг показалось ему, что это вроде бы и не алмаз. Тогда Бенвенуто поставил табурет к стене под окном, прилепил несколько блестящих крошек на кончик пальца, и, поднявшись к оконной решетке, высыпал их на ее перекладину; затем снял с себя нательный крест и принялся из всех сил растирать им эти крошки.
Они поддавались! Значит, он не ошибся: это был не алмаз, а какой-то иной камень! Но все иные камни не могли в истолченном состоянии причинить серьезного вреда кишечнику. Бенвенуто возблагодарил небеса за свое чудесное спасение.
Однако он вознамерился дознаться, кто подмешал в еду эти крошки, и зачем это было сделано. Встав у двери, он дождался тюремщика, и напал на него, едва тот переступил порог. Тюремщика звали Дуранде; он был глуповатым, трусливым и суеверным. Бенвенуто для забавы постоянно пугал его сглазом и порчей, утверждая, что умеет колдовать, а помимо того, Дуранде, не отличающийся физической силой, боялся, как бы Бенвенуто не убил его. Поэтому, как только Бенвенуто прижал Дуранде к двери и схватил его за горло, тот сразу сник.
– Говори, негодяй, кто хотел лишить меня жизни? Что вы подсыпали мне в пищу, мерзавцы? – грозно вопрошал Бенвенуто.
– Ох, простите меня, синьор! Я не по своей воле, мне приказали, – запричитал Дуранде. – Вы же знаете, как я вас уважаю, как я вас ценю! Я бы ни за что не посмел причинить вам зло, но мне приказали! Смилуйтесь, синьор Бенвенуто!
– Кто тебе приказал? Говори, отравитель!
– Мне приказал помощник коменданта, а ему сам Святейший Папа. Вы для Его Святейшества, как кость в горле, синьор. А я что могу сделать, я человек маленький, и вступиться за меня некому: не исполню приказ, меня тоже убьют, – захныкал Дуранде.
– Что вы подмешали мне в еду, злодеи? – Бенвенуто хорошенько тряхнул Дуранде и сдавил ему горло.
– Вы меня задушите, – закашлялся тюремщик. – Не убивайте меня, я вам все расскажу! Его Святейшество дал алмаз, чтобы погубить вас. Но я сговорился с ювелиром, которому поручили растереть этот камень, и мы заменили алмаз бериллом, чья цена меньше. Алмаз же мы продали, а деньги поделили пополам. Бедность, бедность толкнула меня на это!
Дуранде заплакал.
«Вот как бывает! Бедность причиняет столько несчастья людям, а мне она спасла жизнь», – подумал Бенвенуто. Он отпустил тюремщика и зловещим голосом произнес:
– Знай же, что напрасны ваши усилия отравить меня. Я – заговоренный, и мне не наделают вреда ни яды, ни толченый алмаз, а вот тебе придется плохо, если ты еще раз попытаешься причинить мне зло. Я уже предупреждал, что наведу на тебя порчу. Ты лишишься даже того жалкого имущества, которое имеешь; тебя поразят проказа, лишай, чесотка и костоеда; тебя будут отовсюду гнать и нигде ты не найдешь себе пристанища. Все беды падут на твою голову, так что жизнь станет тебе не мила.
– Ради Бога, пощадите, синьор Бенвенуто! – взмолился дрожащий от страха Дуранде.
– Мало того, я расскажу помощнику коменданта о твоем мошенничестве с алмазом, и тебя повесят на крепостной стене!
– Господь милосердный! Пощадите, синьор Бенвенуто! – Дуранде упал перед ним на колени. – Я для вас сделаю все что вы хотите, только не губите меня!
Бенвенуто помолчал, как бы раздумывая.
– Ладно, – сказал он. – Ты был добр ко мне, и я не буду тебя наказывать.
– О, синьор! – Дуранде хотел поцеловать ему руку.
– Оставь! Слушай меня и запоминай. Первое – ты расскажешь помощнику коменданта о том, что я заговоренный, и меня невозможно убить. Второе – ты разыщешь в городе бакалейщика Пьетро и передашь ему записку от меня; ты мне принесешь бумагу, перо и чернила, чтобы я мог написать эту записку. Пьетро будет выдавать тебе еженедельно деньги, на которые ты станешь покупать для меня на рынке продукты, и из них готовить мне еду. Третье – ты будешь сообщать мне обо всем, что еще замыслят против меня здесь, в тюрьме. Это тебе за услуги, – Бенвенуто дал ему золотую монету, – но берегись: если ты попытаешься обмануть меня, ты умрешь!
– Никогда! Никогда я не обману вас, синьор, можете быть уверены! О, синьор – вы самый благородный человек на свете! – с восторгом вскричал Дуранде и все-таки поцеловал Бенвенуто руку, которую тот не успел отдернуть.
Дуранде отнес записку Пьетро и доставил от него ответное послание. В нем с множеством ошибок было написано следующее: «Благослови вас Бог, синьор Бенвенуто, а мы думали, что вас нет в живых. С тех пор как в августе был раскрыт заговор епископа Паоло, мы не имеем о вас никаких вестей. Не знаю, ведомо ли вам, что епископ бежал, а синьора Карлотта выслана из Рима. Говорят, Папа хотел ее убить, но побоялся мести ее сына – герцога Цезарио.
Несколько человек повешено, и мы оплакивали вас, думая, что вы тоже погибли.
Но раз вы живы, то, славу Господу, есть надежда, что вас не тронут. От своего брата, служащего при дворе Его Святейшества, я слышал, что за вас вступились многие могущественные люди из нашей страны и из других стран. Сейчас к Папе прибыл посол от одного великого короля, поклонника вашего таланта. Может быть, посол попросит за вас от имени своего государя. Уповайте на милость Божью и не отчаивайтесь!
Ваши деньги хранятся у меня в целости и сохранности. Согласно вашему приказу буду каждую неделю выдавать из них некоторую часть присланному вами человеку.
Всегда можете рассчитывать на меня. Вечно благодарный вам Пьетро».
…Предсказание Пьетро насчет заступничества посла, видимо, сбылось: во всяком случае, уже через неделю Бенвенуто перевели из подземной тюрьмы обратно в башню, в комнату, в которой он сидел в первые недели своего заключения в замке. Это было и хорошо, и плохо; с одной стороны, после жуткого подвала комната в башне показалась Бенвенуто роскошными апартаментами; с другой стороны, Папа явно не собирался освобождать его из тюрьмы.
Отломив кусочек камня от кирпичной кладки, Бенвенуто начертал на стене камеры пришедшие ему на ум стихи:
Враги, отняв искусство, душу, достоянье,
Честь, – хотят и жизнь мою отнять!
И что ж, мне смерть от них принять,
Коль Бог не защитит свое созданье?
О, Папа, ты не знаешь состраданья!
А ты, Господь, зачем велел страдать
Рабу, сумевшему стократ тебе воздать
Хвалу своей нетленной данью?
Я осужден облыжно, и челнок
Мой утлый топит злобный зверь лукавый.
Гнев на него обрушь, Господь! Меня ж по праву