Она хорошо помнила один момент, когда все еще было по-другому. После того, как препарат перестал действовать, Вера, очнувшись от забытья, тянувшегося несколько дней, поразилась зловонию, исходившему от собственного тела. Она часа три просидела в ванной, а после этого в столовой всеми способами сдерживалась, чтобы не накинуться на обед и не выдать свое неравнодушие к еде, ведь препарат притупляет аппетит.
В большей степени странности своего организма она считала именно последствиями приема препарата. Обязана ли она ему же своей феноменальной памятью? Тут Вера сомневалась. Она объясняла это, скорее, особенностями собственной психики: долгое ежеминутное ожидание неизбежной смерти заставило ее жизнь буквально пролетать перед глазами вновь и вновь, обнажая ее мельчайшие подробности. Вере стало интересно, не испытывают ли чего-то подобного заключенные, приговоренные к казни. Быть может, это явление вообще свойственно ожидающим смерти. Но девушка никогда ничем подобным не интересовалась. Последнее, чем она могла бы увлечься в этой жизни, – это психология смертников.
Помимо данного себе обещания усыновить ребенка, Вера поклялась, что начнет расширять свой кругозор, если выберется отсюда. Уже сейчас ей казалось, что она обладает некими знаниями, бывшими доселе ей недоступными. Вероятно, к ней поступала информация из подсознания, чему она обязана каналу, открывшемуся в ней в результате перенесенного стресса. Но так или иначе, все больше ответов на вопросы, обращенные изначально в пустоту, Вера находила непосредственно в себе.
Даже сейчас, сидя за большим круглым столом в гостиной в ожидании юристов и страховщиков, Вера откуда-то уже знала досконально, что будет здесь происходить, о чем пойдет разговор, какие бумаги ей предложат подписать и для чего. К слову, юриспруденцией и правом Вера тоже никогда не интересовалась, а единственной страховкой, которую она оформляла в своей жизни, был полис ОСАГО.
Место переговоров перенесли из кабинета в гостиную неслучайно. К назначенному времени пятеро человек в костюмах, не считая Веры и Фишера, разместились за столом. Герман не скрывал воодушевления. Очевидно, он ждал этого дня не один год и сегодня, как никогда, верил в удачу.
Образ Веры пришелся ему по душе. Взглянув на нее в гриме, он не смог сдержать довольной улыбки.
Вера никак не участвовала в переговорах, а только рассеянно подписывала хорошо отрепетированной закорючкой подсовываемые ей бумаги. С каждым оформленным документом восторг Фишера от происходящего все более возрастал.
Псевдоэлла была погружена в себя, в свои новые странные ощущения. Она готова была молить Германа о том, чтобы он вернул ей прежнее восприятие своего тела, своих мыслей и воспоминаний. Она не хотела знать то, что ей знать не положено. Как и помнить слишком многое. Ведь человеческий инстинкт самосохранения оберегает нас не только от неосторожных поступков и травм, но и от болезненных вспышек из прошлого, которые обычно блокируются мозгом. Воспоминания о родителях, детстве и божественном шаре, безусловно, бесценны, но если бы все ограничивалось только лишь ими! Только сейчас Вера оценила, насколько важны примитивные человеческие инстинкты. Какую полноту в жизнь вносят желания поспать, поесть, сходить в туалет, а главное – их удовлетворение. Не в первый раз девушка схватилась за запястье, судорожно нащупывая собственный пульс. Создавалось ощущение, что пока она находилась здесь, невидимое дыхание смерти выдуло из нее почти все жизненно важные инстинкты. Как вернуть их и не попасть снова на операционный стол?
Она больше не одинока. На воле есть люди с серьезным компроматом на Фишера, неравнодушные к ней. Но смогут ли они противостоять могуществу Германа? Как узнать, кто стоит за ним и как силен этот тыл?
От подспорья на воле Вере не стало спокойнее. Наоборот, теперь ее мучило волнение за людей, готовых вступить в схватку с Фишером, и схватка эта будет не на жизнь, а на смерть. Себя же она чувствовала тенью, застрявшей на границе между жизнью и смертью и не заслуживающей никаких жертв.
Вера и не подозревала, насколько это ощущение усилится уже завтра. Сегодня она просто держалась достойно, а потом проводила вместе с Германом гостей, которые видели ее в первый и в последний раз. Завтра тех, кто увидит ее в последний раз, будет больше.
Фишер не ходил, а парил по особняку, едва касаясь мягких ковров, устилавших весь дом. Не успела за гостями закрыться дверь, как он схватился за тяжелый графин с виски и предложил Вере отметить успешное мероприятие. Руководствуясь лишь остатками живого интереса к собственному организму, девушка согласилась, причем запросила внушительную дозу. Случилось то, что и не требовалось доказывать, а именно – ничего. Вера отправилась в свою комнату, сохранив яснейший, не замутненный приличным градусом рассудок.
43
Не бойся смерти: пока ты жив – ее нет, когда она придет, тебя не будет.
Фишер так увлекся обмыванием успеха своей финансовой аферы, что больше не тревожил Веру в тот вечер. Все дела подождут. Он хотел насладиться удачным решением проблемы, которая тяготила его годами. Не было предела радости тому, как легко все уладилось. Хотелось отпустить все и насладиться именно этим моментом – моментом финансовой независимости.
Поэтому телефонный звонок, взорвавший умиротворение его мыслей, показался ему вопиющей наглостью.
Звонил Антон. Удостоверившись, что с Даной все в порядке, он предложил обменять единственную копию видеозаписи на Веру.
Фишер был раздосадован необходимостью общаться в такой вечер с каким-то сосунком с телевидения, посмевшим его шантажировать. Но, несмотря на торжественность момента, это дело действительно требовало безотлагательного внимания. И пожалуй, сейчас довольно-таки подходящее время: добыча сама просится в западню.
Герман назначил время и место, куда пообещал доставить девушку. И сразу поспешил закончить разговор и набрал другой номер.
– Крук, вы втроем? Включи громкую и слушайте распоряжение.
– Есть.
– Готовьтесь. Завтра вечером в морге убираем белобрысого. Пахом скорее всего будет там же, так что ориентируйтесь на двоих. С последующей зачисткой. И свяжитесь с Майором – пусть проверит, чтобы в радиусе не было засад. Этим хитрозадым может прийти в голову перестраховаться.
– Приняли. А по поводу Званцевой пока отбой?
– Никакой не отбой. Перенесем на более позднее время. Все готово?
– Да, поджарится, как в аду.
– Хорошо. Как договаривались: на месте произведем замену, а после – зачистку.
– Приняли.
Фишер удовлетворенно нажал отбой и продолжил наслаждаться уютным вечером наедине с самим собой.
Конечно, жаль, что он не успевает разобраться с феноменом Веры. Но сейчас она нужна ему для более важного дела: она все-таки станет Эллой. Совсем ненадолго. Но это будет поистине эффектный финал.
44
Смерть – это сон.
Самый лучший, потому что вечный.
Этой ночью объятия Морфея покинули ее навсегда. Казалось бы, с кем не случается бессонных ночей? Но Вера точно знала, что больше никогда не погрузится в сладостное забытье, именуемое сном. Будет ли это пыткой? Чувство усталости ведь тоже к ней больше не придет.
Главное то, что тоска не будет длиться вечно. Хотя этого Вера не знала наверняка.
Поэтому она очень обрадовалась раннему приходу Риммы и даже завтраку. Попыталась завязать с Риммой живой разговор и даже сделала вид, что принялась за еду. Женщина так обрадовалась аппетиту подопечной, что поспешила принести что-нибудь к чаю, отметив, что девушка сегодня особенно бледна и ей не помешает порция глюкозы. Вера, воспользовавшись моментом, поспешила спустить завтрак в унитаз.
Но Римма вернулась на удивление быстро и, не обнаружив девушки в комнате, тихонько позвала ее. Вера замерла. Римма зашла в ванную и уставилась на унитаз с остатками еды внутри.
Женщина тяжело вздохнула и, не глядя на провинившуюся девушку, развернулась и вышла. Вера поспешила за ней, оправдываясь на ходу:
– Римма, прости, но я не могу есть. Совсем не могу. Уже давно. И я не знаю, что со мной… Ну не обижайся, пожалуйста!
Женщина шла покачивающейся походкой, продолжая игнорировать Веру. При этом обиженной она не выглядела. Скорее – растерянной. Но Вера думала, что Римма демонстрирует именно обиду и нежелание с ней разговаривать. Этого никак нельзя было допустить, с кем еще она перекинется парой слов, если не с ней?
Отчаявшись, Вера босиком добежала до столовой. Там присела за стол и принялась ждать, когда обидчивая дама оттает. А та, в свою очередь, зашла на кухню, и девушка услышала, как женщина жалуется кухарке – дескать, Вера избавилась от еды и пропала.
– Пойду посмотрю, куда она могла запропаститься, – с этими словами Римма прошла мимо «обидчицы», делая вид, что не замечает ее.
– Да что за детский сад? – возмутилась Вера и проследовала на кухню.
– Надо же! – удивилась Мила. – А Римма сказала, что ты куда-то пропала. Вы не встретились?
– Встретились. Она все выдумывает. Решила в прятки поиграть, – обиженно пробурчала Вера и присела на табурет.
– Хочешь чего-нибудь? Сейчас принесу компот – такой наваристый получился! И очень полезный для этого времени года.
Чтобы не обидеть еще одну женщину, Вера промолчала и согласилась подождать, пока кухарка не вернется из кладовки.
Вернувшись с трехлитровой банкой компота в руках, запыхавшаяся Мила замерла на секунду и разочарованно оглядела кухню. Вера криво улыбнулась, благодаря ее за беспокойство. Но кухарка отвернулась, поставила банку на небольшой столик возле плиты и принялась что-то помешивать в кастрюле.
– Мила? – осторожно напомнила о себе девушка. – Давай, я сама налью.
В ответ тишина. Какого черта?!
– Мила! – чуть настойчивее обратилась девушка.
– Чего надрываешься? – послышалось за спиной.