При существующем балансе сил США были обречены на выигрыш. В таких странах, как Бразилия, мы попросту захватили власть: Бразилия почти полвека полностью управлялась американскими технократами. Благодаря своим колоссальным ресурсам она могла бы стать одной из богатейших стран мира, чему помог бы высочайший темп роста. Но благодаря нашему влиянию на социально-экономическую систему Бразилии страна находится между Албанией и Парагваем по качеству жизни, детской смертности и пр.
Льюис прав, в мире происходит непрерывный рост. Но он сопровождается невероятной бедностью, даже нищетой, и они нарастают еще быстрее.
Если сравнить процент прибылей, достающихся в мире самым богатым и самым бедным двадцати процентам, то разрыв за последние тридцать лет резко вырос. Разница между богатыми и бедными в мире почти удвоилась. Разница между богатыми и бедными внутри стран увеличилась еще больше. Таков итог этого специфического роста.
Корр.: Вы считаете, что эта тенденция — одновременный рост производства и бедности — продолжится?
В действительности темпы роста заметно снижаются: в последние двадцать лет они были примерно вдвое ниже, чем в предшествующее двадцатилетие. Эта тенденция замедления роста, вероятно, продолжится.
Одна из причин — огромное увеличение неконтролируемого, спекулятивного капитала. Цифры просто поразительны. По оценке Джона Итуэлла, одного из ведущих финансовых специалистов Кембриджского университета, в 1970 году примерно 90 процентов международного капитала шло на торговлю и на долгосрочные капиталовложения, более-менее продуктивные цели, и 10 процентов на спекуляции. К 1990 году эти цифры поменялись местами: 90 процентов на спекуляции, 10 процентов на торговлю и на долгосрочные капиталовложения.
Произошло не только радикальное изменение в природе нерегулируемого финансового капитала, резко выросло и его количество. По свежей оценке Всемирного банка, сейчас движение капитала в мире составляет 14 триллионов долларов, из них ежедневный оборот капитала достигает триллиона.
Эта гора капитала, по большей части спекулятивного, оказывает давление и вынуждает проводить дефляционную политику, так как спекулятивному капиталу подавай низкий рост и низкую инфляцию. Он обрекает большую часть мира на низкий рост при низких заработках.
Это чрезвычайно мешает усилиям правительств по стимулированию экономики. Им туго приходится в богатых обществах, а в бедных их дело совсем безнадежное. Показательна судьба хилого пакета стимулирования Клинтона. Даже эта мелочь — 19 миллиардов — немедленно превратилась в ничто.
Корр.: Осенью 1993 года «Файнэншл таймс» трубила о «повсеместном отступлении общественного сектора». Так ли это?
По большей части так, хотя крупные блоки общественного сектора живы и здоровы, особенно те, что обслуживают интересы богатых и могущественных. Налицо некоторый упадок, но исчезновения не произойдет.
Эти процессы идут уже лет двадцать. Они вызваны крупными переменами в мировой экономике, более-менее оформившимися к началу 1970-х годов.
Прежде всего, к тому времени почти наступил конец мировой экономической гегемонии США, а Европа и Япония снова превратились в крупные центры экономической и политической мощи. Затраты на войну во Вьетнаме оказались очень значительными для экономики США и очень выгодными для их соперников. От этого баланс в мире сместился.
Так или иначе, к началу 1970-х годов США почувствовали, что не могут дальше выполнять свою традиционную роль мирового банкира. (Эта роль была закреплена в конце Второй мировой войны Бреттон-Вудскими соглашениями, по которым валюты регулировались относительно друг друга, а де-факто международная валюта, доллар США, была приравнена к золоту.)
В 1970 году Никсон сломал Бреттон-Вудскую систему. Это привело к огромному росту нерегулируемого финансового капитала. Его подстегнуло кратковременное удорожание сырья, главным образом нефти, следствием чего стало мощное вливание нефтедолларов в международную финансовую систему. К тому же революция в телекоммуникации чрезвычайно упростила перевод капитала — вернее, электронного эквивалента капитала — с одного места на другое.
Произошел небывалый рост интернационализации производства. Стало гораздо легче переводить производство в другие страны — чаще всего страны с репрессивными режимами — с гораздо более дешевой рабочей силой. Теперь глава корпорации, проживающий в Гринвиче, штат Коннектикут, и имеющий штаб-квартиры корпорации и банка в Нью-Йорке, может владеть заводом в третьем мире. Фактически банковские операции могут проводиться в офшорных зонах, где не надо беспокоиться о контроле и можно отмывать наркодоходы и позволять себе все, что угодно. Экономика стала совершенно другой.
Под давлением корпоративных доходов с начала 1970-х годов развязана массированная атака на весь социальный контракт, ставший результатом вековой борьбы и более-менее закрепленный под конец Второй мировой войны американским Новым курсом и европейскими государствами социального благоденствия. Это наступление возглавили США и Англия, а теперь в него включилась континентальная Европа.
Это привело к серьезному спаду в профсоюзном движении, принесшему сокращение заработков и прочих форм социальной защиты, резкую поляризацию общества, особенно в США и Британии (далее — везде).
Сегодня утром по дороге на работу я слушал Би-би-си. Рассказывали о новом исследовании, согласно которому дети, жившие в работных домах сто лет назад, имели лучшие стандарты питания, чем миллионы детей в бедных семьях современной Британии!
Таково одно из величайших достижений революции Маргарет Тэтчер. Она успешно разорила британское общество, уничтожила крупные отрасли британской промышленности. Нынешняя Англия — одна из беднейших стран в Европе, мало отличающаяся от Испании и Португалии и сильно отставшая от Италии.
Примерно того же самого достигли в Америке. Мы гораздо богаче и сильнее, так что до Британии нам далеко. Но рейгановцам удалось так уронить зарплаты, что по этому показателю мы теперь занимаем среди главных индустриальных стран второе место с конца, превосходя, и то ненамного, только Британию. Оплата труда в Италии на 20 процентов выше, чем в США, в Германии — выше на целых 60 процентов.
Параллельно происходит крах общего социального контракта и системы государственных расходов, при которой наименее привилегированным доставалось больше. Излишне говорить, что тем государственным расходам, при которых больше — самые жирные куски — достается благополучным и привилегированным, ничто не угрожает.
«Свободная торговля»
Корр.: Моя местная газета «Дейли камера» (г. Боулдер, штат Колорадо), входящая в сеть «Найт-ридцер», опубликовала серию вопросов и ответов по ГАТТ На вопрос о том, кому выгодно соглашение ГАТТ, газета ответила: «В выигрыше будут потребители». Как это понимаете вы?
Если имеются в виду богатые потребители — тогда да. Но широким слоям населения это принесет падение заработков, причем как в богатых, так и в бедных странах. На следующий день присоединения к НАФТА «Нью-Йорк таймс» поместила первую статью об ожидаемом воздействии на нью-йоркский регион. Эти выводы относятся и к ГАТТ.
Статья оптимистическая, о прелестях НАФТА. Предрекается манна небесная для финансов и сферы обслуживания. Банки, инвестиционные компании, фирмы по связям с общественностью, корпоративные юридические компании будут процветать. Неплохо будет и некоторым производителям — например издателям, химической промышленности — капиталоемкой и использующей немного рабочих рук.
А дальше там сказано: кое-кто и проиграет. Это женщины, выходцы из Латинской Америки и прочие меньшинства, полуквалифицированный рабочий класс — иными словами, две трети рабочей силы. В выигрыше будут все остальные.
Все, кому это небезразлично, знали, что цель НАФТА — создание небольшого привилегированного сектора из инвесторов, профессионалов, управленцев. Учтите, страна у нас богатая, так что этот привилегированный сектор небольшой, но и не крохотный. Им будет хорошо, зато пострадает остальное население.
Точно такой же прогноз для Мексики. Ведущий мексиканский финансовый журнал, агитировавший за НАФТА, подсчитал, что Мексика лишится четверти своих производственных мощностей за первые два года участия страны в НАФТА вдобавок к 15 процентам своей промышленной рабочей силы. К тому же дешевый сельскохозяйственный экспорт из США сгонит с земли несколько миллионов человек. В Мексике прибавится безработных, а это непременно приведет к снижению зарплат.
А главное, это делает почти невозможным профсоюзное движение. Корпорации могут действовать в международном масштабе, профсоюзы — нет. Значит, рабочей силе недоступно сопротивление интернационализации производства. Результатом станет снижение уровня благосостояния и дохода большинства людей как в Мексике, так и в США.
Самые упорные сторонники НАФТА пишут об этом мелким шрифтом. Мой коллега по Массачусетскому технологическому институту Пол Кругман — специалист по международной торговле и, что интересно, один из тех экономистов, которые теоретически показывают, почему не работает свободная торговля. При этом он был воодушевленным сторонником НАФТА — а это, подчеркиваю, не соглашение о свободе торговли.
Он соглашался с «Нью-Йорк таймс», что неквалифицированные рабочие — примерно 70 процентов рабочей силы — окажутся в проигрыше. Администрация Клинтона вовсю фантазировала о переучивании рабочих, но толку от этого будет, вероятно, очень мало. Во всяком случае, ничего конкретного не предпринимается.
То же самое можно сказать о квалифицированных «белых воротничках». Отлично подготовленных программистов можно нанять в Индии всего за считаные проценты того, что приходится платить американцам. Человек, работающий в этом бизнесе, недавно рассказывал мне о завозе в США программистов из Индии, которых селят в без пяти минут лагерях для рабов и держат на индийских зарплатах, при этом они заняты разработкой программного обеспечения. Работу такого рода легко перепоручить низкооплачиваемому персоналу.