Наверное, он ехал слишком быстро и не заметил ее… Оглянулся, но встречные машины закрыли обзор. Развернувшись еще раз, Роман сбавил скорость, чтобы не проскочить мимо Аси, и всматривался в каждую тень. Но вот уже и синяя церковь осталась позади, а человека на обочине он так и не увидел.
– Она уехала, – пробормотал Роман, чувствуя, как губы сводит от страха. – Куда еще могла деться? Только уехать. Какой-нибудь таксист тормознул… Она приедет домой раньше меня.
Но уснуть в эту ночь ему так и не удалось.
Ужас и гнев.
Пока Ася ловила на Ярославке машину, ее душу раздирали ужас от того, что она осталась совсем одна почти ночью между городами, и гнев на Воскресенского, посмевшего так обойтись с ней. Незаслуженно! Ведь он совсем не знает ее… Даже выслушать не захотел! Заранее решил, что Ася Полянина какая-то мерзкая авантюристка, не заслуживающая права на последнее слово.
Теперь с дрожащих от холода и страха губ срывались злые, грубые слова, все адресованные Воскресенскому. Смогут они создать вокруг нее защитную броню, холодную и твердую? Чтобы никто не посмел даже коснуться ее, не то что обидеть…
«А вдруг я доживаю последние минуты? – У нее задергался подбородок. – Смысл тратить их на то, чтоб обругать Воскресенского? Позвонить бабушке? Ага, и напугать ее до смерти! Я-то, может, еще и выживу… Если нужна этому миру».
Ася произнесла это вопросительно и ответ получила почти мгновенно – мимо сперва промчалась, а потом тормознула и сдала назад старенькая «Вольво». Пассажирская дверца приоткрылась, выглянула полная дама с седыми кудрями:
– Девушка, вас подбросить?
– Да! – выкрикнула Ася и шмыгнула на заднее сиденье.
Куда они едут, она даже не поинтересовалась. Все лучше, чем торчать ночью на дороге… Сидевшая за рулем молодая женщина, наверное, дочь той, что пригласила ее в машину, спросила с сочувствием:
– Где ты живешь?
И присвистнула, услышав ответ. Но мать мягко тронула ее за плечо:
– Ничего, отвезем.
– Спасибо. Спасибо большое, – пролепетала Ася и вдруг расплакалась – напряжение отпустило.
Они перепугались, засуетились – салфетки, конфетка, чай из термоса. Молодая свирепо раздула ноздри:
– Тебя обидели? Твой парень? Или…
– Нет, он просто знакомый, – протянула Ася и высморкалась в салфетку. – Извините. Взял и высадил меня там…
Она оглянулась, но того места, где пару минут назад куковала в одиночестве, уже не было видно. Все позади. Можно расслабиться.
– Вот же ублюдок!
– Вера, аккуратнее со словами.
– А что? Ублюдок и есть. Как можно бросить ребенка посреди дороги?
Ася не удивилась: ее опять приняли за школьницу, это происходило сплошь да рядом.
– Этот урод приставал к тебе?
– Нет, – честно ответила Ася. Какой смысл оговаривать Воскресенского, которого они даже не знают? – Он просто очень разозлился на меня. Хотя я не хотела никого обидеть.
– Все равно ублюдок, – донеслось спереди.
Выпив горячий чай, Ася сунула в рот конфету и закрыла глаза. Как мало нужно для счастья… Поверить, что жизнь не оборвется в следующее мгновение, оказаться в тепле и безопасности. Люди столько накручивают лишнего, а счастье – простое понятие. Это состояние спокойной радости и уверенности в будущем. Все хорошо. И будет хорошо.
– Даже не знаю, как вас благодарить, – произнесла она с чувством, когда «Вольво» остановилась возле ее дома. – Вы просто спасли меня.
– Беги-беги, – добродушно проворчала та, что была помоложе. – И больше не садись в машину ко всяким говнюкам!
– Вера! – ахнула ее мать.
Когда Ася выбралась из машины, та опустила стекло:
– Береги себя, девочка. Ты знаешь, что похожа на феечку?
«Это пальто такое, – улыбнулась Ася, взбегая на крыльцо. – Хотя даже в нем я показалась Воскресенскому похожей скорее на дьявола… Знал бы он, как ошибается!»
Дом, как всегда, был наполнен голосами из телевизора. Ее девяностолетняя бабушка проводила перед старым ящиком, стоявшим в ее комнате, целые дни. Понимала ли, о чем так яростно спорят все эти незнакомые люди? После инсульта бабушка стала беспомощна, как ребенок, и Ася радовалась, что осталась с ней, когда ее родители внезапно решили перебраться в Таиланд.
– Что там делать? Кто вообще живет в Таиланде?! Чем вы собираетесь заниматься? – Пятнадцатилетняя Ася забрасывала их серьезными вопросами, хотя сама понимала, что у ее легкомысленных родителей нет ответов. Они в жизни ничего не планировали…
Каким-то образом они оба ухитрились не повзрослеть, хотя им было уже за пятьдесят – Ася стала поздним ребенком. И единственным, но они без колебаний оставили ее на старую бабушку, которая и сама родила Асину маму не рано.
По сути, ее родители были типичными представителями течения хиппи, хоть и принадлежали к более позднему поколению. Отец считался художником, хотя в Москве его картины не продавались. Почему-то он был уверен, что в Таиланде дела пойдут лучше… И ведь не ошибся! По крайней мере, им удавалось как-то выживать там, и возвращаться они не собирались.
Даже сезон дождей не вызывал у Асиной матери уныния, хотя до сих пор помнилось, как она проклинала серое, низкое небо Подмосковья. Если она снилась дочери, то всегда за пеленой дождя, и лицо ее виделось все менее отчетливо, хотя фотографиями родители делились охотно. Но Ася воскрешала во снах ту маму, которую помнила… Новый образ с ярких снимков был чужим для нее.
Сообщать им о том, что у бабушки случился инсульт, Ася не стала, ведь они все равно не прилетели бы к ней на помощь, а переживать очередное разочарование не очень-то хотелось. Больше надежды было на соседку – тетю Наташу, которая забегала проведать и покормить старушку, пока Ася была в институте. Хорошо еще после пандемии большая часть обучения так и проходила онлайн, преподавателям новая система пришлась по вкусу. Так что мотаться в Москву не было необходимости.
– Бабушка, это я! – крикнула Ася с порога. – Как ты? Сейчас подойду.
Быстро разулась, аккуратно повесила красивое пальто, сшитое соседкой ко дню Асиного рождения и побежала в дальнюю комнату, радуясь тому, что в доме тепло – заставить бабушку одеться потеплее было невозможно, она признавала только ситцевые халаты с короткими рукавами.
Присев рядом с ее креслом, Ася прижалась щекой к теплой полной руке:
– Я пришла. Поужинаем?
Было счастьем, что бабушка узнавала ее и даже могла связно поддерживать разговор, только многое забывала.
– В моей голове образовалась дырка, – как-то сказала она. – И в нее вылетело столько замечательных вещей! Вот только не помню каких…
Погладив внучку по голове, бабушка снова повернулась к телевизору, стоявшему здесь с незапамятных времен:
– Кажется, я ужинала. Не хочется.
– Ладно, – согласилась Ася. – Я перекушу, и будем укладываться, хорошо?
Бабушка не ответила, ее уже затянул разноцветный экран. Поцеловав седую макушку, Ася выпрямилась и внезапно ощутила то состояние, которое охватывало ее, когда в душе вызревал новый рассказ. От него вокруг сердца вскипали горячие буруны и хотелось выкрикнуть что-нибудь удалое… Забыв о еде, она бросилась в свою комнату и включила ноутбук. Размяла пальцы, на секунду зажмурилась и уверенно напечатала название: «Акварельный город»[1].
«По канату света от окон мы бредем. Ночь разливается ветками лип. Здесь пахнет маленькими мятными леденцами с автосервиса.
Нам не по пути, и я скоро уйду. Ты поправляешь ворот пальто и покусываешь сигарету. Леся потягивается:
– Я так рада, что мы в театр сходили. Давайте чаще?
– Чаще… – грустно усмехаешься ты. – Нет. Театр – это, знаешь, как Новый год.
Леся смолкает и смущенно дергает носом, вдыхает морозный воздух. Я молчу. Я всегда молчу с ними. Хочется слушать их и улыбаться.
– Эмиль, я хочу кофе.
У тебя красивое имя из пяти букв, и она всегда небрежно произносит его, а я боюсь. Мне кажется, твое имя, как бабочка, взмахнет крыльями и улетит от меня.
Ты всегда покупаешь нам кофе и круассаны. Пока Леся что-то тараторит, ты смотришь на запотевшие от прохлады окна. Ты такой высокий, что мне кажется, ты меня просто не видишь.
Задрав голову, посмеиваешься и указываешь на окно, где девочка корчит нам рожи. Леся вздрагивает и начинает растирать себе руки:
– Черт, всего сентябрь, а такая холодрыга. Пойдемте?
Киваю и иду за ней.
Мне кажется, эта улочка с лентами теплых гирлянд, эта мягкая брусчатка, как будто с чьей-то картины. Очень знакомой картины. Я осматриваю дома и замечаю красивую мечеть. Ты бы зашел с удовольствием, если бы нас не было рядом.
Ты протягиваешь мне руку:
– Не потеряйся.
Небо будто акварельное. У меня кружится голова. Закрываю глаза. Сжимаю твои теплые пальцы. Леся уже танцует с продавцом картин. Здесь очень много картин.
– Эмиль! Давно не заглядывал. Что за дамы с тобой?
У старого художника серые прищуренные глаза. Он внимательно осматривает меня. Ты жмешь ему руку:
– Мои подруги. Хотел показать им ваши работы.
Художник отрывает от меня взгляд и зовет за собой. Полотно за полотном. Я касаюсь холста, и становится теплее.
– Нам пора. – Ты с грустью смотришь куда-то.
– Завтра придут заказчики?
– Да, это так. Завтра еще одна работа покинет меня.
– Девушка, а как вас зовут? Вы кого-то мне напоминаете.
Ты дергаешься и сжимаешь мою ладонь.
– Анжела.
Старик поднимает брови и начинает складывать свои картины. Хитро смотрит на тебя:
– Ты талантливее, чем я думал.
И ты уводишь меня. Леся бежит за нами.
Дома тишина. Пахнет краской и цветами. Их здесь очень много. Леся бухается на матрас:
– Все, я устала и буду спать.
Ты продолжаешь стоять в коридоре и потерянно смотреть на нас. Леся накрывается одеялом и бурчит:
– Не веди себя как маньяк. Иди спать.