– Да… Слушай, но это же просто невероятно круто!
– Точно. – Она улыбнулась. – Я сама чуть с ума не сошла от радости!
– Понимаю. Я сам когда-то выиграл обучение во ВГИКе…
– Правда? Это еще круче… Вы тоже с детства мечтали о кино?
– О да. – Роман подавил вздох. – Целые дни носился с отцовской камерой…
«Может, и зря, – подумал он, не глядя на Асю. – Сумасшедший же мир…»
А она уже взахлеб рассказывала, как с восьми лет мечтала стать именно режиссером, причем только кино, хотя занималась в театральной студии. Но к старшим классам как-то струхнула… Решила, что это слишком сложно, все-таки кино – командная работа.
– Ну вы сами знаете… Когда пишешь прозу, ты никому ничем не обязан и отвечаешь только перед собой. А надежную команду еще попробуй собери…
Роман очнулся:
– Ты еще и прозу пишешь?
– У меня уже первая книга вышла, сборник рассказов. – Прикусив губу, Ася выждала, потом выдала главный козырь: – В «Эксмо»!
– Ого! Неплохой старт… Да что там – грандиозный!
– Спасибо. Я с детства печаталась в разных журналах. Очень люблю писать! Если б за это хорошо платили, я только и писала бы…
Воскресенский оглядел ее с таким выражением, будто отказывался поверить своим глазам:
– Да ты просто уникум какой-то… А с виду обычная девчонка. Еще и дерзкая.
Рассмеявшись без голоса, она предположила:
– Может, у меня наполеоновский комплекс? Но мне действительно хочется многого добиться.
– У тебя получится. Теперь я вижу: ты словно маленькая комета. Внешне твоя энергия незаметна, все внутри. Но она несет тебя по жизни.
В том, что Роман говорил сейчас, не было и тени злости, душившей его, когда они только тронулись в путь. Воскресенский любил талантливых людей и не испытывал никакой творческой ревности к успехам других, твердо зная, что снять так, как видится это ему, может только он сам. А то, что делают другие, – так на это лишь они и способны. Какая может быть зависть? И если он не находит ничего особенного в фильме, о котором кричат со всех сторон, это тоже всего лишь особенность его вкуса. Субъективное восприятие, с которым ничего не поделаешь. Его работам тоже далеко не все аплодируют. Обижаться? Погружаться в депрессию? Только не от такой ерунды. Разве он считает критиков носителями истины? Да упаси бог!
Сестра считала это потрясающей чертой, хотя Роман несколько раз повторял: как раз такое отношение к творчеству – нормально. И то, что сейчас Ася внезапно увиделась ему другими глазами, тоже не казалось чем-то сверхъестественным. Даже если эта девочка и впрямь имеет какое-то отношение к оккультизму.
Он просил шутливым тоном:
– Духи тебе помогают?
– Это не духи, – отозвалась она серьезно, – а души умерших. Я знаю, что вы не верите… Думаете, я морочу вам голову?
– Фильм «Привидение» смотрела?
– Так и знала, что вы его вспомните… Но героиня Вупи Голдберг ведь правда слышала Патрика Суэйзи!
– Это кино, детка.
– В жизни такое тоже бывает. Моя бабушка уже лет десять разговаривает с дедом, которого похоронила.
– А это деменция.
Ася взмахнула руками, дав понять, что отступает:
– Как хотите… Вроде успеваем. А вам потом куда?
– На «Мосфильм», – отозвался Роман рассеянно.
И удивился, услышав сдавленный возглас. Ася смотрела на него умоляющими глазами.
– Возьмите меня с собой! Я никогда не была на «Мосфильме». А это же для любого киношника как храм…
– У тебя же лекции!
– Да подумаешь… Если честно, я поняла, что никто не может научить тебя писать, если тебе не дано Богом.
– Смело!
– Ну да…
«Почему бы и не взять ее?» – подумал Роман и сам удивился той легкости, с которой принял решение. Но брови нахмурил:
– А ты обещаешь никого там не загрызть? У меня важные переговоры.
Ее кулачок с размаху припечатался к груди:
– Клянусь! Слова не скажу.
– Ну поехали, коллега, – усмехнулся он. – Посмотришь, как работают взрослые дяди.
Она не удержалась, съязвила:
– То есть не такие, как вы?
– Начинается…
– Все-все, молчу!
– Хорошо. Только давай уже перейдем на «ты»?
До самого вечера Антон боялся выйти со двора, чтобы не разминуться с Лизой, несколько раз кипятил чайник – интуиция обманчиво подсказывала, что она уже вот-вот, на пороге! – а ее все не было. Когда в саду совсем стемнело, он собрал инструменты, наскоро принял душ, не закрывая двери в ванную комнату, чтобы расслышать звонок, тщательно побрился, надел светлый пуловер и летние брюки, причесался перед зеркалом, чего не делал вообще никогда, и только тогда набрал ее номер.
Телефон не был отключен, и у Антона тут же начался приступ тахикардии, заставивший сесть на диван. В трубке прозвучало рассеянное:
– Да?
– Это я, – выдавил он. – Антон.
– А, – все так же без интереса откликнулась Лиза. – Добрый день.
– Уже вечер…
– В самом деле? Заработалась.
Он с облегчением перевел дух:
– Вы пишете?
Донесся смешок:
– А что еще мне делать?
– Например, прийти ко мне на чай. Я буду очень рад. У меня есть вкусные конфеты.
В возникшей тишине его сердце успело сделать миллион ударов, и только тогда раздалось жалобное:
– Ох, там так холодно… Моросит. Может, вы ко мне? Если, конечно, сможете заставить себя выйти из дома.
– Уже иду! – Антон вскочил. – Только скажите, куда именно… Меня пропустят?
– Сейчас я позвоню охранникам. – Лиза назвала номер дома. – Это в ста метрах от въезда. Ну, или входа.
– Ставьте чайник!
Бросив телефон на диван, он осмотрел свои брюки не по сезону и бросился переодеваться. Снять их оказалось куда легче, чем надеть другие, в штанину Антон попал лишь с четвертого раза и чуть не свалился, прыгая на одной ноге. Пуловер решил оставить, все равно сверху придется надеть куртку – погода и впрямь дрянная! – а в светлом он будет выглядеть наряднее.
«А вдруг что-нибудь у нас да выйдет… Мне всего сорок шесть, не поздно начать все заново. А она такая… приятная женщина. Можно попытаться! Надо было цветы купить, первый раз иду к ней в гости», – подумал Шестаков с отчаянием, но в их поселке цветочного магазина не было, не ехать же в соседний! Была обещанная коробка конфет, и вправду вкусных, он и раньше такие пробовал, но это как-то скудно…
Оглядев комнату, Антон поморщился – зачем наврал, что это дом его работодателя? При первой встрече сработала опаска: вдруг это «черная риелторша» явилась? На что только не идут эти чудовища, лишь бы отнять недвижимость и дорогую подмосковную землю у одиноких людей… Пришьет его, никто и не хватится. Работа у него сезонная, зимой никто садами не занимается. Дочь тоже месяцами не звонит, всегда он первым. Его труп вполне успеет доплыть до океана, если эта дамочка с сообщниками сбросит его в Клязьму.
Теперь смешно было вспоминать, какие мысли пронеслись, пока Лиза объясняла, зачем ей приспичило попасть в его дом. Вот Антон и отрекся от него с ходу. И как теперь выкручиваться?
Но это сейчас казалось не главным, нужно было подыскать подарок, и он придирчиво осмотрел полки. Лизе можно подарить книгу, она будет только рада, правда, они еще ни разу не поговорили о любимых писателях, и можно промахнуться с выбором… Он решил: подарить женщине книгу нелюбимого автора куда хуже, чем преподнести не те цветы. И снял с полки изящный небольшой корабль с деревянными мачтами и белыми парусами, точно наполненными ветром. Не алые, конечно, так и они оба уже далеки от юных героев Грина…
Осторожно взяв кораблик в руки, Лиза выдохнула:
– Чудо какое!
Улыбаясь, повертела его, прищурилась:
– Вы не у хозяина дома стащили?
Антон рассмеялся:
– Нет, это мой. Теперь ваш.
– Спасибо. – Она с серьезным видом заглянула ему в глаза. – Я люблю корабли. Вообще все, что связано с морем. Пойдемте в столовую, я уже накрыла к чаю.
Почему-то Антон решил, что для нее это единственно возможный вариант дизайна, увидев, что светлая кухня-столовая оформлена в стиле прованс. Ему даже захотелось погладить мелкие цветочки обивки дивана, на полочку над которым Лиза поставила корабль: «И хорошо, что я без цветов пришел – был бы перебор!»
– Садитесь. – Она указала на круглый стол со стеклянной крышкой, уже заставленный изящными чашками, вазочками с печеньем, зефиром, вафлями. Его коробка конфет примостилась с краю.
– Красиво, – искренне похвалил он.
Лиза огляделась:
– Спасибо. Мне тоже нравится.
– Только мой корабль, наверное, сюда не очень вписывается…
Усевшись напротив, она наполнила его чашку:
– Не скажите! Корабль впишется всюду, где мы с Ромкой. Я вам не рассказывала, что мы чуть не уехали в Ялту? Так мечтали оба жить на берегу моря, в солнечном краю… Мы ведь в Мытищах выросли, в Крым нас только раз родители свозили, пока папа был жив. Потом… – Лиза с досадой махнула рукой. – В общем, море стало нашей общей мечтой. Но кино победило ее! Ромка поступил во ВГИК, и мы остались в Москве. Ну, почти в Москве…
Она рассмеялась, но Антон не поддержал ее смех. С иронией относиться к собственной несбывшейся мечте имеет право только сам человек. Если это отношение разделит другой, он рискует стать если и не врагом, то уж точно недругом.
– А почему именно Ялта? Там многолюдно…
– Для Ромки – в самый раз. – Лиза осеклась, припомнив что-то. – В то время он был еще тем тусовщиком… К тому же Ялтинская киностудия тогда была жива. У него были амбициозные планы! А мне просто хотелось, когда пишу, видеть море из окна своего кабинета…
«А что, если увезти ее к морю? – В груди у него ожил прибой. – Пусть ее брат остается здесь, в этом доме. А мой мы продадим и купим домик на берегу. Э-э, стоп. Понесло меня…»
– Берите зефир, печенье, – спохватилась Лиза и добавила огорченно: – Я совсем за вами не ухаживаю.
– А мне можно?
Она не поняла:
– Что именно? Берите, не стесняйтесь.
Уже начиная глохнуть от шума в ушах, Антон покачал головой: