Соседка улыбнулась:
– Сами увидите…
Но больше самого города Асе хотелось увидеть Каспийское море, с которым она прежде не встречалась. За кофе неожиданно вспомнила, что ей снилось: она искала Каспий, а выходила то к одной, то к другой речке. Но прохожие уверяли, что и эта река не впадает в море, не надо следовать ее течению… Куда же тогда она ведет?
Куда вообще можно стремиться, если не к морю?
Оказалось, завтрак она уже проспала, а после обеда в ресторанчике отеля Ася уговорила Антона первым делом поклониться Каспию.
– А вообще ты бывала на море? – забеспокоился он. – Ты же не летала на самолете…
Она улыбнулась воспоминанию:
– Мы ездили на поезде. Тогда бабушка была еще бодрячком, и мы гостили у ее брата в Гурзуфе. О, какой это городок! Ожившая сказка… Вот где мне хотелось бы жить. И каждый день приходить к Черному морю… Я другого не видела, поэтому оно – мое любимое.
– Хочешь, я свожу тебя в Гурзуф?
– Не надо. – Асин голос прозвучал так твердо, что ей самой это показалось почти грубостью. – Я понимаю, что ты предлагаешь это безо всякой… задней мысли, как моя бабушка говорит. Но не нужно. Не хочу чувствовать себя обязанной. Я сама слетаю. Когда буду готова…
Антон поспешно согласился:
– Как тебе лучше… Но на всякий случай имей в виду: я с радостью слетаю с тобой.
От ее внимательного взгляда по затылку и плечам пробежали мурашки, Антон даже перестал жевать, опасаясь, что сейчас прозвучит разоблачение, которое сам он давно расслышал… Но Ася спокойно и, как ему показалось, равнодушно кивнула:
– Спасибо. Я не забуду.
Он закашлялся, подавившись крошками от кекса.
Каспий проявил себя неожиданно норовистым, ветреным, он заставил их тоже проявить характер, совершить преодоление. Даже дойти до кромки воды оказалось непросто: Асю легко сбивало с ног, и Антону пришлось тащить ее за руку.
– Вот это да! – прокричала она сквозь шум ветра. – Как тут холодно! Жалко, я перчатки не взяла…
Было немного странно, даже неловко ступать в ботинках по утрамбованному песку, будто в кирзачах по балетному залу. Асе хотелось разуться, прочувствовать незнакомый берег ступнями, но ветер был просто ледяным, ноги сразу окоченели бы.
Белые сердитые буруны яростно набрасывались на песок, но в то, что они способны обидеть, как-то не верилось, ведь над морем сияли закатным золотом такие мягкие, такие плавные облака… И потом, Каспий казался скорее ребенком, капризно топающим ножками, чем опасным лихоимцем.
– Ну здравствуй! – проговорила Ася в полный голос, не стесняясь ни Антона, стоявшего чуть позади, ни девушек, фотографировавшихся метрах в десяти от них, ни худого седобородого старика, энергично вышагивающего по берегу туда-сюда. Свист ветра заглушил бы даже крик…
И хоть ее сердце с детства было отдано Черному морю, встрече с Каспием Ася была рада. Включив на телефоне видеозапись, она долго бродила по берегу, снимая то общие планы – согретый закатным солнцем горизонт, порт вдалеке, мечущегося по берегу старика; то детали – забытый у воды желтый совочек, картонный стаканчик с увядшим цветком, вкопанный в песок, непонятно откуда взявшееся велосипедное колесо… Не было уверенности, что эти кадры пригодятся, ведь история еще не родилась, но камера была высокого разрешения, а для учебных фильмов такое качество было вполне допустимо. Вдруг что-то из этого выйдет!
Главное, чего Ася ждала от этой неожиданной поездки в Дагестан, свершилось. Море она всегда любила больше гор… Каньон они увидят завтра, Антон заказал экскурсию, а сейчас можно будет просто бесцельно бродить по городу, как она и любила. Часто и в Москве стремилась заблудиться в незнакомых районах, чтобы насмотреться, наснимать… А то вдруг срывалась в незнакомые города Подмосковья и открывала их для себя с нетерпением и восторгом!
Когда они уже собрались уходить, Ася попросила:
– Подожди минутку.
Она аккуратно сложила в пакетик из-под бумажных платочков, которые сунула в карман куртки, несколько крошечных ракушек – ребристых, с тончайшими полосками на светлом, персиковом и даже черном фоне. Прихватила и камешек в форме сердечка: «Кому его подарить?» И только уходя с пляжа, внезапно поняла, чего ей не хватало в этом живом морском пейзаже.
– Слушай, здесь нет чаек! – воскликнула она, цепляясь за рукав Антона.
Он с удивлением огляделся:
– А ведь ты права…
Вместо белых морских птиц над волнами кружили обычные городские вороны. Ася поежилась: отчего-то ей стало не по себе…
– Ну перестань, – попросил Шестаков и прижал локтем ее руку. – Это вовсе не дурной знак. Люди живут здесь годами, тысячелетиями, и ничего. Никто не боится, видишь?
Но девушки уже скрылись, унося в телефонах желанные селфи, а старик устремился вдаль. Неожиданно Асе увиделась скрытая трагедия в его монотонном движении вдоль полосы прибоя. Трагедия, возможно столь же бескрайняя и глубокая, как море… Оно утянуло кого-то из любимых им людей? Или отторгло его самого из-за старости и немощи? А он не может уйти совсем, мечется, пытаясь обрести себя молодого, в тельняшке и залихватской бескозырке…
Поднимаясь по улочке с низкими домиками, обрамленными красивыми воротами, что у местных жителей считается делом чести, Ася снимала их тоже и думала: скорее всего, она видела Каспий в первый и последний раз. Перебирая в кармане ракушки, она скользила взглядом по чеканному профилю смуглых гор и размышляла о том, что бывают места, красотой которых восхищаешься, но остаться здесь почему-то не тянет…
– Ты еще не видела каньон, – заметил Антон, угадав ее мысли.
Но Ася знала, что ничего уже не изменится: она уже начала скучать по их подмосковному поселку, обрамленному тихими речками и украшенному березовыми кольцами, расходящимися от древнего храма.
– А я люблю горы.
– Черт! – вырвалось у нее. – Ты видишь меня насквозь? Сканируешь мой мозг?
– На твоем лице так явно выражено разочарование…
– Ничего подобного! Мне здесь очень нравится. – Ася даже повернулась к нему и посмотрела в глаза, чтобы Антон не сомневался, что это правда.
Он усмехнулся:
– Надеюсь, ты не патологическая лгунья.
– Зачем бы я снимала тогда? А вот ты разочарован…
– Ничего подобного, – повторил он ее слова. И неуклюже сменил тему: – Ты не откажешься попробовать национальную кухню?
Ася оживилась:
– Вот это с радостью! Стыдно признаться, но поесть я люблю.
– По тебе не скажешь.
– Боюсь, лет через десять мой главный порок будет заметен с первого взгляда!
Рассмеявшись, Антон достал телефон:
– Погоди, я вызову такси. Не поверишь, но здесь это делается точно так же, как в Москве!
Сон увел меня под утро в нашу старую квартиру
С кухней маленькой, в пять метров, и сиренью за окном.
Эту крошечную кухню сон мой сделал центром мира,
Потому что ты приехал… Ты вошел в наш скромный дом.
Вместе мы залили чайник. Газ пустили сквозь колонку —
Вспыхнул голубой звездою. Счастье вспыхнуло в груди…
Нам друзья твои мешали – говорили слишком громко,
Наблюдали, осуждали, намекали: «Уходи!»
Было лишь прикосновенье – просто воду набирали.
Все случайно, ненароком… Не заметил? Видно, нет…
Этот день сложу в шкатулку лоскутов-воспоминаний.
В нем одно прикосновенье – стылой жизни теплый след.
Зря сирень топорщит прутья вам невидимой решетки —
Я не стану и пытаться вырваться за рамки сна…
Вот и утро. Сон отчалил в прошлое вертлявой лодкой.
Ты на веслах. И тебе я, как и прежде, не нужна.
Странный сон, сказала себе Лиза, только проснувшись, даже не открыв глаза. Вычитала где-то: если хочешь удержать в памяти то, что происходило в сновидениях, нужно полежать немного, не поднимая век, будто они были дверцами, через которые ночные образы (такие легкие – достаточно дуновения!) могли ускользнуть. А пока лежала так, вспоминая, сон стал прорастать строфами, неожиданно рифмованными, хотя стихов Лиза не писала с юности. Да и тогда трудно было назвать их стихами…
Вскочив, она босиком перебежала к письменному столу, схватила один из листков, что всегда лежали стопочкой наготове, и принялась покрывать его стремительными, неразборчивыми строчками.
«Потом разберусь, что накорябала». – Лиза отмахнулась от этой мысли, способной сбить, отвлечь, и очередной образ выскользнет, как порой очищенная омытая картошка выскакивает из рук. Сравнение так себе, конечно! Поморщившись, она опять мысленно вернулась на кухню той съемной квартиры, которая почему-то привиделась во сне. Туда и приехал Игорь.
С чего вдруг приснился? Давно не вспоминала… Или не забывался? Но почему он приехал не сюда? Этот дом был ему хотя бы известен. Только ночные видения не придерживаются логики, не спрашивают согласия, являются такими, как им заблагорассудится. А потом еще и притягивают стихи… Они-то как возникли после того, как душа молчала столько лет?
– Игорь.
Произнесла имя, точно пробуя на вкус каждую букву, и ощутила горечь. Вряд ли ее имя отзовется в нем воспоминанием… Да и что вспоминать? Клязьму, ондатру, электричку?
Взгляд остановился на последней записанной строчке: «…не нужна».
– Потерян…
Она растерянно огляделась: не пять метров, как во сне, почему же так давят стены? Разве дом, сам по себе, не воплощение ее мечты? Их с братом. Только ему почему-то не хватило для счастья одного лишь дома.
Закутавшись в теплый палантин, Лиза спустилась на первый этаж, проверила комнаты, зарядила кофеварку, как всегда с наслаждением понюхав перемолотые зерна. Привычные действия должны были развеять цепкую магию сна. Давно пора забыть его имя… Или попытаться вытеснить его другим. Только каким? Антон?