«Потом», – велела себе Ася и потянула девочку за рукав куртки:
– Пойдем. Чаем тебя напою.
– Наконец-то, – проворчала Вика, пристраиваясь рядом. – Я уж думала, сама дуба дам…
– Значит, у него было больное сердце?
– Ты не знала?
– Да я вообще ничего о нем толком не знала!
– То есть мой папочка по своей инициативе кринжа навалил?
– Выходит, так. – Открыв дверь, Ася пропустила ее внутрь. – Разувайся, я тебе тапки дам.
– Блин, розовые!
– Специально для гостей.
– Да ты умеешь подколоть!
Быстро шмыгнув из одной комнаты в другую, Вика вернулась в кухню, когда Ася уже заварила чай, и пробубнила:
– Ну понятно, с чего он вдруг решил тебя осчастливить.
– Что понятно?
– Ты же как крепостная девка живешь! Только что окна не бычьим пузырем затянуты… Я думала, таких хибар уже не бывает.
– Нормальный у нас дом! – Ася стукнула бокалом о стол. – Грейся.
Уже усевшаяся на табурет Вика сделала стойку, как гончая:
– У кого это – у вас?
– Я с бабушкой тут жила, это ее дом…
– Она тоже? Того…
– Тоже. Прошлой зимой.
Шумно отхлебнув чая, Вика медленно осмотрелась, и на ее лице отразилось отвращение:
– Ой, блин! Как ты тут одна справляешься? Ну ясно, хрена лысого ты от папочкиного дома откажешься…
– Ты не шутишь? Он действительно завещал мне свой дом?
– Ну! Только мы с мамой считаем, что это охренительно несправедливо. Тем более если у вас с ним и не было ничего. Ты ж не врешь?
– Не вру.
– Печеньки есть?
Достав из нижнего шкафчика, Ася высыпала печенье в вазочку:
– Угощайся. Если хочешь знать, я даже не была у Антона дома и понятия не имею, где он.
Растянув губы в умоляющей гримасе, Вика протянула:
– Тогда, может, ты…
– Конечно.
– Что?! – В темных глазах влет сменили друг друга надежда, недоверие, ужас. – Ты прикалываешься?
– Нет. Ты его дочь, и ты должна там жить. Я тут вообще ни при чем.
– Вот блин! – вырвалось у Вики. – Я и не надеялась, что так просто окажется… Подпишешь документы?
Ася только кивнула, ей было все равно.
– Они у нотариуса. Придешь? Слушай, у нас под ногами еще одна тетка крутится. Елизавета как-то там… Знаешь ее?
– Лиза Воскресенская?
– Вроде… Она папе кто?
– Просто знакомая. Хотя не знаю, может, они подружились? Я почти год никого из них не видела. Ей он тоже что-то оставил?
– Ага. Книжки. Все это старое барахло. Там и твоя есть.
– Тоже барахло?
– Думаешь, я читала? Это папочка был книжным червем. Твоя прям у кровати лежит на тумбочке, зачитанная вся. Блин, как можно перечитывать одно и то же?!
– Неужели он умер?
Только сейчас Асю ощутила сосущую пустоту под сердцем. Значит, этой зимой Дед Мороз уже не придет и гусь-обнимусь стал его последним подарком… Детство кончилось.
Почему-то ей казалось, что Антон, как невидимый домовой, всегда будет рядом и станет заботиться о ней, больше ведь некому… Его незримое присутствие всегда отзывалось в душе теплом: конфетный букет, заправленный в дверную ручку, пакеты с продуктами на крыльце, последний дар – коробка с яблоками, явно из своего сада, не магазинными… Почему она ни разу не позвонила ему, не написала сообщение? Позволяла себе надеяться, что все это делает для нее Роман? Могла хотя бы на снегу написать «Спасибо!», выложить это слово камешками… Чего так боялась? Знала же, что благороднее Антона нет человека в ее мире – он даже ни разу не постучал в ее дверь, когда они жили в соседних номерах.
«А Ром сразу впечатал мне клеймо на лоб, даже не разобрался…»
Ася не жалела, что прогнала Воскресенского, хотя он продолжал сниться ей, и ночами она испытывала тоже ни с чем не сравнимое наслаждение, которое лишь Роман и мог ей подарить. Но сейчас ее жгло изнутри вовсе не то, что она больше никогда не испытает этого… Боль возникала от другого: никто больше тайком не расчистит дорожки на ее участке, не собьет сосульки с крыши во время оттепели, а весной тайком не посадит цветы, которые стали уже летним сюрпризом… Антон так изысканно подобрал цветовую гамму – настоящий художник.
«Я не успела узнать его по-настоящему…»
Неожиданно присутствие девочки стало тяготить, хотя Ася давно никого не угощала чаем. Но она не знала, как выставить этого нахального подростка за порог, и терпеливо ждала, когда Вика сама сообразит, что пора и честь знать. Рядом с ней Ася внезапно ощутила себя взрослой, чуть ли не старой – даже сленг понимала не весь.
«Хотя я и в школе так не говорила», – вспомнила она и тут же забыла об этом.
Ей хотелось остаться в тишине и хоть немного подумать об Антоне – разве он не заслужил этого? Даже если неуклюже растоптал первые ростки ее счастья. Не со зла же…
Каким-то чудом Вика догадалась, о чем она думает, торопливо дожевала десятую печеньку, залпом допила чай. Потом вытащила из кармана визитку, припечатала к столу:
– Завтра в девять. Придешь?
Взгляд выхватил только слово «нотариус». Она кивнула, сообразив, что потом успевает на лекции, и Вика потопала к двери. Нужно было проводить ее, но Ася решила, что и так сделала для этой девочки больше, чем кто бы то ни было… Пусть у нее на подкорке отложится, что не все в мире – меркантильные твари. С этим убеждением Вика еще может вырасти человеком. Антон хотел бы этого? А кто не хочет такого собственному ребенку?
Темными кругами растирая по столу каплю чая, Ася пыталась понять: «Он правда любил меня?» В ее фильме персонажу, прототипом которого стал Антон, была отведена более скромная роль, проходная. А что, если он и был единственным, полюбившим по-настоящему?
– Упустила, – прошептала она, терзая визитку пальцами.
И вдруг ощутила такую тоску, что из горла вырвалось рыдание, больше похожее на звериный рык и вой. Наверное, так оплакивает волчица своего единственного… Только Антона она ведь никогда не считала единственным, даже «своим», отчего же так больно?
«У меня больше нет сил терять. – Она корчилась на табурете, обхватив руками голову, уткнувшись в подол платья. – В этом дело. Я только теряю и теряю… Сколько можно?!»
Пытаясь успокоиться, Ася напомнила себе, что это Антон развалил ее метафорический «шалаш», но почему-то на этот раз гнев не поднялся волной. И впервые подумалось: еще неизвестно, как он обрисовал это Лизе и что она додумала. Может, вовсе и не медведь-шатун, а одинокая злая медведица была повинна в том, как легко разрушился их с Романом рай. Не особенно и пытался он спасти его…
– Я не смогла заменить ему Варю. – Она собрала со стола крошки от печенья, щедро оставленные Викой. – Что поделаешь?
Помыв чашку, Ася выключила свет и прошла в свою комнату. Дверь в бабушкину она держала приоткрытой, чтобы не мерещилось, будто в пустоте творится какая-нибудь жуть… Ей и так порой становилась не по себе одной в доме. Поэтому Ася старалась возвращаться к последнему автобусу от станции до поселка, чтобы сразу лечь спать, а утром снова сбежать из дома.
– Еще одного дома мне не хватало, – бормотала Ася, расстилая постель. Зачем вообще заправлять ее каждое утро?
Можно было, конечно, продать особнячок Антона и жить на эти деньги припеваючи, но при этом вызвать на себя такой шквал ненависти от Вики и ее матери, что от этого и заболеть недолго.
– Не надо мне такого счастья!
Горячие струи душа не принесли облегчения, но, помыв голову, Ася додумалась до того, что надо поговорить с Антоном, раз уж это доступно ей. Признаться, как дорого все, что он делал для нее тайком, поблагодарить и попытаться объяснить, почему отказывается от последнего подарка, при этом не запачкав грязью его бывшую жену и дочь. Надо продумать каждое слово. Но не сейчас!
Спать. Спать…
Во сне к ней пришла бабушка, которая хотела сказать что-то, только Ася всякий раз отвлекалась, поэтому так и не расслышала слов. А если это было нечто важное?
– Я потом пообщаюсь с тобой, – пообещала Ася, поспешно собираясь – было уже девятый час. – Где эта чертова визитка?! А, вот она.
На ходу глотнув растворимого кофе с не съеденным Викой печеньем, Ася взмахнула расческой и накинула пальто. То самое, что так нравилось Роману Воскресенскому. Правда, носила его Ася не поэтому, просто новое было не по карману. Да и кто покупает новое пальто каждую осень?! Не на их улице…
Выскочив из дома, Ася бросилась к автобусу, который мог довезти ее до центра городка, на сельской окраине которого они жили. Если опоздает, Вика решит, будто она пошла на попятную, и обозлится.
«Не хочу никого злить! А то вдохновение не придет», – твердила Ася, печатая шаги по дороге, тротуара у них не было.
Ей хотелось верить, что и Воскресенские не затаили на нее зла. Особенно Лиза, в которой чувствовалась сильная энергетика. Еще в первую встречу Ася поняла, что ей не справиться с сестрой Романа, если им придется пободаться. Так и получилось… А он даже не понял, наверное, в ком все дело!
Ася вскочила на ступеньку, и дверь за ней тут же закрылась. С облегчением плюхнувшись на переднее сиденье, она благодарно улыбнулась знакомому водителю, лысой круглой головой похожему на колобок. Обычно он кивал ей, как знакомой, и это было приятно. Асе всегда хотелось, чтобы люди если и не любили, то хотя бы относились к ней доброжелательно, ведь по-настоящему она никому не была нужна в этом мире, кроме бабушки.
– Станция, – объявил шофер, с удивлением глядя на Асю через зеркало. Она всегда выходила здесь.
– А я сегодня в город, – пояснила она. – Потом уж оттуда в Москву поеду.
Он добродушно хмыкнул:
– Не заблудись.
Спохватившись, Ася поспешно сунула руку в карман – визитка была с ней. Она перевела дух: теперь точно не заблудится. Выходя из автобуса, снова улыбнулась водителю и пожелала хорошего дня. Так просто сказать пару слов, а настроение у человека поднимется. Хоть немного…
Кабинет нотариуса расположился в двухэтажном доме послевоенной постройки. Асе нравился этот исторический квартал, правда, он просто вопил о необходимости провести реконструкцию. При этом здесь было на редкость уютно. Каждый уголок вызывал к жизни картинки из детства, хоть Асино и прошло не здесь.