Хотя им и без того было о чем поговорить. Редкие прохожие, попадавшиеся навстречу, улавливали фразы, касавшиеся какого-то фильма, который явно понравился обоим, затронул за живое, ведь глаза у них так и светились.
Только названия его никто не расслышал… Просто фильм.
Когда Ася вскочила с воплем: «Ром!» – и бросилась на его зов в темноту, Антон понял: ее не вернет ничто на свете. Он мог добыть звезду с неба и поймать единорога, но в ее душе все равно будет звучать только одно полупридуманное имя.
Вжавшись в кресло, он следил, как девочка рвется навстречу измучившему ее человеку, и не понимал, что вообще заставило его поверить в возможность счастья для себя? Стареющий медведь попытался поймать иволгу, а она при первом же зове упорхнула к молодому соколу. И не испугалась, что тот погубит ее…
«Да какой из Романа хищник? – опроверг Шестаков себя. – Он сам еще не встал на крыло… Если б не сестра, так и сгинул бы, не оперившись».
Лишь бы не видеть, как Ася бросилась Воскресенскому на шею, он уставился на свое колено, которое ходило ходуном. Больше всего хотелось рвануть в другую сторону, выбежать из зала, чтобы не слышать аплодисментов зрителей, которым, по большому счету, плевать на то, что станет с Асей. Впрочем, это желание возникло еще раньше, когда начался «Фильм» и Антон вместе со всем залом прочувствовал ее боль.
Ему хотелось спросить: «Зачем ты привела меня сюда?» – но это и без слов было понятно: Ася решила, что фильм лучше объяснений убедит Антона в неисчерпаемости той безнадежности, которой он жил с момента, как только увидел ее. Если бы Воскресенского не оказалось в зале или он остался бы глух к ее мольбам, Ася могла бы позволить Антону увести себя по тропе жизни… Но разве хоть когда-нибудь смогла бы она так прокричать его имя – срывая голос, надрывая сердце? Она пыталась показать ему: ни за что, никогда… Согласился бы Антон на это?
Уже началась и закончилась последняя фестивальная короткометражка, а он все сидел, уставившись на свое колено. Толкая его, зрители пробирались к выходу, что-то говорили ему, Антон кивал и оставался недвижим, чувствуя себя древней окаменелостью в живом море. Он даже не заметил, как кто-то подошел и сел рядом с ним, потом услышал знакомый голос и очнулся.
– Я не хотела приходить на этот фестиваль, – призналась Лиза, глядя перед собой на пустой экран. – Думала, ничего интересного здесь и быть не может… А вот надо же!
– Почему же вы пришли? – спросил Антон, только чтобы поддержать разговор.
– Чуйка сработала, как говорит мой брат.
– Он все равно останется вашим братом.
Она усмехнулась, нервно сжала подлокотник:
– Сомневаюсь. Ася не простит мне того, что я попыталась их разлучить.
– Я это понял только из фильма… Вы действительно переврали все мои слова? Я ведь никогда не говорил, что у нас с Асей что-то было в Дагестане!
– Не говорили. Но я решила: иначе и быть не могло.
– Могло… Только так и могло быть.
Быстро взглянув на него, Лиза болезненно растянула губы, словно пытаясь удержать слова сочувствия, потом жалобно произнесла:
– Вот мы с вами попали, да?
– Мы с вами? – не понял он.
В зал вошла пожилая контролерша, бросила на них строгий взгляд, и Шестаков неуклюже встал:
– Кажется, нам пора…
– Пора.
Легко поднявшись, Лиза первой прошла к выходу, подождала его в фойе. В углу еще было открыто кафе, и Антон почти бессознательно предложил выпить кофе, хотя больше всего ему хотелось сейчас распрощаться и уйти с головой в свою тоску. «Откажись!» – взмолился он, ругая себя, но Лиза согласилась. Пришлось заказывать ей капучино, а себе двойной эспрессо. Десерт Лиза не захотела, у него же вообще начисто пропал аппетит.
Устав сидеть за время фестивальной программы, они встали напротив друг друга за небольшим столиком, молча пригубили кофе, глядя в разные стороны.
– Как в «Криминальном чтиве», – напомнила Лиза и процитировала: – «Ты тоже ненавидишь это? Неловкое молчание…»
Шестаков удивился:
– Я думал, вы любите мелодрамы.
– Вы ничего обо мне не знаете…
– Да, – Он вдруг вспомнил. – Почему вы сказали там, в зале, что «мы попали»?
Она поморщилась:
– Неважно.
– Действительно неважно?
– А разве для вас важно что-либо, касающееся меня? Только не пытайтесь быть вежливым! Скажите как есть. Ася же обнажила своим фильмом всю правду…
Не подобрав слов, Антон счел за лучшее промолчать. Допил кофе. Лиза отодвинула свою чашку:
– Все правильно. Я сама всегда считала, что не стоит и пытаться построить отношения без любви. Думала, все рассыплется без ее чудодейственного воска. Какой же я дурой была!
– О чем вы? – машинально спросил Антон и тут же отругал себя за неуместную вежливость, ведь Лиза пустилась в воспоминания, совершенно неинтересные ему. И остановить ее было уже невозможно…
Напряжение в нем росло, заполняя сосуды раздражением, растекающимся по телу. Хотелось швырнуть об пол опустевшую чашку и броситься бежать прочь – куда угодно, куда глаза глядят! – лишь бы не выслушивать слезливые россказни женщины, которая все больше напоминала Антону высеченного из дерева истукана с узким и резким лицом.
– В моей юности тоже была история, похожая на Асину… В меня влюбился сосед по двору, спокойный такой, домашний парнишка. Даже имя у него было уютное, мягкое – Миша. Ходил за мной по пятам, помогал во всем… Мне бы оценить это, ведь мы с Ромкой к тому времени вдвоем остались, а мне, не поверите, даже думать тошно было о том, чтобы выйти за Мишу замуж. Он предлагал… Даже несколько раз. Но стоило представить, что вся моя жизнь пройдет вот так тихо и размеренно, – на стену хотелось лезть! А потом на свадьбе подружки я встретила друга жениха… Он только улыбнулся, и у меня мурашки по коже россыпью. Фейерверк эмоций! Именно то, чего я искала… Весь вечер мы с ним танцевали и целовались у всех на глазах. Невеста пыталась меня остановить, напоминала, что Мишка, больной, ждет меня дома, но я слышать о нем не хотела. Он для меня уже не существовал. Ну, сами понимаете, после свадьбы была сказочная ночь, он даже номер в гостинице снял…
Поджав губы, она замолчала, с тоской всматриваясь в едва различимое прошлое, таившееся на дне кофейной чашки. Мучить расспросами было жестоко, да и не хотелось. Антон продолжил за нее:
– А потом он исчез…
– Конечно. – Лиза подняла голову. – Вы знаете, как это бывает, да?
– Все это знают.
– Ну да. Банальная история.
– Вы сами наверняка не раз описывали подобное в сценариях. – Ему не хватило воздуха на эту короткую фразу – в груди сдавило.
«Мне так жаль ее, что ли? – Антон удивленно прислушался к происходящему внутри. – Да нет… С чего бы? Мне себя жаль».
Лиза безразлично откликнулась:
– Наверняка…
– И Миша тоже не женился на вас, – завершил Антон и мысленно взмолился: «Ну хватит! Отпусти меня… Я хочу упиться своей болью, а ты отвлекаешь меня».
Точно услышав мольбу, Лиза достала телефон и проверила время:
– Пора.
Спрашивать, куда она торопится, Антон не стал. В надежде, что Лиза откажется, все же предложил:
– Вас подвезти до дома?
– Нет, – отрезала она. – У меня еще дела в Москве. Ну… Рада была повидаться. Хотя… Ну ладно.
Быстро повернувшись, Лиза направилась к выходу – стремительная, порывистая, непохожая на ту себя, которую Антон помнил. Потом оглянулась:
– Ах да! Спасибо за кофе.
И почему-то рассмеялась. Он только махнул рукой.
Выждав, пока она скроется, Шестаков вышел из кинотеатра, нашел на парковке свою машину и, уже сев за руль, позвонил дочери:
– Погуляем?
– С чего это? – донесся удивленный голос Вики. – А где Ася?
– Там, где ей и хотелось быть. Расскажу при встрече.
– Ну теперь я точно приду! Умеешь ты, батя, заинтриговать.
На этот раз панибратское «батя» даже не корябнуло его, главное, что дочь согласилась. В его жизни не осталось никого, кроме нее…
«Да и не было никого, – напомнил Антон себе. – Я все придумал, притянул… Только не рассчитал силу, вот оно и лопнуло».
Пока ехал к дому, где жили его бывшая жена и дочь, ему дважды померещилось, будто в толпе мелькнули солнечные Асины волосы, и Антон удрученно подумал, как нелегко будет избавиться от этого наваждения. Может, и совсем не удастся… Тогда и через тридцать лет он будет на каждой улице, в любом дворе искать взглядом ее, юную и легкую, сильную и талантливую настолько, чтобы одним коротким фильмом изменить жизни нескольких людей.
Остановившись у знакомого подъезда, Антон почувствовал, что устал от этих мыслей. Так устал – не хватит сил даже открыть дверцу.
Когда Вика сделала это сама и плюхнулась на сиденье рядом с отцом, то увидела, как Антон, не моргая, смотрит в небо, в котором ему видится нечто очень хорошее, ведь он улыбался. Может, заметил красивую птицу?
С такой улыбкой его и похоронили. Только не на том кладбище, которое он видел из окна своего дома, ведь похлопотать оказалось некому…
Провожавшие Шестакова люди негромко делились друг с другом:
– Хороший был человек.
– Потому и умер легко – мгновенно, без мучений.
– Да какие там мучения! Улыбается человек. Видно, перед смертью был очень счастлив…
«Кто бы мог подумать, что ради этой девочки Ромка готов отказаться от всего, что мы столько лет строили по кирпичику? В буквальном смысле…» – Лиза стояла у окна своего большого дома, в котором теперь все время играла музыка. Правда, оглушающую тишину не могли заглушить ни Рахманинов, ни Вивальди…
Навстречу по-прежнему недвижимо летел пригвожденный к центру поселка самолет, уже несколько дней припорошенный снегом. Снова наступала зима, первая без брата. Он предпочел уйти в Асин «шалаш», где теперь счастлив как идиот: Лиза как-то увидела этих двоих из окна магазина, куда они только собирались зайти. Шли вдоль витрины, держась за руки, раскачивая ими, как школьники, хохотали над чем-то. Такие непозволительно юные и счастливые! Лиза шагнула за столб, спряталась, ведь с того дня, как брат перевез свои вещи к Асе, они не виделись ни разу. Ромка даже не звонил. А может, и не вспоминал о сестре…