— Сейчас будем думать, — пообещала я.
Но пока выбиралась из воды и обматывалась длинным халатом, дверь с треском распахнулась, вбежал Харди с глазами в половину лица, и прямо с разгона начал меня нервно щупать и крепко обнимать.
Я бы заподозрила, что он пытался отвести внимание от воинственного синего коврика, вбежавшего следом за ним, но дракон, действительно, был сильно взволнован. В этом я убедилась, когда поняла, что его объятия не имеют даже толики сексуальной подоплеки, а являются способом проверить: не пострадала ли? И подтверждение тому прозвучало сначала на драконьем, а потом и на русском языке.
— Иванна! — приговаривал дракон, сгребая меня в охапку. — Ауэль? Свалье императорэ, саинтэ… Как я за тебя испугался… Ниатэ лайл саур… Прости… Никогда больше, слышишь… Свалье императорэ ли антер…
— Так, — я выкрутилась из объятий, и несмотря на трогательность момента и дрожь в сердце — видела же, что волновался всерьез, строго пообещала: — По поводу твоего обмана поговорим позже. Наверняка, есть причина, кроме тех, что мне наплел про драконов маг. Не думаю, что ты лгал только чтобы солгать, так сказать, из любви к искусству.
— Он такое говорил?! — угрожающий рык.
— Он много что про вас говорил нелицеприятного. Но для этих разборок сейчас не время. Тут у некоторых судьба решается, — глянув в сторону, я попросила: — Так, хватит бить моего гостя!
Коврик разочаровано ухнул и перестал хлестать падальщика по щекам. Тот облегченно выдохнул. Да уж, любовь некоторым дается не просто так, а с боем. Мало того, что когда Харди влетел в ванну, треск был вызван тем, что падальщика припечатало дверью, так еще и от половичка досталось!
— В общем, так, — я подпоясалась, посмотрела на прибитого падальщика, на удрученный коврик и такого прям раскаявшегося дракона, и еле удержалась от смеха. — Давайте выйдем в комнату и поговорим. С тобой, — предупреждающий взгляд на Харди, — чуть позже, наедине. А пока на повестке дня у нас — как помочь этому падальщику и кто же достался нам в коврике?
Я намеревалась выйти из ванной первой, вся такая гордая и волевая, и даже сделала шаг, но меня подхватили на руки и в ультимативной форме поставили перед фактом:
— Босиком ты ходить не будешь.
Я слегка опешила, а потому молча позволила вынести себя из ванной и усадить на большую кровать. Потянулась за подушкой, чтобы подложить под спину, но Харди как-то ловко оказался позади меня, и ничего не оставалось, как облокотиться на него. Не то, чтобы я против, но мы ведь еще не разобрались с обманом! Пошевелила плечом, и мужчина, чувствуя мое настроение, положил руки на мою шею и начал делать массаж, со знанием дела, доказывая, что нет, я не бессердечная, и да — он моя слабость.
Коврик вышел следом за нами, смешно склонив два уголка, будто понурив голову, и плюхнулся напротив кровати. Падальщик остался в дверях.
— Не выходишь? — посмотрев на него, спросила я.
— Так вам же еще спать в этой комнате, Кудельница, — вздохнул тот, — а я… Да я хорошо слышу, лучше я здесь постою.
— С каких пор мы на «вы»?
— С тобой на ты, но разве кровать рассчитана не на вас с драконом? — сухая веточка поскребла коричневый лоб.
— Н-да, ладно, начнем с коврика. Ну? Кто у нас тут? Покажешься? Будем знакомиться?
Коврик не подавал признаков жизни. Лежал, такой весь печальный, забытый, сиротинушка моя синяя.
— Хорошо. Давай начну я. Меня зовут Иванна.
— Знаю, — звонко откликнулся коврик, и распахнул большие зеленые глаза.
— Откуда?
— Папка рассказывал.
— Понятно, — не удержалась от улыбки. — Значит, Ауирис… прислал ко мне свое чадушко?
— Папку зовут Ариаусасмиусконсестон.
— Я и говорю Ариус.
— А, да, — коврик махнул одним уголком, — вы же его имя не можете запомнить.
— Я поняла так, что не только я? — постаралась не слишком выдать надежду.
Не хотелось мне быть единственной в империи, у кого амнезия на имена.
— Я тебе и говорю — «вы», — оправдалось чадушко. — То есть ты и другие.
— Так уже лучше, — порадовалась я. — С папкой разобрались А тебя как зовут? Тоже что-то непроизносимое?
— Альмантержиалмикаронмиусконсестон.
— О, тебе явно жить проще. Альмантержиалмикаронмиусконсестон. Коротко и понятно.
В дверях ванной крякнул падальщик, дух хихикнул, а Харди не отвлекаясь от массажа, пояснил:
— На самом деле, его имя длиннее, чем у отца. Но запомнить тебе его легко, потому что, я так понимаю, он теперь твой дух.
— Это так? — спросила у глазастого коврика.
— Не совсем. Я не твой. Я свой. И папкин. Только папка захотел меня пристроить к делу, сказал, что нечего возле мамки сидеть, пора становиться самостоятельным и развивать силу.
— А мамка как же?
— А что она? — зеленые глаза порозовели. — Отпустила. Я обещал, что буду с ней иногда видеться. А имя мое, пока я в твоих помощниках, только ты и твой дракон могут запомнить. И вообще, меня мало кто видеть может, так что ты не удивляйся, я тебе говорю. Здесь, в Долине Драконов, наверно, только вас двое и будут знать.
— А Аодх?
— А он здесь редко появляется. Когда папка меня отдавал, он понял, конечно, так что будет знать. Он же видел, в чем я, — коврик махнул половинкой. — А так бы и он не знал. Я проворный.
— Интересно, — я глянула в сторону ванны, — а падальщик же видит и слышит.
— Потому что я ему показался тогда, когда… ну, я тебе говорю… В общем, я так захотел — вот он и видит, и слышит. А выползет отсюда и забудет, я тебе говорю.
— Ну, раз ты говоришь… — поддразнила маленького подопечного. — Хорошо, с тобой познакомились, со временем узнаем друг друга получше, а пока…
— То есть, ты меня оставляешь? — спросил коврик.
— А не надо?
— Ну… — пауза, вздох, — я ведь не справился, не защитил.
— Иди ко мне, — протянула руки, коврик легко запрыгнул на них, и я ласково погладила его в той области, где мысленно представила голову. — Ничего, научишься. Главное, что ты храбрый.
— И ответственный!
— И ответственный, — еще раз погладила его. Тот умиленно закрыл один глаз, а я обернулась к падальщику. — Так, а что делать с тобой?
— Помочь? — донеслось от двери с надеждой.
— Да я-то не против. Тем более что запах у тебя действительно очень сильный.
— Прости, Кудельница, — покаянный вздох, — я и без того пахну не очень, а тут еще так долго полз… так спешил, что разодрал брюшко…
— Может, тебя надо перевязать?
— Затянется, — отмахнулся он, — только носу твоему терпеть приходится. Я не нарочно, Кудельница, ты уж не серчай.
Под ласковыми и умелыми руками Харди, разминающими уже не шею, а мои плечи, сомневаюсь, что выглядела слишком рассерженной. Да и вообще, как можно сердиться на того, кто не виноват? Но вот как ему помочь? Я понятия не имела, что я могу. И могу ли вообще хоть что-то? Единственное, что сказал Аодх — что моих предков-Кудельниц подозревали в воровстве пряжи. И что они не только знают судьбы людей, но могут их изменять. Были еще нюансы про то, что детям стоит их опасаться, но это к делу не относится. И то, что помощи просит не человек, а нечисть, думаю, тоже неважно. Раз он на меня вышел, раз проделал такой долгий путь, значит, его надежды на чем-то базируются. Кстати…
— Почему ты решил, что я могу тебе помочь?
— А как же, Кудельница? Как же? Кто, если не ты? У тебя сила светлая, она и губительна и спасительна.
— В каком смысле губительна? — насторожилась я.
Как-то не хотелось одним случайным взмахом руки уничтожить половину этого мира. Тем более что я пока тоже здесь.
— Как дать можешь, так и отнять. Это все, что я знаю, Кудельница. Так мне мои предки рассказывали о вашем народе.
О, как. Я не одна, есть целый народ! Где-то. А где?
— А еще что-нибудь говорили о Кудельницах? Я, видишь ли, пока новичок, и даже слово это впервые услышала день назад.
— Увы, — падальщик с треском сожаления развел веточками.
— Если бы как-то посоветоваться с Аодхом…
— Могу с папкой связаться, он у него спросит. А что спросить? — оживился коврик и приподнялся с моих коленей.
— Расскажи, кто у нас в гостях и по какому вопросу. Может, он чем-то поможет?
— Понял, — едва дух закрыл глаза, коврик стал ощутимо легче.
— У тебя напряжены мышцы спины, — шепнул Харди, спускаясь ловкими пальцами по моему позвоночнику. — Тебе нужно отдохнуть.
— Разве я против? Вот решим проблему, и отдохну. А пока я буду отдыхать, ты будешь каяться и рассказывать, почему солгал.
— Справлюсь за двадцать секунд. Могу продемонстрировать прямо сейчас.
— Хм, хорошо.
— Я не хотел тебя отпускать.
— Даже быстрее, чем ты обещал, — оценила я. — Ну хорошо, не хотел отпускать, а при чем здесь язык? Зачем притворялся, что не знаешь его? Где связь?
— Я знаю, что ты рассчитываешь вернуться…
— Это не секрет.
— Секрет в том, что я не хочу тебя отпускать.
— И?
— Когда тебе надоест, ты станешь искать возможность вернуться.
— До того, как ты это сказал, я была уверена, что возможность вернуться прописана в моем договоре.
— Договор… Да… И у меня всего две недели. А если бы ты захотела вернуться раньше? Например, сегодня? Я думал, что смогу притвориться и промолчать, когда ты попросишь… Вот и все. Ты бы сказала, что хочешь домой, а я бы притворился, что тебя не понял. Как вчера на плато, когда ты искала мага. Ты ведь уже хотела домой. Я знаю твой язык, выучил, пока ждал тебя в нашем мире, но притворился, что ничего не понимаю. И ты осталась.
— Неплохо, — оценила я, — но что бы тебе это дало? Промаялась бы я на пару дней дольше, в итоге провела здесь две недели, как и оговорено в договоре, и все равно перенеслась обратно в свой мир.
— Две недели рядом с тобой — это очень мало, Иванна. Но все же гораздо больше, чем несколько дней.
Не знаю, кто бы не растаял от таких слов, сказанных шепотом и на ушко, да еще когда тебе так умело делают массаж? Поэтому Харди я поняла, за обман простила, но чуть-чуть наказала.